Читать книгу "США. PRO ET CONTRA. Глазами русских американцев - Владимир Соловьев"

Трипп называет по крайней мере трех постоянных любовников Линкольна, с которыми он годами спал в одной кровати. В те времена для мужчин спаньё вповалку — по бедности или в бивуачной тесноте — было привычным делом. И вовсе не означало, что однокроватники вовлечены в распутство или вообще гомосексуально наклонны. Линкольн-юрист в Спрингфилде обязан был, как и другие его коллеги, подолгу разъезжать и вести дела в дальних окружных судах. Кочевая жизнь без всяких удобств, и мужчины часто спали вдвоем, а то и втроем в одной постели. Что вряд ли стоит, по методу Триппа, подводить под свальный грех.

Тоскливо встретить в этой книге среди сексуальных партнеров Линкольна его лучшего и по сути единственного друга и конфидента Джошуа Спида. Уж очень помнится прибытие Линкольна в Спрингфилд — верхом на наемной лошади и без гроша в кармане — делать карьеру юриста. И как кстати пришлось дружеское предложение Спида разделить с ним комнату и кровать. В этой кровати они проспали вместе четыре года — пока Линкольн не заработал на отдельное жилье. Они сожительствовали на общем ложе беспечно, экономно и вряд ли сексуально, потому что Спид, не в пример Линкольну, был отменный женолюб.

Но Трипп сосредоточен на Линкольне. Побочные персонажи — даже в вопиющем противоречии с его секс-тенденцией — историка не волнуют. Представляя миру Линкольна-гея, автор понимал: это покушение на памятник, на президентский Мемориал, покушение дурными и скудными средствами. Гомосексуализмом Линкольна объясняется и его пожизненная депрессивность (полученная, на самом деле, по наследству от матери), и юношеский наклон к мужским тусовкам, и робость с девицами и дамами, его катаклитическая жизнь с супругой Мэри Тодд. Все загадки, парадоксы и тупики, которыми полна неординарная жизнь Линкольна и над которыми бились все его биографы, не находя единого ответа, в книге Триппа легко и просто объяснились.

Линкольн сам замутил, как мог, свою личную жизнь. Он был замкнутым и скрытным в интимных признаниях человеком. Он не умел до конца договаривать. Оставлял пропуски на полях своей жизни, сознательные умолчания, двусмысленности. Но только Трипп замотивировал всю частную жизнь Линкольна его предполагаемым (для Триппа — несомненным) гомосексуализмом.

За бортом жизни Линкольна-гея остались: юношеская влюбленность в девушку; неоднократные попытки (отвергнутые) женитьбы на феминах; двадцать два с половиной года семейной жизни с одной женой и четырьмя детьми; нормальный ад брачной жизни двух плохо подогнанных друг к другу супругов; ревность Мэри к женам офицеров — не к офицерам, о которых пишет Трипп; изумительная нежность и тревога в письмах разлученных на время супругов; радости и горести взаимного житья, о которых с умилением без конца вспоминает безутешная вдова. И много, много другого — гетеросексуального.

Это книга с тенденцией, с резким уклоном. Поступок, как говорил Розанов, по мотиву хочется. Триппу очень хотелось показать ошарашенной публике легендарного Линкольна — гомосексуалом. Смущал автора и слишком широкий разброс личности 16-го президента США. Широк человек. Как бы сузить? Вот и сузил. Непонятно только — президент снижен или, наоборот, возвышен с помощью голубой легенды? По диктату политкорректности гомосексуализм если не комплимент, то по крайней мере пикантная характеристика исторического персонажа.

Ничего, от Линкольна не убудет. К дню рождения — новая ипостась. И эта приписка президента к голубому полку по-своему понятна и даже трогательна. Очередная, пусть и неуклюжая попытка оживить легенду.

Супротив известного армянского анекдота о Чайковском, этот автор хочет, чтобы мы любили Линкольна именно за это. А мы все-таки будем любить его за исторические деяния, писательский талант, кроткую тяжбу с судьбой и за вольный, никем не ограниченный размет и полет его уникальной личности.

Линкольн на злобу дня

Вроде бы хрестоматийная фигура — этот 16-й американский президент. Но странным или чудным образом Линкольн так и не стал исторической легендой, не затвердел мемориально и навсегда в давно прошедшем своем времени. Он как бы на службе передаточной связи между историей и современностью. И всегда на подхвате — как только нужда в нем у настоящего времени страны.

Для 44-го президента Барака Обамы Линкольн был иконой, идолищем, кумиром и — идеальным образцом для подражания. С первых шагов в Белом доме Обама заявляет о своей — прямой и вдохновенной — преемственности Линкольну.

Что ж — анахронизм? ретро? политическое эпигонство? Отнюдь. Линкольн оказался и в эти, обамовские, времена и актуальным, и даже отчасти злободневным!

Недаром Барак Обама выставил свою кандидатуру в Белый дом в 2007 году именно в Спрингфилде — родном городе Линкольна, где тот прожил 17 лет. Оказывается, у Обамы поразительно много общего со своим гениальным предшественником — от философских и литературных пристрастий до самообладания, даже хладнокровия в тяжелые, испытательные времена. Но, помимо личностного сходства, Обама прямо подражает Линкольну и славословит его.

В черновике своей речи на съезде Демократической партии, где его должны были избрать кандидатом в президенты, Обама шесть раз восторженно ссылался на легендарного земляка, пока его вовремя не остановили помощники. Он даже замышлял, как Линкольн в свой триумфальный вояж, отправиться в Вашингтон поездом из Спрингфилда. Кажется, это было изменено — нельзя до такой степени копировать чужую судьбу!

Как впервые, потрясая воображение сограждан, действовал Линкольн, введя в администрацию трех своих заклятых врагов, так и Обама внедрил в свой кабинет идеологических противников, пытаясь создать таким путем межпартийную коалицию, где были бы представлены и демократы, и республиканцы, хоть и не поровну, конечно.

А Трамп? Рано еще говорить, отметим только, что он однопартиец Линкольна, который стал первым президентом-республиканцем.

Самое время сейчас оглянуться назад, на прожитую жизнь Линкольна, на его чрезвычайную личность — до того, как он станет президентом США.

Законодатель штата Иллинойс, краткосрочный конгрессмен, он добился национальной известности своими выступлениями, по которым можно судить о редком — в наше время — ораторском искусстве. Хладнокровный и невозмутимый, спокойный и элегантный под нажимом (людей или обстоятельств) человек, так трудно постижимый, который любил шутки, анекдоты и байки, но в остальном был удивительно самодовлеющ.

Этот бывший юрист проповедует по жизни умеренный стоицизм, признает достоинства уравновешенности, умеренности и сдержанности; как пиарщик (все равно за кого), настаивает на разумном анализе вопросов, а не личностей. Его писательский дар, выросший из запойного, во всю жизнь, чтения, отшлифован свойственным юристу пристрастием к точности. Во время предвыборной кампании его будут резко критиковать за то, что он слишком неопытен для президента, и за провал в поддержке войск — потому что не поддержал американское вторжение в страну, которая, как он утверждал, «никак не досаждала, ни тем более угрожала Соединенным Штатам».

Его видение Америки — оптимистическое, примирительное — «чтобы чужаки, посторонние стали соседями», чтобы вызвать приязнь, симпатию между регионами и нациями и как следствие — между Севером и Югом.