Читать книгу "Русские горки. Конец Российского государства - Дмитрий Калюжный"

Но даже в это время на положении первого сословия империи оставалось дворянство, сохранившее свой привилегированный статус, однако экономическое влияние этого класса неуклонно ослабевало.

Соответственно росту индустрии возрастали численность и значение промышленного пролетариата. В 1913 году в стране насчитывалось 4,2 миллиона фабрично-заводских, горных и железнодорожных рабочих, общее же количество пролетариев доходило до 18 миллионов человек. Состав рабочего класса был неоднороден: в крупной промышленности преобладали потомственные рабочие, в строительстве, на водном транспорте и т. п. было много недавних выходцев из деревни. Доля высококвалифицированных и соответственно высокооплачиваемых рабочих была сравнительно невелика. Средний заработок в обрабатывающей промышленности составлял в 1913 году около 24 рублей в месяц, в то время как прожиточный минимум даже десятилетием раньше, в 1903 году равнялся в Петербурге 21 рублю для одиноких и 32 рублям — для семейных, а в Москве примерно 20 и 30 рублей.

Ещё несколько миллионов крестьян занимались обрабатывающей промышленностью у себя в деревне, не бросая земледелия. И для этого были две особые причины: климатическая и финансовая.

Из-за нашего климата земледелие оказывается в худших условиях, чем западное. Приходится в четыре месяца сделать на земле те же работы, которые на западе можно разложить на семь, а то и десять. Зато в остальные восемь месяцев нет никакого дела, относящегося к земледелию, и рабочий труд может быть употреблён на другое занятие.

А финансовая причина в том, что земледелие не даёт дохода, достаточного для покрытия обязательных расходов крестьянского хозяйства (прежде всего податей). В таком положении находится вся центральная полоса России; вот почему домашняя промышленность и отхожие промыслы наряду с земледелием стали здесь уже с давних пор необходимым вспомогательным ресурсом крестьянина.

Например, крестьянин-ярославец перед освобождением 1861 года из каждого заработанного им рубля только 37 копеек получал собственно с земледелия, остальные 63 копейки он добывал промыслом. В приволжских местностях эта доля дохода, получаемая от промысла, доходила до 88 копеек. К тому же благодаря своей простоте — от производителя не требовалось почти никаких предварительных затрат на помещение, орудия и материал, — ремесло было доступно любому.

Понятно, что развитое русское кустарничество не есть «пережиток древних времён», а просто одна из форм, в которых выразилось общее оживление народного потребления и промышленной жизни со второй половины XVIII столетия. Сначала такие работы предшествовали появлению фабрики; потом работу кустарю заказывал фабрикант. Даже когда мастер кустарничал на свой страх и риск, он находился в зависимости от торговца-скупщика. Таким образом, это массовое кустарное производство и по происхождению своему, и по характеру было с самого начала капиталистическим предприятием, а не «народным развлечением», хотя, разумеется, жители России всегда отличались незаурядной склонностью чем-нибудь занять руки, да и природная скудость почвы понуждала их к предпринимательству.

К 1913 году фабрика начала вытеснять кустаря, давая рабочие места под своей крышей тем, кому раньше давала работу на дом. И всё же нельзя забывать, что на всём протяжении XVIII и XIX веков, и даже в начале XX века в России процветала надомная промышленность, чьи застрельщики по своей энергичности мало чем отличались от американских предпринимателей-самородков. Правда, сочетание сельскохозяйственных и несельскохозяйственных занятий, навязанное населению экономическими обстоятельствами, тормозило развитие торговой и промышленной культуры, ибо там, где на коммерцию и промышленность смотрели всего лишь как на источник побочного заработка, они не могли выделиться в самостоятельные отрасли.

А нужда подзаработать у русского жителя всегда была, хотя бы для того, что покрыть интересы государства. Как мы уже видели, правительство никогда не останавливало своего налогового творчества. Можно наглядно представить процесс такого творчества на примере введённой в 1895 году питейной монополии, когда власть пожелала поднять доход от питей. Надо было исхитриться, и уровень пития населения удержать, и доход повысить.

История эта развивалась так. В 1863 году водка потреблялась, при акцизе в 4 копейки с градуса, около 1,25 ведра на душу. Затем в 1870 году, с повышением акциза до 6 копеек за градус, потребление упало до одного ведра; в 1883–1886 годах, при акцизе в 8 копеек, оно опустилось до 0,82, 0,75, и 0,67 ведра. Акциз доведён был затем до 10 копеек, но потребление ещё раз упало, до 0,49 ведра (1893 год), возможно, еще и оттого, что водку стали делать 40-градусной.

Тогда испробована была казённая продажа питей, прежде всего, в виде опыта в тех местностях, где падение потребления было особенно сильным. Вместе с тем, казённый доход с вина был опять повышен сравнительно с прежним акцизом до 15 копеек с градуса. После того потребление водки стало возрастать и достигло высшей точки в 1906 году, как раз в самое печальное для финансов время, после японской войны и неурожая. На душу населения оно повысилось с полуведра (0,51 в 1902 году) почти до двух третей ведра (0,68 в 1906 году). Но далее опять происходит остановка и понижение; правительство вновь пыталось (1908 год) возместить уменьшение потребления поднятием цены водки.

Кончилось, как мы помним, введением сухого закона.

А в заключение этого маленького обзора ещё раз вернёмся к вопросу об экспорте зерна. Приведённая ниже таблица (из книги А. Г. Кушнира) составлена по материалам «Сборника статистическо-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств» (стр. 3, 6, 108, 111), вышедшего ещё при «старом режиме», в 1917 году.

Производство и вывоз зерна в 1913 году

Очевидно, что и в канун Первой мировой войны зерно вывозили в ущерб своему народу, а хуже всех жил при этом производитель зерна, крестьянин. Дворянин по-прежнему паразитировал.

И.Л. Солоневич писал по этому поводу:

«По данным профессора Озерова — вероятно, преувеличенным, крестьяне платили (налог. — Авт.) с десятины в пять раз больше помещиков. По данным Плеханова, дворянство получило от казны (следовательно, от крестьянства по преимуществу) около семи миллиардов в виде выкупных платежей, банковских кредитов, арендной платы и т. п. «Большая советская энциклопедия» утверждает, что в предвоенные годы крестьянство уплачивало паразитарному дворянству до 289 миллионов в год арендной платы за землю. Все эти цифры, может быть, и преувеличены: было бы легкомысленно принимать статистику очень уж всерьёз. Но, во всяком случае, шёл процесс перекачивания денег из растущего крестьянского хозяйства в умиравшее дворянское — этот процесс находится вне всякого сомнения. И именно он задерживал техническое переоборудование сельского хозяйства».

Культура и наука накануне войны

Пока основой промышленных технологий был видимый мир механики, где причинно-следственные связи доступны непосредственному наблюдению, совершенствование технологий осуществлялось почти исключительно усилиями ремесленников, которые были, конечно же, более настойчивыми, одарёнными и изобретательными, чем большинство их современников, но не были людьми науки.