Читать книгу "Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков"

дальнюю дорогу».

— Нет, нет, нет! Этого не может быть…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Артём попытался зайти в свою электронную почту, ввёл логин и пароль, нажал Enter… Браузер вывел на экран сообщение: «Ошибка 666, запрещено соединение с миром живых». Попытался зайти на одноклассники — та же история, Facebook — аналогично, ВКонтакте — снова нет…

Отчаявшись, Артём набрал в поисковой строке «Контакта» имя и фамилию сестры, нашёл её страницу и вскрикнул: Женька выложила одну за другой жуткие фотографии. На них — толпа неизвестных людей в чёрных одеждах, все плачут. Плакальщики… Духовой оркестр в чёрных фраках, снимки плачущих родственников и «селфи» самой Женьки. На последней фотографии Артём узнал себя, лежащего в гробу. «Евгения Скворцова поделилась фотографией сорок секунд назад».

Отвратительный шуршащий звук, будто по дереву бьют мелкими камешками, стих. Посреди темноты открылся проход, ослепительный белый свет очерчивал чёрную высокую фигуру.

— Уже закопали, — пробасил чёрный человек. — Пойдём, провожу!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Александр Матюхин

Я нюхаю твое лицо

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От автора: «Однажды смотрел спектакль, и в нём один актер выкладывался на 200 %, душу из себя рвал. И я подумал, что это ведь он для нас, зрителей, старается. Выуживает из себя эмоции и отдает. А мы сидим в зале и едим его эмоции. Как на ужине. Ну, вот так и пришла идея. В слегка извращенной форме, конечно:)».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Денег на жизнь катастрофически не хватало.

Лиза успела раз десять пожалеть о том, что отказалась от той мелкой подработки в супермаркете. Постояла бы в костюме бутерброда недельку, что такого? Зато платили сразу на руки и каждый день. Так нет же, взыграло тщеславие. «Я на актерском учусь! Мне б в театр, а не в магазине прохожим флайеры пихать».

— Сиди теперь без денег, — бурчала Лиза себе под нос. — Доигралась, блин, дурочка.

Она и сидела — на углу кровати, закутавшись в плед. Угрюмо разглядывала через окно желтые стены дома-колодца напротив.

Жизнь складывалась так себе. Во-первых, надо было платить за учебу, во-вторых, за комнату, в-третьих (и это самое поганое) взять денег было решительно негде. Всего полгода назад Лиза насмерть разругалась с родителями и дала себе «честное-пионерское слово», что больше не возьмет у них ни копейки. Папа, видите ли, вздумал читать нравоучения! Не нравится ему, что единственная дочь поехала учиться в Питер! Мало ли, говорит, с кем она там свяжется. Город наркоманов и проституток… Конечно, других-то людей здесь не бывает…

В итоге все шло к тому, что через неделю Лиза купит билет до Владимира и будет униженно просить прощения у родителей. О культурной столице можно забыть, с «актерского» выпрут, да и вообще вся жизнь покатится под откос. Мама устроит каким-нибудь администратором в свою фирму — отличнейшая карьера, о чем еще мечтать? Хорошо хоть не секретаршей…

Не снимая пледа, Лиза прошла на кухню. За круглым столом под светом зеленого абажура сидели Павел Эдуардович и Екатерина Марковна — хозяева квартиры. Они чуть ли не со времен Хрущева жили здесь и сдавали две свободные комнаты таким вот романтически настроенным студентам, как Лиза.

Хозяева были людьми хорошими, жить не мешали, в личные дела не лезли и даже время от времени помогали по мелочам. Лизе они нравились как типичные представители интеллигентного Питера, будто сошедшие с экранов старых кинолент. Павел Эдуардович, какой-то профессор на пенсии, постоянно писал научные заметки в разные журналы, а Екатерина Марковна преподавала английский на дому. Лиза иногда даже думала, что наличие таких вот хозяев придает квартире еще больший шарм, нежели Фонтанка или Казанский собор неподалеку.

— Вы почему же такая грустная? — спросил Павел Эдуардович, едва Лиза зашла. — Ходите, как призрак, ей-богу.

— Тихая какая-то, — подхватила Екатерина Марковна. — Обычно болтаете, рот не закрывается, а сегодня что? Рассказывайте, не томите.

Они пили какао и читали газеты — классический вечер пожилой пары. Лизе внезапно тоже захотелось нырнуть под зеленый свет абажура, в уютную атмосферу покоя и уюта. Она заварила зеленый чай, села на диван и рассказала, как на духу, о проблемах с семьей, о нехватке денег и вообще о тяжелом студенческом бремени. Наверное, в жизни каждого были такие моменты, когда хочется вывалить переживания и горе на первых подвернувшихся людей. Сразу как-то жить легче становится.

Хозяева слушали внимательно. Когда же Лиза заговорила о том, что никак не может найти нормальную подработку, Павел Эдуардович неожиданно взял ее ладонь в свои ладони. Руки у него были холодными и чуть влажными, с морщинистой желтоватой кожей, покрытой множеством тонких голубых вен и темных пятнышек.

— Помните, я говорил вам, что один знакомый из театральных кругов ищет актеров для своего… Как это по-современному… Проекта? — спросил он.

Лиза ничего такого не помнила, но из вежливости кивнула. Несколько раз она говорила с хозяевами о своей будущей профессии. Кажется, им нравилось, что комнату снимает не какая-нибудь очередная девочка-менеджер или юрист, а актриса.

— Я могу спросить, нуждается ли он еще в молодых дарованиях, — улыбнулся Павел Эдуардович. — Миллионы, конечно, не заплатит, но на жизнь, я уверен, хватит. Как вам такая идея?

— Замечательная, — кивнула Лиза нерешительно. Она пока еще не поняла, хорошо это или плохо — когда тебе помогают незнакомые, в сущности, люди.

— Морока с этой молодежью, — вставила Екатерина Марковна. — Вы не подумайте чего, но кругом же деградация! Если съедете, нам же новых придется искать. А где их найти, хороших? Одни курят в комнатах, другие водят не пойми кого. Где культура общения? Где интеллект? Вот у вас, Лизочка, интеллект есть. По лицу вижу. Сразу сказала Паше, что с вами хорошо заживем.

— А давайте я прямо сейчас и позвоню? Чем черт не шутит! — Павел Эдуардович игриво подмигнул, взял в руки старенький, еще кнопочный, телефон. — Ну-ка, где тут у нас… Проклятая записная книжка… Как же его? Толик… Анатолий… ага… Вот! Секунду, моя дорогая, сейчас все уладим. Как в лучших сюжетных перипетиях Шекспира.

Кажется, это была какая-то старая поговорка, которую Лиза не знала. Она вежливо улыбнулась. Выходило так, что сама пришла и сама же напросилась на помощь. Сделалось неловко, но возразить она не решилась.

Павел Эдуардович тем временем прислонил трубку к уху и долго вслушивался. Потом лицо его расплылось в улыбке, он заговорил:

— Толик? Толик, дорогой, это Павел!