Читать книгу "День не задался - Комбат Найтов"

— Я — гора-2, наблюдаю массовый взлёт самолётов противника в Крыму. Оценить количество затрудняюсь. Много.

Противник шёл тремя колоннами к месту, где ещё недавно стояли корабли Черноморского флота. Сейчас там находился «дивизион плохой погоды»: 12 СКР должны поставить дымовую завесу и изобразить зенитный огонь.

Из Крымской поднялись остатки немецкой истребительной эскадры, надеясь перехватить основные силы нашей авиации. На бой с ними была направлена 217 ИАД. Остальные дивизии вылетели через 15 минут и следовали район Новороссийска. Нам приказали встретить противника на траверзе Керченского пролива. Самое пекло. Мы вытащили на себя все истребители прикрытия и начали оттягивать их к Анапе, недавно освобождённой нашими войсками. Более ста истребителей немцев против семи восьмёрок наших. Даже не полный полк. Науменко и Савицкий поставили задачу максимально оттянуть их от бомбардировщиков. Требовалось продержаться 12–15 минут. Мы разыграли всё ещё за три дня до этого. Немцы «клюнули» на нас: «синих» ночников. Я на «кобре», с ведомым, находился на почти километр выше и чуть сзади первой эскадрильи, и руководил боем, кроме того, моя задачей была ликвидация «охотников». Бой начался на лобовых, затем кобры и «мордастые» начали вертикальный хоровод с «Фокке-Вульфами» основного прикрытия. Бой распался на отдельные свалки. В этот момент я увидел пару «мессеров»: немного выше общего боя, и пошёл на них в атаку. Немцы бой приняли. Обменявшись безрезультатными очередями, каждый стал разыгрывать свои козыри. Ведущий немец заложил косую петлю, а мы с Костей пошли строго наверх с переворотом, не став сразу пытаться пристроиться к «мессерам». Оказались чуть выше и в немного более выгодном положении. Более тяжёлая «кобра» легче разгоняется на пикировании, чем Bf-109g-6. Это мы проверили на трофейном «мессере». Сверху, разогнавшись, идем в атаку из задней полусферы. Атакуем ведомого. Одна из трасс крыльевых пулемётов коснулась его. Он с переворотом уклонился вниз, оставив ведущего. Тот, видимо услышав ведомого, тоже перевернулся и пошёл вниз, надеясь оторваться на пикировании. Но у нас «Кобра „К“, у него ничего не получилось. Я ушёл круче него и оказался чуть ниже. На выравнивании немец выпустил щиток и чуточку вспух, в этот момент 4 трассы крупнокалиберных браунингов прошили его от хвоста до носа. Горит! Ведомого не видно, мы отошли немного и начали набор высоты, потерянной из-за манёвров. Три колонны девяток бомбардировщиков начали атаковать „Яки“, „Ла“ и „кобры“ „сухопутчиков“. Подняться нам не дали! На нас накатилась волна истребительного боя, пришлось уклоняться от атаки, затем атаковать самому, опять выходить из боя и подниматься выше. Костя зацепил какого-то немца на „фоккере“. Наконец, прорвались на высоту 5500. Запросил гору-2 про своих, дали курс, подхожу ближе, опять над боем висит пара „мессеров“, но мы выше! Атакуем из задней верхней полусферы! Я бью по ведущему, Костя по ведомому! Горят! В этот момент Дима Макеев дал 777, выходит из боя. Что-то случилось. Пытаюсь его найти в общей свалке. Вроде он, чуть спикировал. Он один, ведомого нет. Кобра повреждена, но не горит.

— Первый, я — Четвертый. Тебя вижу, прикрываю.

— Заклинило крыльевые. Основного БК нет.

— Где Виктор?

— Не знаю.

Ниже нас появляется ещё одна кобра.

— Первый, я — „ось“, вижу тебя, на подходе!

Подождав минуту, начинаем набор высоты. Так и подмывает нырнуть в схватку, но нужно „держать“ высоту и не допустить работу охотников. Подходят основные силы Савицкого. Полк свою задачу выполнил. „Коса“ даёт добро на сбор и отход полка. Дав команду сбор, контролирую отход: срываю атаки немцев, если они уцепились за нашими, но, у немцев отход по топливу, а у Савицкого много топлива и свежий боезапас. Чуть в стороне видим горящий СКР. Немцам удалось, всё-таки прорваться к рейду. Остатки боезапаса расходую на отходящий 88-й „Юнкерс“. В общем, удачный бой. Посмотрим, как у остальных. Иду последним, так как задержался с „Юнкерсом“. Пришлось покрутиться над базой.

Сел, Михаил Иванович докладывает: не вернулось 7 машин. Топливо у них ещё есть. Минуты через три села повреждённая „кобра“. Затем вторая. Ещё одна машина вышла на связь и сообщила, что сидит в Анапе. Запросил ноль первого. Сведений нет. Ждём. Несмотря на три сбитых, никакой радости нет. Немцам удалось прорваться, их очень много. Надо менять тактику. То, что флота у Новороссийска нет, фрицы уже знают.

Касание! Машину встряхнуло, тормоз, накладки повизгивают. Скорость 40, следую к месту стоянки. Зажимаю левый, разворачиваюсь. Толик машет руками: „Стоп!“, нагибаясь, ныряет под крыло и вскакивает на него. Я поднимаю обе руки, они как свинцом налитые, и отбрасываю замки фонаря. Толик сдвигает фонарь назад. Наконец-то свежий воздух! В кабине около 50 градусов! Сил, расстегнуть парашют и привязные, просто нет. Пытаюсь потянуть руки к замку подвесной системы. Тщетно. Толик сдёргивает с меня шлемофон, раскрывает замки: „Как аппарат???“ „Норма! БК пуст.“ Толик скользнул вдоль капота и откидывает замки. „Пал Петрович! Мешаешь! Вылезай!“ „Сил нет!“ Толик подаёт руку, с его помощью встаю и перешагиваю через направляющие фонаря. Весенний ветерок холодит мокрую гимнастёрку. „На торможении повизгивает правая стойка.“ „Сделаю! Воды?“ Сел на краешек крыла и сбросил ноги: „Если не затруднит!“ Толик выливает на меня ведро холодной воды. „Чёрт! В сапоги попало!“ Отряхиваюсь, как собака. Живой! Надо идти в штаб. Сегодня это уже пятый вылет. „Толик! Сели все?“ „Все!“ Хлопнув „мордатого“ по фюзеляжу, отошёл на несколько шагов от самолёта и сел в траву. Подошёл Костя и лётчики восьмёрки четвёртой эскадрильи. „Товарищ командир! Разрешите получить замечания!“ Встряхнул головой и встал:

— Савраскин! Ещё раз опоздаешь с манёвром, спасать не буду! — он стоит красный, как рак. Из-за него пришлось „разворачиваться на пятке“, и в течение одиннадцати минут вести бой с „охотниками“. Он зевнул и отстал от группы. А немцы не ЛОХи, кого хочешь, могут обидеть сами. Так что покрутиться пришлось! Поэтому и стою, как выжатый лимон. — Тарасов! Докладывай!

— Товарищ полковник! Цель поражена! Прошли семью бортами. Савраскин, тоже, и бросал, и обстреливал. Чуть в стороне, но пожар, в его створе, я видел. Не злитесь на него!

— Я не злюсь. Устал очень. Немец непростой попался. Хоть и на „фоккере“. Сбитые есть? Или только по земле отработали?

— Два „юнкерса“ на посадке. И порядка пятнадцати на земле. Фотографии сделали.

— Молодцы! Айда в столовую, четвёртая!

Полк перевели на „другую работу“: наша основная задача — срывать нормальную работу немецких аэродромов и охрана района от „охотников“. Создано 16 пар „вольных стрелков“. Благодаря тому, что у обеих армий сейчас собственные РЛС наведения, наш НП на Надежде стал работать только на нас. А третья и четвёртая эскадрильи, в основном, работают по аэродромам противника. Но, каждую восьмёрку обязательно прикрывает пара „егерей“. Их задача — „мессера“-охотники». Поначалу немцы не понимали, что мы открыли на них «охоту», и пытались сами атаковать «егерей». Но довольно быстро до них дошло, что на этих «кобрах» летают не самые простые лётчики, что подойти незаметно к ним невозможно, а в манёвренном бою они не уступают, а превосходят их. Что опыта боёв у них не меньше, есть неожиданные приёмы, а самолёты не хуже их «мессеров», а превосходят их и на горизонтали, и на вертикали. Поэтому сейчас обнаружив высоколетящую пару немецкие наблюдатели дают команду: «Ахтунг! Егер!» А на фронте всходила новая звезда: Покрышкин! Получив полк, он продолжил интенсивно летать, активно перестроил работу всего полка. За полтора месяца боёв он лично и в группе сбил 36 самолётов противника, большая часть из них были бомбардировщики. Его полк показывал лучшую результативность в армии. Наш полк, в основном, уничтожал бомбардировщики на земле, а в воздухе занимался только истребителями. У меня за этот же период 24 сбитых: один Юнкерс-88, 18 «мессеров»-охотников и пять «фоккеров». 3 и 4 эскадрильи, пользуясь тем, что у И-185 — самая большая скорость у земли: 650 км/час или 600 с бомбами, работали у самой земли. Мы направляли их вслед отходящим по топливу немцам. Они обгоняли их, и «обрабатывали» полосы аэродромов ротационными бомбами перед самой посадкой немцев. Истребитель — не штурмовик и не бомбардировщик. С пикирования он может работать точно, с горизонтального полёта — нет, но ротационные бомбы не требуют точного прицеливания. У них большая площадь накрытия. Поэтому самые большие потери немцы несли на земле! Из-за нас они вынуждены были постоянно держать в воздухе дежурное звено, а это и моторесурс, и бензин, и усталость лётчиков. В «ту войну», немцы держали высокую активность авиации в районе Голубой Линии 2 месяца. В этот раз они «сдулись» через месяц и пять дней. А затем начали вывозить свои войска в Крым. Полк опять перешёл на ночной образ жизни: топили всё, что могло перевозить войска. 5-го мая мы выполнили последний взлёт на Тамани. Курс — Ленинград! Летим домой на отдых и замену техники.