Читать книгу "Оборотный город - Андрей Олегович Белянин"

и звал.

— Не будешь рубить?

— Нет.

— А противоестественное?

— Тем более нет.

— Ах ты ж гад… — Шлёма в порыве праведного гнева накинулся на меня с кулаками, но Моня повис у него на плечах. — Пусти, пусти, Монька, я ему хоть разок перед смертью врежу! Напугал аж до… Мы сюда пришли, а он казнить отказывается, мерзавец! Убью!

Я дал ему побушевать минутку-другую, огляделся по сторонам, не слышит ли кто нашу перебранку, и только тогда дал ему в ухо. Довольный Шлёма отлетел шага на три и поднялся уже с полным удовлетворением:

— Ну вот, теперь всё честно, хоть не зря страхом мучились… Дык ты чё хотел-то, хорунжий?

— Чумчару поймать.

Оба упыря заговорщицки переглянулись и придвинулись поближе.

— Иловайский, уточни, пожалуйста, речь идёт об охоте на какого-то отдельно взятого чумчару или любой подойдёт?

— Любой, — решил я. — Но лучше двух-трёх.

— В полку мясо кончилось?

Я молча показал Шлёме кулак, Моня оттолкнул друга и вновь задал вопрос по существу:

— Будем ждать его в засаде или же попробуем выяснить, где их стойбище, и совершим набег?

— Для набега у нас силёнок маловато. — Я задумчиво поскрёб подбородок. — А жаль… Но пока попробуем отловить кого-нибудь прямо в окрестностях Калача. Они ведь часто сюда забегают?

— Дык когда как, — развели руками оба. — Чумчарам закон не писан. Ежели разделимся да по околице встанем, глядишь, и заметим кого. Один на один с чумчарой справиться несложно, вот ежели их больше трёх-четырёх…

— Очень надо, — попросил я. — Делиться по-честному станем — скольких бы ни завалили, кровь мне, мясо вам.

— И куды те столько крови?

— Дядюшка ванны принимать будет омолаживающие, по примеру венгерской графини Эржбеты Батори. Хочет для своей крали на семнадцать лет выглядеть. Ну и потенция опять же…

Моня со Шлёмой вытаращились на меня, но спорить не стали. В конце концов, мяса всегда больше, чем крови, а значит, их доля выгоднее. Договорились общаться уханьем совы. Один «ух» — вижу чумчару. Два «уха» — их много, идите на помощь! Три «уха» — их слишком много, и идите вы со своей помощью… На чём мы пожали друг другу руки, и упыри-патриоты бесшумно исчезли с глаз моих, один направо, другой налево.

Я соответственно остался на прежнем месте, за что и был вознаграждён визитом незваных гостей. Нет, увы, не чумчар. Из того же лесочку вышла странная парочка — давно знакомая мне бабка Фрося и стройный, высокий тип в чёрном плаще с белой манишкой. Сердце ёкнуло одновременно с уколом в левую пятку: а не тот ли это злодей, что у моего дорогого дядюшки юную невесту отбивает? Надвинув папаху на лоб и придерживая ножны кавказской шашки, я быстро пополз вдоль плетня в надежде хоть что-то подслушать из их оживлённой беседы. И не успел я хоть как-то пристроиться, как мужчина вспрыгнул бабе Фросе на спину, и она бодрой рысью унесла его в степь за горизонт. Теперь её только на арабском жеребце и догонишь, а мне далеко от села уходить нельзя, я на чумчар охочусь…

Ладно, в другой раз поймаю эту бодрую старушку, уж больно мне интересно, кому же она теперь служит, чью сторону держит и за какой интерес? Ответа на этот животрепещущий вопрос я получить не успел, так как банально отвлёкся на почёсывание левой пятки — колола, зараза, словно десять иголок сразу! Мне как раз удалось выпростать ногу из сапога, почесать, завернуть в портянку и сунуть назад, как…

— Извиняусь, хорунжий, ничегоу личного, просто бизнес. И ничегоу большегоу… — прошипел кто-то сзади, цепко хватая мою шею и начиная душить без малейшего стыда и совести.

Нет, ну что же такое сегодня творится-то? Мы не договаривались, что меня будут сразу убивать…

— Не сопротивляйтесь, это будет не больноу. Вы словноу уснёте…

Ага, разбежался! Миль пардон, но только у меня сна ни в одном глазу, уж простите великодушно. Левой рукой удерживая локоть нападающего (чтоб горло не сломал), правую руку мне удалось опустить вниз и поймать злодея за… Как это писал в своё время бессмертный поэт Александр Пушкин? «…Впился ему в то место роковое, излишнее почти во всяком бое…» Нападающий взвыл фальцетом и разом ослабил стальной захват.

— Мы же не сделаем друг другу больно, правда? — спросил я, не оборачиваясь, и ещё крепче сжимая хватку.

— Не надоу-у…

— Почему-у? — невольно переходя на его акцент, уточнил я.

— Больноу… сук… гад… скотин… у-у-у! — выразительно расставил все точки над «і» нападавший, и я одним прохоровским финтом перебросил его через спину кривым носом в ближайшие лопухи. Он бодро вскочил на ноги и кинулся было на меня, пылая местью. Однако сверкнувшая в лунном свете полоса кавказской шашки оказалась хорошим аргументом против скоропалительных действий. Шашка вообще лихо охлаждает горячие головы. Особенно если при излишней горячности они рискуют не усидеть на плечах.

— Ты кто, вампир в пальто?

— Я-у? Я потомоук самого Цепеша румынскогоу! Меня боится весь цивилизоуванный мир, мои клыуки внушают страх, мой вид — благогоувение, мой взгляуд — трепет! Ты почемоу не трепещешь?

— Так я казак. Видать, недостаточно цивилизован, — пришлось честно повиниться мне. — Вот тока непонятно, на кой ляд ты сюда из самой Румынии припёрся? Мы тебя звали?

— Кто звал, кто плаутил — не твоёу дело. — Вампир, облизываясь, попримеривался обойти меня справа-слева, но кинуться не рискнул. — Покуда живи, мы ещёу встретимся…

Свистнула шашка, он отпрыгнул, потеряв половину своей роскошной манишки.

— В следующий раз голову снесу! — жёстко предупредил я. — А узнаю, что вокруг Маргариты Афанасьевны вился, так нагайкой отважу, что до родных Карпат будешь лететь, свистеть и радоваться!

— Свидиумся, казак…

Вампир попытался плюнуть в мою сторону, но не попал, топнул ногой, и словно из-под земли выскочила взмыленная бабка Фрося. Глянула на меня тоскливым взглядом, молча подставила кровососу спину и вроде бы даже всплакнула, галопом уносясь прочь… Что ж за интриги такие? Может, зря я на неё плохо думал, может, бабка не по своей воле, а её заставили? Уже и сам не знаю, чему да во что верить…

Отдышался, огляделся по сторонам: никто ничего не слышал, на шум драки не набежал, тишь и божья благодать. Небо усыпано звёздами так, как только в степи и бывает — от края до края, словно кто на тёмно-синий бархат горсть разноцветных алмазов щедрой рукой выпростал. И ведь не скажешь, что одна звезда на другую похожа, у каждой свой свет, своя цветная искорка и даже настроение своё. Иногда кажется, вот век бы так стоял на широкой ладони степи, задрав