Читать книгу "Вирус родной крови (формула предательства) - Михаил Самарский"

– Почему вы так думаете? – удивилась Рюмина. – Вы видели у Фёдора Степановича крупные суммы денег? При обыске мы ничего не обнаружили. Ни в кабинете, ни в квартире, ни в вашем загородном доме.

– Да, прямо такой он дурак, хранить деньги дома или в кабинете. Ничего я не видела. Всю жизнь жила на его подачки. Денег-то не видела, а вот машины он покупал себе всегда за наличные. В прошлом году пошёл в автосалон, отвалил почти двести тысяч долларов, приехал на новом «Мерседесе». Что же мне ещё думать? Я, кстати, предлагала ему продать машину и выручить сына. Но он не захотел даже слушать… Достоевского мне читал. Идиот.

– Роман «Идиот»? – удивилась Рюмина. – Зачем?

– Да не роман «Идиот», а муж мой идиот. А роман назывался «Игрок».

Оксана Владимировна, едва сдерживая улыбку, отвернулась.

– Муж зачитывал мне рассуждения об игре…

– Елизавета Фотеевна, – повернувшись снова к собеседнице лицом, обратилась Рюмина, – для чего вы решили отлежаться в больнице?

– Сын посоветовал. Мы когда узнали, что отец пропал, Андрюша мне говорит: «Мама, ложись в больницу, иначе достанут тебя расспросами. А там, в больнице, спокойно отлежишься, пока отца найдут.

Брызгалову не стали задерживать, взяли с неё обещание не покидать квартиру и отправили домой. Допрос Булина отложили до утра.

– Пусть ночь посидит в камере, – предложила Рюмина. – Завтра будет поразговорчивее.

23

После того, как Кислова отпустили, он не поехал домой. Не предупреждая звонком, он направился к давнему знакомому, с которым виделся очень редко. «Там меня никто искать не будет», – подумал Кислов. Он резонно полагал, что те, кто убил сына Брызгаловых, непременно захотят избавиться и от него. «Скорее всего, она рассказала и обо мне, – с ужасом подумал он, – тогда мне конец. Зачем им лишний свидетель?» Вынув из кармана мобильник, он с полминуты покрутил его в руке, затем с силой грохнул его о землю. Пнул ногой самый крупный осколок бывшего телефона и поднял руку, призывая остановиться проезжающий автомобиль. Водитель облезлой «шестёрки», резко затормозив, выкрикнул из окна:

– Далеко?

– В Домодедово, – тихо ответил Кислов.

– Далековато! – воскликнул водитель.

– Сколько хочешь? – спросил Кислов.

Таксист не растерялся и, догадавшись, что скромность в данном случае будет неуместной, объявил:

– Сто американских рублей!

– Поехали! – согласился Кислов. Он не стал торговаться, было не до этого. Молча сел на заднее сиденье и, захлопнув дверь, спросил:

– Курить можно?

– Курить – здоровью вредить! – пошутил водитель, но запрещать не стал: – Кури, конечно, дорога дальняя.

– Спасибо, – буркнул Кислов и чиркнул зажигалкой.

«Чёрт меня дёрнул связаться с этой дурой, – глубоко вдыхая дым, с отчаянием думал он. – Что же всё-таки произошло? Неужели она довела свой план до конца? Идиотка. Ведь обещала же, ничего не предпринимать. Вот уж действительно, не помню, где читал, алчная душа всем злым делам начало…»

– Уважаемый! – откуда-то из далека раздался незнакомый голос. – Слышь, парень?

Кислов не сразу понял, что к нему обращается водитель.

– Да-да, – очнувшись, ответил он.

– А тебе аэропорт нужен или город Домодедово?

– Город-город, – уточнил пассажир и с опаской посмотрел по сторонам.

– Ясненько, – улыбнулся водитель, – а то пришлось бы возвращаться. Чуть поворот с Каширки не проскочили.

24

Уже через полчаса Кислов сидел в уютном кресле в квартире своего приятеля, Виктора Панькина. Тот суетился за плитой.

– Извини, Дэн, моя Наташка в командировке, – оправдывался товарищ, – сам «Дошираками» перебиваюсь, но всё равно ради твоего приезда сейчас что-нибудь сообразим.

– Да брось ты, – снисходительно махнул рукой Кислов. – Не заморачивайся, хлеб есть, и ладно.

– Потерпи немного, – не согласился приятель, – сейчас я тебя таким блюдом угощу, – он сунул в микроволновку какие-то замысловатые хлебно-сырно-колбасные сооружения и установил время, – пальчики оближешь. Ну, как ты, Денис? Что-то ты какой-то вялый сегодня. Устал?

– Не говори, Витёк, – криво улыбнулся Кислов. – Не то слово.

– В нашем возрасте нужно уже беречь себя, – подмигнул Панькин. – Поди, уж пятый десяток пошёл. Знаешь, как говорят врачи? Если мужик после сорока проснулся и у него ничего не болит, значит, он умер.

– Врут они, – хмуро ответил Кислов. – Физически, я ещё быка завалю руками. У меня, Витя, моральная усталость.

– Слушай, Дэн, – словно не слыша приятеля, – воскликнул Панькин, – сколько мы с тобой уже не виделись?

– Месяцев шесть-семь, – ответил Кислов и потянулся за сигаретами.

– Вроде живём в одном регионе, да и не так уж и далеко друг от друга , – сокрушался приятель, – а встречаемся редко. Как-то нехорошо получается…

– Да, – тяжело вздохнул Кислов, – суета сует. Всё куда-то торопимся, кого-то догоняем, что-то предпринимаем, от кого-то убегаем… А конец-то всё равно один.

– Ну, Дэн, что это с тобой? – приятель с опаской посмотрел на гостя. – Сам говоришь, что с быком готов бодаться, а заговорил о конце. – Он подошёл к другу, как-то по-отечески потрепал его за волосы и добавил: – А не рано ли? Ладно, Денис, вижу, маешься. Говори, что там у тебя стряслось? Что-то серьёзное?

– Серьёзнее не бывает, – Кислов закурил, жадно затянулся и выпустил огромный клуб дыма под крышку стола. Его тряс озноб, хотя в комнате было жарко.

«Действительно что-то серьёзное, – нахмурившись, подумал хозяин, – даже дым под себя пускает. Значит, чего-то сильно опасается. Обычно Дэн дым пускает в потолок, а это всегда говорит о самоуверенности, о силе духа. Что случилось? Почему он так размяк?»

– Понимаешь, Вить, – продолжил Кислов, – меня могут убить…

– Ну, не фига себе, заявочки! – присвистнув, вскочил хозяин. – Кто? За что?

– А ни за что, – грустно ответил Кислов. – По ошибке…

– Постой-постой, – перебил приятель, – как это «по ошибке»? Ты знаешь заранее, что кто-то может ошибиться и убить тебя? Что-то я не понимаю… ну-ка давай, выкладывай подробности. Ни хрена себе ошибочки. Давай-давай, рассказывай, – настаивал приятель. – Если так всё серьёзно, тут нужно срочно принимать какие-то меры.

– Ладно, – пробормотал Кислов, – слушай внимательно…

25

Так и не дождавшись от мужа положительно ответа на свой вопрос, Елизавета Фотеевна, в конце концов, решила обсудить проблему со своим другом (она называла Кислова именно так). Воспользовавшись тем, что муж находился в отъезде, а сын уехал с ночёвкой к кому-то на день рождения, Брызгалова, отправила домработницу Веру домой и пригласила Кислова к себе. Угостив любовника чаем, она рассказала ему о давнем разговоре с мужем. Услышав фантастический рассказ своей возлюбленной, Кислов присвистнул: