Читать книгу "Антикитерский механизм. Самое загадочное изобретение Античности - Джо Мерчант"

Историки неправильно понимали развитие часов, утверждали Нидэм, Прайс и Линь. Принято было считать, что на протяжении почти всей истории люди определяли время без механических устройств, используя для этого медленно горящие свечи, песочные и солнечные или простые водяные часы. А потом вдруг, в XIII в., когда какой-то гений изобретает регулятор хода, из ниоткуда появляются механические часы со всеми их зубчиками и колесиками и распространяются по Европе. Регулятор хода – часть часов, которая превращает непрерывный поток энергии, приводящий в движение механизм – не важно, опускающегося груза или раскручивающейся пружины, – в серию отдельных шагов равной длительности, то самое «тиканье». В простейшем таком устройстве качающийся маятник с каждым взмахом проворачивает зубчатое колесо на один шаг.

Появление механических часов в Европе считается одним из поворотных моментов в истории техники. Первые известные экземпляры – причудливые астрономические устройства, сконструированные в XIII в. и распространившиеся по всему континенту в эпоху Возрождения. Как и водяные часы Су Суня, они демонстрировали движение небесного свода, а уж во вторую очередь показывали время. Лишь впоследствии эти часы упростились и уменьшились в размерах, приобретя более привычный нам облик.

Это изобретение так важно, поскольку часовых дел мастера с их умением создавать точные зубчатые колеса сыграли важнейшую роль в разработке автоматических устройств, в конечном счете сделавших возможным появление станков и машин промышленной революции. Взять, к примеру, дифференциальную передачу – сложную комбинацию зубчатых колес с двумя независимо движимыми приводами. Эти два колеса соединены ведущей шестерней таким образом, что их движение относительно друг друга вращает третью шестерню со скоростью, соответствующей разнице между скоростями двумя ведущих колес. Первоначально она появилась в Европе в часах эпохи Возрождения, но позже идея была применена в текстильном производстве, чтобы подстраивать под натяжение нитей скорость вращения бобин, на которые они наматываются.

Изобретение дифференциальной передачи позволило производить хлопковую нить быстрее, дешевле и лучшего качества, чем вручную, и это перевернуло наиболее важные отрасли экономики того времени. Затем конструкция была изменена: один привод стал вращать две независимые шестерни, деля между ними поток мощности в любых соотношениях – от 0 до 100 процентов на каждую. В итоге она была применена в автомобилях и используется до наших дней.

Западные историки приписывали все эти усовершенствования европейцам. Но оставалось загадкой, где именно появились первые часы и почему они были так сложны (ведь история техники предполагает движение от простого к сложному). Так или иначе, появление механических часов заложило основы современной эпохи.

Полагают, что такие хронометры впоследствии распространились из Европы по всему миру: так, в XVI–XVII вв. миссионеры-иезуиты завезли их в Китай. Но западные историки не сочли нужным ознакомиться с соответствующими китайскими текстами. Если бы они это сделали, то выяснили бы, что многие знания, необходимые для изготовления механических часов, уже были известны в Китае. В этих текстах содержалось описание серии все более сложных астрономических часов, вершиной которых стали часы Суня. Их привод не был механическим, но колесо тем не менее работало как анкерный механизм, замедляя непрерывный поток воды и превращая его в серию равных отмеренных шагов. А простая система зубчатых колес заставляла манекены и сферы двигаться с необходимой скоростью. В поисках истинного происхождения часов историкам следовало бы заглянуть подальше.

Работа о чосеровском экватории и статья в Nature укрепили репутацию Прайса, не говоря уже о его уверенности в своих силах. Но, занимаясь этими исследованиями, он осознал, что главное его открытие еще впереди. Он узнал о другом астрономическом приборе, много старше и много сложнее, чем экваторий или китайская часовая башня, сложнее, чем любой другой известный прибор. Прайс прочел работы Свороноса, Радоса и Рема и понял, что никто из них не приблизился к раскрытию тайны Антикитерского механизма.

Хотя было не ясно, что именно представлял собой этот прибор, Прайс осознавал, что система зубчатых колес в нем сложнее всего, что было известно на протяжении последующих полутора тысячелетий, по крайней мере вплоть до сложных астрономических часов средневековой Европы. Стали сплетаться все путеводные нити, по которым Прайс шел в глубь истории, – научные приборы, астрономические знания, часовой механизм. И все они вели к Антикитерскому механизму. Прайс полагал, что в этом уникальном объекте скрыта тайна происхождения всей технической традиции, ведущей к первым механическим часам и далее к новациям, в итоге запустившим научную и промышленную революции.

Механизм переворачивал вверх дном привычные взгляды на научное наследие Древней Греции. Как правило, в исторических трудах древние греки выглядели умными, достигшими значительных высот в философии и искусстве, но не слишком практичными. Однако теперь налицо было доказательство того, что они мастерски умели рассчитывать зубчатые передачи и создали счетную машину с часовым механизмом больше чем за 1000 лет до того, как кто-либо стал задумываться о чем-то подобном. Прайс понял, что Антикитерский механизм – старейший сохранившийся след технологии, которая сыграла решающую роль в возникновении современного мира.

Он задавался множеством вопросов. Что случилось с этой технологией? Можно ли провести от нее прямую линию к современным часам? Как греки могли создать такую сложную технологию, не оставив никаких свидетельств в письменных источниках? А раз уж они ее создали, на что еще они были способны? Но вначале он должен был больше узнать о самом механизме.

В 1953 г. Прайс написал письмо директору Национального археологического музея в Афинах Христосу Карузосу с просьбой предоставить больше информации. Карузос любезно выслал ему самые свежие фотографии фрагментов, показавшие, что со времен публикаций 1920–1930-х гг. прибор подвергся чистке, которая открыла скрытые прежде детали. Прайс не мог понять, почему большинство историков и археологов игнорировали такую революционную находку, и написал о ней пару статей. Одна из них была опубликована в британском научном журнале Discovery в апреле 1957 г.

«Если Антикитерская машина подлинна, она должна привести к полной переоценке древнегреческой технологии, – писал он. – Ее открытие 55 лет назад… было столь же впечатляющим, как если бы в гробнице Тутанхамона обнаружили проржавевшие, но узнаваемые детали двигателя внутреннего сгорания». Однако на черно-белых снимках, присланных Карузосом, рассмотреть детали было непросто. При такой массе вопросов, возникавших в связи с этим механизмом, Прайс не мог подкрепить свои грандиозные утверждения ничем, кроме слов.

Поэтому летом 1958 г. он отправился в Афины. Прайс задействовал все свое немалое обаяние, чтобы убедить Карузоса позволить ему изучать Антикитерский механизм, и, несмотря на легкое недоумение по поводу того, почему эксцентричный британец так жаждет увидеть эти обломки, тогда как музей полон предметов куда более важных и красивых, директор пожал плечами и согласился. И вот, в подвальном хранилище, всего в нескольких метрах от восхищенной толпы, собравшейся вокруг Антикитерского юноши, который так эффектно смотрелся в просторном выставочном зале, Прайс наконец оказался лицом к лицу с другой стороной Древней Греции, забытым направлением мысли, нити которого, как он понимал, ныне вплетены во все вокруг, в каждый автомобиль, велосипед, часы или арифмометр.