Читать книгу "Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли - Станислас Деан"

И все-таки разве могли бы мы пользоваться речью, если бы для простого понимания смысла слова нам приходилось призывать на помощь сознание? Вы читаете это предложение — неужели вы осознанно определяете смысл каждого слова, чтобы затем сложить эти слова в единое целое и уловить мысль? Ничего подобного: ваше сознание занято сутью вопроса, логикой повествования. Вам достаточно взглянуть на слово, и оно тут же займет свое место в общей структуре дискурса. Мы не следим за тем, как знак превращается в смысл.

Так кто же прав? Чтобы ответить на этот вопрос, потребовалось тридцать лет психологических исследований и нейровизуализации. История этого ответа необычайно интересна — безумный танец догадок и опровержений, из которого постепенно сложилось истинное понимание вопроса.

Началось все в 50-е годы XX века, когда психологи изучали феномен вечеринки38. Вообразите, что вы находитесь на шумной вечеринке. Вокруг звучит множество разговоров одновременно, но вы участвуете только в одном. Ваше внимание выполняет роль фильтра, который пропускает один голос и отсекает все остальные. Или не отсекает? Британский психолог Дональд Бродбент заявил, что внимание действует как фильтр на раннем этапе и обрывает обработку звука очень рано: голоса, на которые вы не обращаете внимания, блокируются на уровне восприятия, прежде чем вы сможете осознать услышанное39. Вывод этот, впрочем, не выдерживал никакой критики. Допустим, кто-то из гостей, стоя у вас за спиной, позовет вас по имени, пусть даже негромко. Ваше внимание немедленно переключится на этого человека. Следовательно, ваш мозг обработал слово, на которое вы не обратили внимания, оно прошло весь положенный путь и было распознано как имя собственное40. Тщательные исследования подтвердили существование этого феномена; удалось даже доказать, что слова, на которые мы не обращаем внимания, могут повлиять на мнение говорящего о беседе, которой он занят41.

Эксперимент с вечеринкой и ему подобные позволяют предположить существование процесса бессознательного понимания, но могут ли они доказать, что этот процесс действительно существует? Нет. Участники всех этих экспериментов утверждали, что не стремились следить за несколькими беседами сразу, и клялись, что не воспринимали разговоры, на которые не обращали внимания (до тех пор, пока в этих разговорах не звучало их имя), но так ли это на самом деле? Скептик легко опровергнет результаты эксперимента, заявив, что на самом деле участник сознательно концентрировался на разговорах вокруг. Может быть, у него внимание быстро скакало туда-сюда, может быть, когда в беседе образовывалась пауза, его слуха достигали два-три слова из другого разговора. Феномен вечеринки удивляет в реальной жизни, но из него трудно сделать настоящий научный тест, позволяющий проследить за неосознанной обработкой данных.

В 1970-е годы психолог из Кембриджа Энтони Марсел продвинулся еще на шаг вперед. Он использовал технику маскировки, чтобы демонстрировать слова ниже порога сознательного восприятия, и добился того, что слова были абсолютно невидимы: все участники неизменно утверждали, что ничего не видели. Даже когда им говорили, что сейчас покажут слово, они все равно его не замечали. Когда им предложено было назвать это слово, они не смогли даже сказать, было ли это действительно слово или просто случайный набор согласных. И все же Марсел доказал, что мозг каждого из участников обрабатывал невидимое слово бессознательно, вплоть до расшифровки его смысла42. В главном своем эксперименте Марсел мимолетно показывал название цвета, например «синий» или «красный». Участники утверждали, что не видели слова, однако, когда после показа их просили выбрать листок того же цвета, они совершали выбор примерно на одну двадцатую секунды быстрее, чем те, кому показывали другое слово, не имеющее отношения к цвету. Следовательно, невидимое название цвета могло подтолкнуть человека к тому, чтобы выбрать этот цвет. Выглядело это так, словно мозг бессознательно зафиксировал значение спрятанного слова.

В ходе экспериментов Марсел продемонстрировал еще одно удивительное явление: мозг, по-видимому, стремится бессознательно обработать все возможные значения слова, даже неоднозначные или неподходящие43. Допустим, я шепну вам на ухо слово «лук». Вы тут же подумаете о луковице, но через мгновение сообразите, что я мог иметь в виду оружие. По-видимому, сознательно мы способны воспринимать в каждую минуту не более одного значения слова. Выбор значения зависит от контекста: увидев слово «лук» в контексте прекрасного романа Роберта Льюиса Стивенсона «Черная стрела», вы подумаете в первую очередь о луке как об оружии. В лабораторных условиях можно даже показать, что достаточно одного слова, например «стрела», чтобы «лук» стало обозначать в первую очередь стрелковое оружие, а увидев перед словом «лук» слово «еда», человек подумает о репчатом или зеленом луке44.

Впрочем, важно знать, что такого рода адаптация к контексту, по-видимому, происходит только на сознательном уровне. Спрятав слово-значение на сублиминальном уровне, Марсел наблюдал совместную активацию обоих смыслов. После мгновенно промелькнувшего слова «лук» человек думал сразу и об оружии, и о пище, даже в том случае, если имелся выраженный контекст, говоривший в пользу последнего значения. Следовательно, наше подсознание способно хранить и параллельно восстанавливать все возможные семантические ассоциации для данного слова, даже если слово это имеет несколько значений и в контекст вписывается только одно из них. Бессознательно мозг предлагает варианты, сознательно — делает выбор.

Великие войны подсознания

В своих экспериментах с семантикой Марсел был крайне изобретателен. Результаты его работы указывали на то, что обработка смысла слова может происходить без участия сознания. И все же результаты эти можно было подвергнуть сомнению, так что истинные скептики продолжали стоять на своем45. Под их предводительством началось великое сражение между теми, кто верил в существование неосознанной семантической обработки, и теми, кто не верил.

Неверие это нельзя было назвать абсолютно неоправданным. В конце концов, воздействие сублиминальных изображений, на которое ссылался Марсел, было так невелико, что его можно было проигнорировать. Мгновенный показ слова ускорял процесс обработки совсем ненамного, иногда менее чем на сотую долю секунды. Возможно, эффект этот был связан с тем, что в очень малой доле случаев скрытое слово на самом деле оказывалось видимым, но все же исчезало достаточно быстро и потому не оставляло или почти не оставляло следа в памяти. Слова-значения Марсела не всегда воспринимались на подсознательном уровне, утверждали его противники. По их мнению, заявления «Я не видел никаких слов», сделанного участником в конце эксперимента, было недостаточно для того, чтобы с уверенностью утверждать, будто он и в самом деле не видел слов-значений. Анализировать осознанность восприятия слов-значений следовало объективно и гораздо более тщательно, как, например, в эксперименте, когда испытуемых просили назвать спрятанное слово или отнести его к той или иной категории в соответствии с заданным критерием. Скептики утверждали, что говорить об истинной невидимости слов-значений можно будет лишь тогда, когда даваемые участниками ответы будут находиться в рамках случайного распределения. Выполнение же контрольного задания должно происходить в тех же условиях, что и главный эксперимент. Марсел же, утверждали критики, либо не соблюдал этих условий, либо демонстрировал неслучайное распределение ответов, а следовательно, можно предположить, что участники эксперимента сумели разглядеть несколько слов.