Читать книгу "Негодная - Дженни Даунхэм"

Итак, у Кейти появился план, но выполнить его можно было только в том случае, если о нем не узнает мама. Она наверняка жутко разозлится из-за этого заглядывания в прошлое. Ее и так уже не радовали записки Джека на стене в спальне Мэри, так что тайный блокнот может оказаться еще более опасным. А вот и она – стучит по стеклу балконной двери и указывает на наручные часы. Этот жест означал, что Кейти хорошо бы накрыть на стол и поставить напитки. Девушка немного рассердилась. Так хорошо было сидеть здесь, уютно устроившись в шезлонге, и смотреть, как тают краски заката. Неужели так уж обязательно ужинать в половине седьмого? Мэри спит, зачем ее будить?

Кэролайн снова постучала, уже громче. А это, пожалуй, означало: я с утра на ногах, ни минутки для себя, я сделала сотни звонков, уберегла Мэри от того и этого, выполняя любые ее капризы, отрывала Криса от игровой приставки, приготовила ужин, а вы все только сидите да глазеете на красивый закат. Может, теперь будете так любезны и поможете мне? (И два раза я просить не намерена!)

Кейти захлопнула блокнот.

Ужин был ужасен. Нет, не сама еда – спагетти с песто, – а атмосфера. Мэри почти ничего не ела. Она выглядела, как воздушный шарик, из которого вышел почти весь воздух. Ее взгляд скользил по комнате в поисках знакомых лиц. Она словно пыталась понять, где находится и почему. В какой-то момент она схватила Кэролайн за руку и прошептала:

– Пэт, это ты?

Мать покачала головой.

– Я – Кэролайн.

– Ты уверена?

– Солнце садится, – шепнула мама, поглядев на Кейти, прибиравшую со стола. Затем, закончив ужин, направилась к своему лэптопу, чтобы поискать информацию о симптомах деменции на каком-нибудь сайте. – Вечером и ближе к ночи она теряет энергию и становится склонной к беспокойному и импульсивному поведению. Утрачивается сосредоточенность, она способна на поступки, которые могут угрожать другим, да и ей самой…

Все эти слова Кэролайн произнесла так, будто ни капли не сомневалась в их истинности. Она резко закрыла ноутбук, откинулась на спинку стула и устремила безнадежный взгляд в потолок.

– Блеск! Час от часу не легче, – вздохнула женщина.

Мэри с Крисом смотрели телевизор в другом углу. Похоже, слов дочери она не слышала. Кейти подошла к ним и села рядом. Ей показалось, что не стоило говорить о таком в открытую, но как с этим быть, девушка не знала.

– Подвинься, – сказала она брату.

Мальчишка попыхтел, но все же сдвинулся в сторону и дал ей место на диване рядом с Мэри. Они смотрели какой-то детектив про экстрасенса, который умел читать мысли людей и подсказывал полицейским, где спрятаны трупы.

– Я научусь читать чужие мысли, – объявил Крис.

– Можешь прочитать мои, если хочешь, – рассмеялась Мэри. – Потом мне расскажешь.

Кейти прижалась к ней. Бабушка была сильная и теплая.

Глава одиннадцатая

По пути Мэри играла сама с собой в воспоминания. Сегодня ее тема была – «любовь».

Ей двенадцать лет, она сидит на вишневом дереве и подглядывает за парнем, который чинит свой велосипед. На ее волосы и платье сыплются лепестки цветов. Солнце взбирается вверх по стене дома. Она красит губы ярко-красной помадой.

Ей пятнадцать, и ей разрешено остаться на уличной вечеринке до полуночи. Это, конечно, не так здорово, как поехать в Лондон на фестиваль, но все же лучше, чем ничего. Мужчина обнимает ее за талию и раскручивает в танце. Он требует поцелуя, Мэри подставляет щеку, но Пэт отталкивает его и отряхивает платье сестры в тех местах, к которым прикасались руки ее партнера по танцу.

– Какая же ты… – восклицает Пэт с осуждением.

– Какая? – прищуривается Мэри, подбоченившись и выпятив подбородок.

«Какая же ты» – это стало привычной фразой, которую она слышала много лет.

Из нее никогда не получится ничего хорошего – в этом мнении, похоже, все были солидарны. Она слишком сильно привлекала к себе внимание мужчин, была слишком дерзкой, слишком языкастой и своенравной. Ей не стоило поручать никакую домашнюю работу. Она все ломала и разбивала. Совершенно не умела готовить. Не умела владеть собой. Возьмет ребенка на руки – уронит. Материнского инстинкта у нее не было ни капли.

А уж какие она высказывала нелепые идеи! Королевская Академия театрального искусства? Да она наверняка с ума сошла, если все еще думала о сцене! Отец скорее заставил бы ее рыбу из песка вылавливать, чем позволил бы своей драгоценной девочке его покинуть! Она была светом его очей, его сокровищем. Пэт не сомневалась, что отец против затеи с театром, и стоило ему начать колебаться, она качала указательным пальцем и напоминала ему, что от актрисы до проститутки – один шаг.

А это что за картина? Ах да. Мэри идет в школу секретарш, садится в автобус, и какой-то парень ей подмигивает. Мэри знает, что должна ответить скромной улыбкой, глядя себе под ноги, но вместо этого улыбается, глядя парню в глаза, и они оба не отводят взгляда друг от друга. На следующий день парень снова оказывается на остановке. То же подмигивание, та же улыбочка. Завязывается разговор. Мэри говорит ему, куда едет, а вечером парень поджидает ее у ворот: «Просто мимо проходил, какое совпадение!». Его глаза о чем-то говорят – и Мэри знает, о чем: о желании. И когда он спрашивает, не хочет ли она сходить на танцы вечером в субботу, ее сердце поет.

Это только с ней так? Или все женщины и девушки наделены подобным даром – чем-то жарким и стремительным, что притягивает к ним мужчин? Всегда ли она этим обладала? И следует ли ей так любить свой дар? Это похоже на искру, которая только и ждет, чтобы разгореться пламенем. И еще это ведь в каком-то смысле свобода, верно? Нечто такое, что принадлежит ей, что никогда не смогут отобрать отец и Пэт. И если уж ей суждено застрять в этом городишке, почему бы не сделать жизнь хоть капельку интереснее?

Мэри наблюдает за другими женщинами – за тем, как они сгибаются, когда шьют и вяжут, за усталыми глазами сестры, просматривающей квартирные счета. Она осмеливается поинтересоваться у замужних женщин, каково жить с мужчинами… в этом смысле. Соседка Джин говорит: «Две минуты удовольствия и целая жизнь боли». А Пэт добавляет: «Примерно так и есть».

Мэри откровенничает с девушкой на занятиях по машинописи. Та смеется и говорит: «У тебя такая чудная фигурка, Мэри, что мужики просто обязаны таращиться на тебя!».

Мэри задает вопрос своей подружке Одри, когда они стоят в очереди в «Рокси»: «Как думаешь, может, со мной что-то не так? Это же вроде болезни – постоянно думать про любовь?».

Одри хмурит брови и отвечает: «Будь поосторожнее. Можешь схлопотать дурную репутацию».

Мэри остановилась на перекрестке. Более широкая и оживленная дорога пересекала ту, по которой она дошла сюда. Здесь мир был наполнен уличным движением. Блики света играли на металле, ревели моторы. Это место показалось ей знакомым. Она бывала здесь раньше?