Читать книгу "Опасный груз - Артем Каменистый"

Это солдаты ТОЙ армии. С ТОЙ стороны. Средства защиты кожи и органов дыхания не наблюдаются, следовательно, перед Каратом не внешники. Раз так, занесло их сюда, всем отрядом, причем недавно. Незаметно, что вот-вот мертвяками ходячими станут, хотя и не выглядят идеально здоровыми. Но последнее можно списать на усталость и стресс. Легко догадаться, что на душе у них сейчас хреново, сталкивались с таким, отчего настроение даже у самых невозмутимых ниже плинтуса опускается, а в голове у каждого миллион вопросов.

И тут, вот она – фортуна подворачивается. К ним в лапы попадает не тварь урчащая, а нехороший человек, умеющий обращаться гранатометом. Помимо обоснованной обиды на его нехорошее поведение, у них может сложиться мнение, что он способен на все эти миллионы вопросов ответить.

А это плохо. Это, чёрт их всех побери, совсем хреново. Карат и рад бы им рассказать много чего интересного, только как это сделать, если не понимает, о чём они говорят? Языковой барьер, мать его. Он не полиглот, но догадался, что их язык схож с его родным. О смысле сказанного в некоторых случаях догадаться можно, но это самые простые случаи.

А рассказывать придется сложные вещи.

Почти непостижимые.

Ну и как прикажете выкручиваться?

И что случится, когда они его не поймут? Решат, что придуривается? Или просто обозлятся? В любом случае, шансы на то, что им захочется провести интенсивный допрос, далеко не нулевые.

Как человек, принимавший участие в военных действиях, Карат сталкивался с вещами, о которых хотелось забыть. В том числе со случаем, когда у случайно подвернувшегося пленного требовалось срочно выведать некую информацию, от которой в тот момент очень много зависело. Уже через час от сведений толку не будет ни малейшего, надо выдирать нужные слова сейчас, максимально быстро.

Мгновенно.

По закону подлости, пленный решил сыграть в гордого и несгибаемого героя и потому вместо вежливых ответов на поставленные вопросы отмалчивался с презрительным видом. И вот тогда началось то, что нейтрально именуется интенсивным допросом.

Через десять минут пленного пришлось пристрелить. Это даже жестокостью не назвать, это был акт милосердия. Современная медицина, конечно, на многое способна, но в окопах реанимацию не обеспечишь, а если и так, кто вернет, нос, уши и то, что очень важно для мужчины? Пришить? Можно, конечно, но только не в том случае, когда отрезанное и вырванное скармливали псу на глазах у истязаемого.

Точнее – на одном глазу, оставленном именно ради зрительного давления.

Всего лишь две минуты ушло на то, чтобы презрительный вид остался в бесконечно далеком прошлом. Еще через две минуты залитый кровью кусок мяса не просто говорил, он орал, торопливо выдавая всё, что просили и не просили. Он хотел лишь одно, чтобы кошмар прекратился.

Там его и прикопали, в развороченном миной окопчике.

А здесь, можно сказать, всем окопам окопы – сплошная передовая, куда ни плюнь. И Карат сейчас в плену.

Зачем им понадобился пленник? Известно зачем – чтобы на вопросы отвечать.

Вот потому ситуация и пованивает хреном…

В комнату зашел еще один солдат. Карат не разбирался в знаках различия этой непонятно чьей армии, но опытный взгляд подсказал, что это не рядовой. И возрастом заметно постарше прочих присутствующих, и вид командирский, и некоторые, до этого сидевшие на столах и стульях, дернулись было при его виде, но потом расслабились.

Ну да, на окопном положении перед командованием расшаркиваться не принято. Конечно, это неписанное правило работает не везде и не перед всеми офицерами, но здесь его придерживаются.

Остановившись перед Каратом, офицер, уставившись немигающим взглядом, строго вопросил:

– Ныэймэ?

– Имя, что ли? – предположение выглядело верным, потому не стал дожидаться пояснения, сказал сам: – Карат.

– Ти ныэймэ Каэрат?

– Да, Карат. Воды можно? У меня от вашей химии глотка ссохлась. Вода, ватер, буль-буль.

– Хыарэй быалкать. Гыэт дыробо? Зыванэ? Гыалунэ дэкато ныадсэлав?

– А можно помедленнее и другими словам. Я тебя вообще перестал понимать.

– Дыэрзэнникэ мыэне сыавэрд?! – неожиданно взбеленился офицер, после чего злобно пнул Карата в подреберье.

Того от боли согнуло в подкову, отчего вывернулись скованные руки.

Ну прекрасно… началось самое главное.

Дальше можно особо в подробности не вдаваться. Спасибо, что не нашлось умельца с ножом, или у этих армейцев не принято настолько жестко обращаться с военнопленными. Так, в принципе, у всех не принято, но вот сейчас, в полевых условиях, когда вышестоящее командование даже не подозревает, что в руки подчиненных угодил живой враг, много всяких вещей может случиться.

Нехороших.

Резать не резали, но били столь трудолюбиво, будто на большую премию рассчитывали. А в передышках, отдыхая, офицер вновь нёс непонятную ахинею. Карат, в лучшем случае, о смысле некоторых слов догадывался, потому, очень редко отдельные фразы понимал, но все попытки дать ответ приносили новые порции негативных ощущений. Допрашивающим или делать нечего, или он настолько тупы, что не способны уразуметь очевидную вещь. Их жертва, увы, при всем желании не в состоянии выдать интересующую информацию.

Да она даже не понимает, что именно их интересуют, только предположения строит.

Моральные уроды. Даже по речи это в глаза бросается. Чуть ли не в каждый слог стараются букву «ы» или «э» впихнуть.

Не язык, а мычание дебилов.

Выплюнув выбитый зуб, Карат напряг силу воли, пытаясь не покоситься на истязателей со злобой загнанного в западню волчары. Их такое только раздраконит, а ему это не надо. Ему бы обойтись малой кровью, а там, глядишь, ситуация изменится на зеркальную.

Это Улей, а Улей постоянство не любит.

Офицер выдохнул в лицо струю табачного дыма, после чего небрежно погасил сигарету о кровавое месиво на месте левой скулы Карата, выпрямился, отошел к столу, на котором в беспорядке громоздились патронные цинки и непонятные коробки из разноцветного пластика. Вытащил из одной ампулу, из другой шприц, зарядил его, выдавил содержимое в бедро прямо через штанину, закусил это дело каким-то таблетками, упаковку которых извлек из кармана. Обернувшись, кивнул, ничего при этом не сказав. Но один из истязателей всё понял и поспешно накинул на голову пленника мешок.

* * *

Видеть Карат ничего не видел, только свет различал, да какие-то тени, которые иногда перемещались. Зато слышал прекрасно, да и обоняние не потерял.

Увы – это помогало мало. Солдаты неведомой армии трепались охотно, но языковой барьер по-прежнему оставался несокрушимым. Курили они так, как перед смертью не курят, дым стоял, как при химической атаке, заставляя нервничать. Неудивительно, ведь никотиновые ароматы для опытного иммунного, всё равно, что солдату Первой Мировой в пары хлора окунуться.