Читать книгу "Белые на фоне черного леса - Елена Минкина-Тайчер"

Пожалуйста, я готова поговорить, почему бы и нет? Сама-то? – из Баку, зовут Раиса, отчество Абрамовна, хотя какое отчество, когда они даже учителей по именам зовут – Тамара, Хаим, безобразие одно! А уборщицу и вовсе за человека не считают.

Дома-то я завскладом работала, на торговой базе, как сыр в масле каталась – ни с продуктами проблем, ни с вещами. И квартира была большая, и обстановка прекрасная – ковры, стенка, сервиз немецкий, люстра чешская. Золовка моя всех с толку сбила – поехали да поехали в Израиль. Им-то с моим братом терять нечего, он инженер, она и вовсе учительница музыки. Ха, вы знаете сколько учителей музыки приехало? Так что она вначале на рыбном заводе работала, а брат – на стройке, но все-таки устроились худо-бедно по специальности, земляки помогли. А с моим торговым техникумом податься некуда. Только и остается уборщицей или кассиршей. Одна женщина меня сюда привела – вроде условия неплохие, работы немного, питание бесплатное, детки вокруг. Детки! Навезли хулиганья российского, курят, матерятся, девки с пятнадцати лет под парней ложатся. Главное, все разрешено! Даже таблетки бесплатно раздают, чтобы не забеременела какая умница.

Нет, скажите, вы своим детям уборщицу нанимаете? А эти принцы и принцессы не могут за собой уборную помыть, им прислугу подавай! Я понимаю, в столовой или в клубе, но в жилых домиках?! Они по четверо в комнате живут, а душ и туалет – в коридоре, один на две комнаты. Так неужели восемь девок не могут между собой уборку поделить? И в комнате не продыхнуть. Все стены завешаны фотками, картинками, цветочками, в тумбочках косметика напихана, все падает, пачкается. Про парней вовсе не говорю – заходить страшно! Под кровать заглянешь – тут и носки, и тетрадки, и сумки, и мячи, и тапочки рваные. Не дай бог выгрести, такой крик поднимается, будто я у него чистое золото забрала.

Тесновато? А что поделаешь? Какие дома есть, такие и есть. Я в детстве раз в пионерлагерь ездила, так у нас весь отряд в двух комнатах спал – одна для девочек, другая для мальчиков. Нашим после России выпендриваться нечего. Я вам больше скажу – чем сильнее балуют, тем меньше толку, всю страну распустили. Вы только посмотрите – везде арабы! Ладно на стройке, а то и в больницах работают, и в самых дорогих магазинах отовариваются, на всё у них денег хватает. И любые лекарства получают бесплатно, разве это порядок? Русских зажимают, а этим – зеленая дорога. А потом удивляются, что теракты! И датишники[2] не лучше. Черную шляпу надел и вышагивает себе, как пингвин. Работать не нужно, в армии служить не нужно, кормите и меня и моих детей и еще спасибо скажите! А то позакрываем к чертовой матери все ваши русские магазины. Я одно думаю – нам бы Путина на пару лет, сразу навел бы порядок. Только посмотрите, как он своих олигархов гоняет!

Про детей? А что про детей рассказывать, детдомовские они детдомовские и есть – ни воспитания, ни уважения к старшим. У них, почитай, у всех матери живы, только прав лишены – та спилась, эта в тюрьме. И Васька Гроссман такой же! Может, не ругается, как другие, зато вредный и упрямый – истинный осел.

В том-то и дело, что никакого конфликта не было. Пол я у них мыла в комнате, а он в школу собирался. Почему-то позже других, учитель, что ли, заболел. Вот я и говорю – выметайся скорее, ты мне мешаешь. А он сразу огрызаться – это моя комната, а ты, мол, уборщица, и не командуй, когда мне идти. Представляете?! Я ему пол мою, а он мне грубит. И еще добавляет – ты не для меня убираешься, а за зарплату, работа у тебя такая. А для меня ты ничего делать не стала бы. Каково?

Короче, разозлилась я, плеснула на пол воды и попала на его носки. А зачем ты, спрашивается, носки на пол бросаешь. Тут он вообще разорался – дура, кричит, мне же идти не в чем, я на контрольную опоздаю. Ну я терпения набралась, нашла в шкафу какие-то другие, подаю ему. Еще хуже! – Разве ты не видишь, что они разного цвета! Меня все ребята обсмеют.

Полез он под кровать, достал резиновые шлепанцы для бассейна, напялил на босу ногу и отправился вон. И что, спрашивается, случилось?

А вечером вызывает меня директор. «Вы, говорит, уважаемая Раиса, видели, что мальчик ушел в резиновых тапочках в дождь? Разве вы не знаете, что у нас возвышенность, сильные ветры, утром даже заморозки объявляли». Тут я совсем разозлилась! «А вы знаете, говорю, что ваш мальчик всю меня обхамил с ног до головы. Мало того что носки разбросал, так еще дурой назвал. Вы считаете, такое можно допускать?»

Тут он замолчал так грустно, будто я ему в душу наплевала, а не он мне, а потом вдруг спрашивает: «Скажите, Раиса, вот если бы ваш родной сын вам нахамил, ужасно нахамил и разбросал все что угодно? Допускаю, вы бы его сильно отругали, даже побили. И вполне справедливо. Но разве вы бы позволили своему ребенку, пусть самому непослушному, уйти в холод на улицу в резиновых тапочках?»

И на следующий день меня уволили! Без всяких объяснений. Но не волнуйтесь, в родной стране не пропадешь. Работаю кассиршей в супермаркете, день длинный, зато душа спокойна. Говорю вам, Путина здесь не хватает, не зря люди за него голосуют. Народ не обманешь!

Опять мальчик! Калуга. Лето 2011 года

В первый момент я безумно испугалась. Особенно увидев милиционера с официальным письмом. Наверное, генетический ужас живет в нескольких поколениях депортированных. Но тут же пришла в себя. Пусть идиотка санитарка написала официальную жалобу, есть предел любому бреду, все-таки на дворе двадцать первый век. Даже тетя Наташа смеялась: «Алина Карловна, вы только подумайте, чтобы мы наших детишков на органы продали!»

Но потом пришла резолюция из района – срочно разыскать и вернуть детей, отправленных за границу без официально оформленного усыновления. Оказывается, скандал коснулся не только нас, но и нескольких других детдомов области, откуда отправили детей в Израиль. Потому что у всех детей значились только опекуны, а не усыновители, и по закону требовалось отдельное разрешение органов опеки на вывоз ребенка. Вот такой кошмар!

К счастью, координаты нашего «опекуна» сохранились, и уже через два дня я вышла на руководство молодежной деревни, где жили Вася и Катя Гроссманы. Не нужно говорить, как приняли мой звонок и последующие объяснения, хотя мне удалось не проговориться о «продаже на органы». Но и без того бреда хватало – вернуть детей, которые четыре года, то есть половину сознательной жизни прожили в другой языковой среде, привыкли, адаптировались, получают образование? Сошлись на том, что мы выделяем соответствующее помещение, дети приезжают в сопровождении воспитателя, а дальнейшие вопросы будем решать на месте.

Боже, как они выросли! Особенно Катя. Загорелая красотка с локонами до плеч, в нарядном платье и новеньких туфельках. Она застенчиво улыбалась и жалась к брату, и только самый пристальный взгляд мог бы заподозрить некую инфантильность поведения. Вася, наоборот, при невысоком росте казался взрослым самостоятельным человеком. Он дернул Катю за руку и несмело шагнул в мою сторону, так что мы с тетей Наташей чуть не столкнулись лбами, когда бросились его обнимать.