Читать книгу "Зона навсегда. В эпицентре войны - Андрей Амельянович"

Вторую и третью кружки кофе Мазуров выпил уже за полночь, а через два часа узнал о нападении на блокпост. Пятом, за последние три недели. Как и в прошлые разы, караульных убили без единого выстрела, хладнокровно свернув им шеи. Действовали убийцы мастерски, не оставив после себя никаких следов. Поначалу полковник думал, что это дело рук фанатиков, нашедших тайную тропу вокруг минных полей перед позициями «Герба», но быстро отмел эту идею: вылазки сектанты совершали крайне неохотно и в бой шли открыто, считая, что прятки с врагом – проявление трусости. А больше у группировки врагов и не было… Вольные сталкеры всегда оказывали клану всяческую помощь, взамен получая защиту от фанатиков, толпы коих «гербовцы» сдерживали. Бандиты так далеко в Зону не забредали, околачиваясь у ее границ и грабя новичков. Разрозненные стаи наемников, потерявших собственную базу, осели где-то в Мертвых землях и вести боевые действия перестали. А с «анархистами», давешними врагами, образовалось перемирие, даже появилась какая-то взаимовыручка. На этом варианты Мазурова иссякали: кто стоял за нападениями на блокпосты, оставалось только гадать.

Четвертую кружку кофе полковник приговорил на рассвете, а уже через десять минут с оружием в руках отбивался от волны фанатиков, которые решили попытать счастья в очередном прорыве. Бой велся практически до середины дня. «Гербовцам» удалось удержать свои позиции и отбросить врага, обеспечив себе еще пять-шесть дней относительного спокойствия.

Пятую и шестую порции кофе Мазуров трясущимися от злобы руками влил в себя ближе к вечеру, сразу же после сообщения из-за Периметра. Вновь объявились военные с очередным идиотским приказом: на этот раз «Гербу» «выпала честь провести разведку территорий в районе бывшего здания Тюрьмы». Там, по донесениям, и обосновались сталкеры, ответственные за нападение на ученых. Возражения, по обыкновению, не принимались, а все аргументы были разбиты одной лишь отговоркой, вкратце сводящейся к тому, что «гербовцы» намного лучше знают Зону, а значит, выполнят задание быстрее.

Крепко выматерившись и высказав собеседнику все свои мысли на этот счет, полковник в очередной раз принял к сведению, что военные любят делать свою работу чужими руками… а после сел планировать сроки и разрабатывать маршрут, не отвлекаясь ни на что другое много часов подряд.

* * *

– Товарищ полковник, разрешите? – Сержант остановился на пороге, выжидая.

Мазуров, сгорбившийся над картой Зоны, придавленной к столу двумя тяжелыми книгами да чайником, распрямился, махом опрокинул в себя остатки кофе и хмуро оглядел подчиненного – высокого, подтянутого солдата, облаченного в черно-красный комбинезон с нашивкой в виде рваного флага с «прицелом» по центру. Подбородок сержанта был высоко поднят, взгляд устремлен в потолок, из-за спины торчал ствол автомата, на шее нервно пульсировала жилка. «Гербовец» тяжело дышал, будто до этого бежал марафон: воздух со свистом вырывался из кривого носа солдата, по лбу катились капли пота, а грудь, скрытая бронежилетом, часто вздымалась.

– Говори, – коротко бросил полковник, думая о том, как сильно он устал.

– Семь минут назад пришло сообщение от Айдара – он предлагает встретиться, – отчеканил солдат. – Сегодня вечером, у сгоревшей подстанции на опушке Ржавого леса.

– Зачем? – Мазуров отложил карандаш, которым чертил на карте кривую линию маршрута.

– Дело касается блокпостов и общей безопасности группировок. Айдар сказал, что вы поймете.

– Я уже ничего не понимаю. – Полковник опустился на стул. – Голова болит… Ладно, свободен, боец.

– Есть! – козырнул сержант и прикрыл за собой дверь, оставив командира в одиночестве.

– И что ж тебе, старик, надо-то? – вслух спросил полковник и добавил совершенно неуместное: – Гребаный кофе!

Мазуров вдруг яростно выругался и тут же потух, с сожалением признавая, что для «Герба» настали не самые лучшие времена. Облокотившись на столешницу, бездумным взглядом он шарил по карте, проигрывая в голове события последнего года, пролетевшего словно в стремительном вихре.

Началом конца золотых времен группировки полковник считал тот злополучный прорыв через Деснянск, когда «Герб» вдребезги разбился о непробиваемую защиту фанатиков, что стерегли подступы к центру Зоны. Несколько недель «гербовцы» метр за метром, дом за домом прорывались через город, отражали атаки свихнувшихся сектантов, теряли десятки солдат в день, но продвинуться дальше окраинных микрорайонов все равно не смогли – сопротивление было слишком велико. Мазурову, на тот момент командовавшему второй штурмовой ротой, иногда казалось, что числу фанатиков нет конца. Они нападали днем и ночью, прекрасно зная город, устраивали засады в самых неожиданных местах, заманивали бойцов в ловушки, заводили в аномальные поля, отчаянно цеплялись за каждое строение, за каждый двор. И дрались, дрались до самого конца, ни разу не отступив. О том, чтобы взять сектанта в плен, думать не приходилось вовсе. Один только раз «гербовцам» удалось схватить живого фанатика, оглушенного взрывом гранаты, и доставить на свою базу. Но говорить тот ничего не стал. Вместо этого на глазах у изумленного полковника он просто откусил себе язык, не издав ни единого звука. И именно тогда Мазурову стало по-настоящему страшно. От вида крови, ручьем льющейся изо рта сектанта, от его сомкнутых бледных губ и испепеляющего, наполненного ненавистью взгляда.

Тогда полковник не выдержал и застрелил пленника, но дрожь в руках не унималась еще долго, а стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором возникало лицо фанатика, с подбородка которого текла кровь.

Чтобы убедить генерала Лещина прекратить самоубийственный прорыв через Деснянск и закрепиться в уже захваченной его части, Мазурову пришлось приложить все силы, но он своего добился. После финального штурма, проведенного в союзе с «Анархией», также не добившейся в покорении города никаких успехов, «Герб» занял всю окраину и южную его часть, организовав там свою базу. Центр же и северная половина, вместе с тропами к сердцу Зоны, остались за сектантами.

Образовалось затишье, нарушаемое лишь фанатиками, которые время от времени набрасывались на блокпосты «Герба», получали мощный отпор в ответ и затихали на несколько дней.

А потом началась череда нападений на патрули и заставы, унесшая три десятка жизней. И как ни старался «Герб» увеличить количество солдат на блокпостах, как ни пытался устраивать засады, не помогало ничего: атаки происходили в разных местах подконтрольных клану земель, но по одному и тому же сценарию – быстро, бесшумно, без выживших…

Мазуров вздохнул, поднялся и подошел к открытому окну, вглядываясь в полоску желтеющего неба. Сощурился, словно выискивая в пока еще темных облаках, парящих над мертвым городом, что-то близкое сердцу. И не находил. Они были чужды ему, как и все, принадлежащее Зоне: деревья и травы, насекомые и животные, мелкие речушки и большие водоемы, холмы и впадины, села и города, сталкеры и мутанты – ничего не признавал полковник, настойчиво от них открещиваясь. Не его страны это была территория, пораженная аномальным недугом; не его небо, раздираемое всполохами молний; не его солнце, трусливо прячущееся за пеленой туч. И дожди были не его, чужие, и ветер! Порой Мазуров почти всерьез верил, что спит и видит кошмар, слишком реалистичный, чтобы быть просто сном, но и в то же время чересчур фантастический, чтобы быть явью. И иногда, когда рядом никого не было, полковник крепко закрывал глаза, до крови прокусывал нижнюю губу, стоял и ждал чего-то, мечтая однажды проснуться. Но сон не заканчивался.