Читать книгу "Молитвослов императрицы - Мария Спасская"

Несомненно, Настенька — так он ее про себя называл — невероятно одарена артистически. Ей бы блистать на сцене, а не прозябать в ветхом, триста лет не знающем перемен дворце под душным надзором Александры Федоровны. Из рассказов Полины Влас знал о Насте все. Он и с Полиной познакомился только ради того, чтобы быть в курсе событий жизни Настеньки. А жизнь его рыженькой лисички была до обидного не похожа на общепринятое представление о существовании принцесс.

Немка по крови и англичанка по воспитанию, Александра Федоровна была бережлива до жадности и целомудренна до ханжества. Бабушка, королева Виктория, вырастила будущую российскую императрицу в твердой уверенности, что открытое проявление чувств — это непозволительная слабость, и Александра Федоровна часами сидела в детской, глядя в одну точку и никак не реагируя на тихие игры детей, опасающихся неосторожным шумом потревожить впавшую в задумчивость родительницу.

Царские дети получали игрушки-развлечения только в праздники. В остальное время у них были игры полезные. Полина своими глазами видела картонные наборы для изучения языков и запоминания царских династий. У наследника был еще бумажный театр «Жизнь за царя». Таким образом, рассуждал Влас, укреплялось их самосознание как представителей монаршей семьи.

Великие княжны совсем не в царском духе донашивали друг за другом платьица и обувь и спали на походных кроватях, застеленных по-солдатски. На дни рождения Александра Федоровна, рассуждая, что готовые ожерелья стоят слишком дорого, дарила своим дочерям по три жемчужины, чтобы к тому моменту, когда девочки вырастут, у них набралось по ожерелью. Князь Оболенский однажды, не выдержав подобной скаредности, купил четыре ожерелья и подарил их Великим княжнам, чем вызвал раздражение императрицы.

А история о каминных решетках до сих про шепотом передавалась старыми слугами новичкам для примера, чтобы понимали, с кем придется иметь дело. Едва переступив порог Александровского дворца в качестве хозяйки, Александра Федоровна была неприятно поражена плохо начищенными каминными решетками. Вызвав служанку, императрица при ней собственноручно натерла решетку графитом и потребовала, чтобы и впредь все каминные решетки во дворце выглядели точно так же.

Императрица ассоциировалась у Власа с героями Диккенса, пресными и добропорядочными настолько, что даже негодяи в произведениях английского писателя повинны лишь в том, что вовремя не платят по счетам и выпивают вместо двух положенных кружек эля четыре. И поэтому будоражащие Петроград слухи о противоестественном романе государыни и Анны Вырубовой казались Власу невероятным бредом. Фотограф видел в этой дружбе совершенно иные корни. Александру Федоровну в России не любили, а Вырубова, открыто демонстрировавшая свое преклонение перед царственной подругой и готовность по первому требованию выполнить любое приказание, помогала той поднять самооценку.

Не любить императрицу было за что. Ее Императорское Величество сама все сделала для того, чтобы заслужить народную неприязнь. Алиса Гессен-Дармштадтская приехала в Россию сразу после смерти императора Александра Третьего и, не выдержав положенного траура, через неделю после похорон затеяла венчание. Позже переименовавшись в Александру Федоровну, сама шутила по поводу своей свадьбы, что похороны словно бы и не прекращались, только из черного платья ее переодели в белое. Путая причину со следствием, народ начал шептаться, что новая царица принесла с собой беду.

Затем была коронация и кровавая трагедия на Ходынском поле. Погибло множество людей, но вместо того, чтобы объявить траур по погибшим и отменить визит на бал к французскому послу, Александра Федоровна настояла на их с мужем присутствии, объясняя это тем, что для праздника француз заказал живые розы, и будет нехорошо, если бал не состоится и цветы завянут. Все тут же отметили, что государыне гораздо важнее живые цветы, чем мертвые подданные.

«Кровавое воскресенье» только укрепило всех в мысли, что немка приносит России одни лишь несчастья. А мракобесные увлечения Александры Федоровны «святыми людьми» — блаженными, юродивыми и чародеями, не переводящимися во дворце, окончательно разрушили сакральный ореол вокруг венценосной семьи, сделав членов императорской фамилии предметом издевательств и насмешек. Рачительная хозяйка, достойная жена и заботливая мать, владычица Земли Русской была набожна до суеверий и после принятия православия видела во вновь обретенной вере лишь внешнюю лубочную атрибутику, не пытаясь понять ее глубокий философский смысл. Особенно раздражал обывателей так называемый «старец» Распутин — Святой Черт, как именовали Григория Ефимовича злые газетчики. Его влияние на императрицу усиливалось тем, что только один отец Григорий был способен облегчать страдания наследника, получившего от матери наследственную гемофилию, страшную болезнь, передающуюся в ее роду по женской линии.

Влас никак не мог взять в толк, отчего императрица так жаждала родить наследника, если была осведомлена о родовом недуге. В осведомленности государыни невозможно было усомниться, ибо брат Алисы Фридрих умер от гемофилии. И именно по этой причине, из-за имеющейся в роду Гессен-Дармштадтских, болезни расстроился брак будущего императора Вильгельма Второго и красавицы Эллы Дармштадтской — старшей сестры Алисы. Немецкий принц, хоть и любил старшую внучку королевы Виктории, руководствовался соображением, что будущее Германской империи не должно пострадать из-за болезни наследника.

О будущем Российской империи отчего-то никто не задумывался, когда наследник Ники благодаря своей настойчивости все-таки женился на Алисе Гессенской. Выходя замуж за будущего Императора Российского, невеста знала, что с большой долей вероятности подарит престолу мальчика, обреченного на тяжкие страдания и раннюю смерть. Неужели виной ее маниакальной потребности иметь сына являлось прагматическое желание любой ценой сохранить за собой трон, не допустив к короне дышащих в затылок конкурентов из мужниной родни?

Вот и вышло, что, родив нежизнеспособного наследника, Александре Федоровне только и оставалось уповать на Господа и прибегать к помощи Святого Черта. А Анна Вырубова, страстная поклонница отца Григория, кроме всего прочего, служила посредницей между царской семьей и Распутиным, что делало ее особенно ценной в глазах императрицы. Донесения полиции и придворных о разврате и пьянстве «старца» царица с негодованием отвергала, подозревая окружающих в злокозненном желании уморить цесаревича.

Николай Второй любил жену и закрывал глаза на ее слабости, разделяя опасения супруги за здоровье их единственного сына. Он и сам мечтал проводить как можно больше времени с семьей, а не заниматься скучными государственными делами. Охота, прогулки, чтение книг, езда на велосипеде, работа в саду — эти занятия были императору одной шестой части суши гораздо больше по душе, нежели унылая рутина управления страной, и, если верить записям в дневниках, император в любой ситуации — даже во время войны — уделял прогулкам, лаун-теннису и художественной литературе изрядное количество времени. Заметки эти были презанятнейшие, и, слушая новости от Полины, Влас не раз думал, что, попади царские тетрадки в руки Зигмунда Фрейда, австрийский психиатр мог бы многое рассказать про характер их автора.