Читать книгу "Век Константина Великого - Якоб Буркхардт"

Глава 4

ВОСТОЧНЫЕ ПРОВИНЦИИ И ПРИЛЕЖАЩИЕ ОБЛАСТИ

Теперь мы обратимся к восточным рубежам, где также шла борьба за само существование империи. Диоклетиан получил в наследство мятежи и кровавые войны; ценой тяжких усилий он и его соправители сумели защитить земли на востоке и отчасти вернуть их под свою власть.

В то время враг, которому суждено было оказаться опаснейшим из всех, еще бездействовал. Арабы, что однажды обрекут весь Восток власти меча и Корана, пока обитали в Сирии и Палестине – сотни племен, верные своему искусству гадания по звездам и своим идолам, с собственной чародейской мудростью и своими жертвоприношениями. Кое-кто перешел в иудаизм, и в следующем веке появилось даже несколько христианских племен. Сердцем народа была Кааба в Мекке, основанной Измаилом. Неподалеку, в Окаде, каждый год проводились двадцатидневные празднества, где, помимо ярмарок и богослужений, устраивались поэтические состязания, следы которых – семь стихотворений, Mu'allaqat, – сохранились до наших дней. Отношения с Римом были непостоянны и дружелюбны. Арабские конники служили в армии римлян, и не так уж редко посещали арабы древние святые места Палестины, служившие одновременно рынками, как, например, окрестности Мамврийского дуба, связанного с Авраамом; но по большей части это были опасные соседи. Известно, что Диоклетиан брал в плен побежденных сарацин, но никаких подробностей до нас не дошло. В рассказах о битвах императоров за Месопотамию и Египет этот народ впервые упоминается только в конце IV столетия; час его еще не пробил.

Со времен Александра Севера несравненно большую опасность представляла собой империя Сасанидов. Поскольку территория ее была не столь уж обширна, а население, по-видимому, весьма разобщено, римляне, казалось бы, обладали всеми преимуществами. Разве Римской империи так уж сложно было противостоять народу, рассеянному на пространстве от верховий Евфрата до Каспийского моря и Персидского залива, к востоку же – вплоть до Ормузского пролива? Фактически нападения Сасанидов носили скорее характер грабежей, нежели завоеваний, однако проблема не исчезала и продолжала беспокоить Рим, так как одновременно императорам угрожали германцы, а зачастую – еще и мятежники и узурпаторы, поэтому на восточные рубежи сил оставалось очень немного. Царство Сасанидов заслуживает отдельного, пусть краткого, рассказа, с одной стороны, как постоянный противник Римской империи, и с другой – благодаря своей примечательной внутренней ситуации.

Следует прежде всего сказать, что страна эта представляла собой искусственное образование, якобы воссоздававшее давно отошедшее в прошлое положение вещей. Древнее Персидское царство после завоевания его Александром перешло большей частью в руки Селевкидов; отпадение Meсопотамии и восточных холмистых областей повлекло за собой возникновение Парфянского царства Аршакидов, вскоре сделавшегося вполне варварским. Наследники Малой Азии, римляне, вели с Аршакидами напряженную войну, сложную не столько из-за могущества этого не слишком цельного государства, верховному правителю которого сильно мешало своенравие его наиболее крупных вассалов, сколько из-за природы тех земель, мало благоприятствовавшей атакующей армии. Но, вынудив преемника Диоклетиана, Макрина, пойти на позорное перемирие и вывести войска, последний царь, Артабан, пал, когда власть захватил Ардешир Бабекан (Артаксеркс Сассан), который заявил, что ведет свой род от старинных правителей Персии, и сразу же сплотил вокруг себя жителей Фарсистана, чтобы, по восточному образцу, оттеснить парфян от управления государством. Он не только намеревался восстановить давно исчезнувшее государство Ахеменидов, Дария и Ксеркса, со всеми его учреждениями, но также хотел, чтобы приверженцы древнего учения Зороастра вытеснили парфянских звездочетов и идолопоклонников. Многие тысячи магов собрались на совет; каким-то чудом удалось возродить во всей чистоте культ огня, казалось бы, давно забытый; царь стал первым из магов, и их советы и пророчества пользовались таким же авторитетом, что и слова верховного правителя. В ответ маги провозгласили его богом и даже назвали язатой (yazata) – слугой Ормузда; yazata равен по рождению звездам и может считать себя братом солнцу и луне. Христиане не признавали подобных притязаний и поэтому жили хуже, нежели в Римской империи; там типично римское требование приносить жертвы императорам соблюдалось не с таким фанатизмом, как здесь. По-видимому, во времена Парфянского царства в эти земли бежало множество христиан, и Аршакиды терпели их, возможно, из соображений политических; все они теперь оказались в руках магов. Позднее, при Шапуре II (310 – 382 гг.), иудеи, народ влиятельный и пользовавшийся поддержкой королевы, принимали участие в кровавых гонениях на христиан, в ходе которых было предано смерти в числе прочих не менее двадцати двух епископов.

На отвесном утесе невдалеке от Персеполя и по сей день можно видеть гробницы персидских царей колоссальных размеров и строгих, как подобает древности, очертаний. Сасаниды не желали отдавать врагам это священное место; ряд рельефов внизу изображает батальные сцены, торжественные церемонии и охоту, и главный их герой – царь. Враждебная Римская империя, по-видимому, предоставила художников для этой работы (возможно, это были военнопленные); во всяком случае, скульптуры, как и то немногое, что сохранилось от общих контуров здания, явно свидетельствуют о влиянии римского искусства времен заката. Дошли до наших дней полукруглые арки, ведущие в гроты, высеченные в скале, и дворцы Фирузабада и Сарбистана, построенные в стиле римских бань, с окнами в нишах и сводчатыми покоями, правда, довольно-таки варварские по исполнению. Строго говоря, в Персии не было храмов; центром религиозного обряда был пирей, или алтарь, и именно на ступенях этого алтаря мы зачастую обнаруживаем царя в окружении магов.

Правоверие стало главным принципом государства. Тщетно приходил в Персию со своей дощечкой, украшенной новыми символами, преобразователь Мани, мечтавший создать новое, благороднейшее целое из элементов христианства, парсизма и буддизма. Его победили в диспуте ученые мужи Бахрама I, а потом сам царь содрал с него кожу и натянул ее на ворота Дьондишапура как предупреждение всем. Правда, в одном случае мы видим, как царь пытается освободить свой народ от бремени правления магов. Сын Йездегерда I Алафима (400 – 421 гг.) Бахрам Гур похищен язычником – арабским владыкой Нуманом из Хиры, который впоследствии обратился в христианство. Но в итоге принца не узнали, «так как он пошел по путям арабов», и его соперником в настоящем состязании за корону стал король Кесра или Кхосру, выдвинутый знатью. Неподалеку от королевской резиденции в Мадаине тиару Сасанидов положили на землю между двумя голодными львами, чтобы выяснить, кто из претендентов на престол первым добудет ее. Кесра разрешил Бахраму Гуру первым сделать попытку, и тот убил обоих львов и сразу же возложил корону себе на голову. Но правоверие продолжало процветать. Когда позднее царь Кавад (491 – 498 гг.) стал последователем ересиарха Маздака, проповедовавшего коммунизм и общность жен, началось всеобщее восстание, и он был вынужден провести некоторое время в замке Забвения. Лишь в последние годы империи стал наблюдаться некоторый спад религиозного накала.

Что же касается политики – здесь мы видим картину, типичную для азиатской деспотии. Народу разрешено только проявлять обожание. Когда новый царь начинает свою первую речь, все простираются ниц и остаются в этом положении, пока владыка не повелит встать. Даже в Восточной Римской империи идея смирения столь широко распространится еще не скоро; при Диоклетиане ниц простирался лишь посетитель внутренних покоев дворца. Однако (что тоже можно проследить на этом примере) Восток любит и всякие удивительные проявления милости или щедрости – это порождает утешительные мысли о равенстве всех перед деспотом. Тем не менее царя окружала аристократия неизвестного происхождения, возможно, родичи знатных особ, пришедших за Ардеширом из Фарсистана. Эти вельможи вместе с магами оказывали немалое воздействие на двор, и на их счету – не одна попытка переворота. Представители этой аристократии подчинили себе Бахрама II (296 – 301 гг.) вместе с Великим магом (мобедом мобедов), они посадили на трон Бахрама III (301 г.), который вовсе не желал такого поворота событий, они перерезали веревки шатра Шапура III, так что тот умер от удушья в завалившейся палатке. Но во многих вопросах, касавшихся наследования, они пользовались своей несомненной силой с таким благоразумием, что Римской империи оставалось только позавидовать. На самом деле заинтересованность знати в продолжении династии вполне естественна, ведь право наследования – основа ее собственного существования. Как контрастирует с калейдоскопической сменой императоров случай, когда, после смерти Ормуза II, персидские вельможи возложили тиару на потяжелевшее тело одной из его жен! Она уверяла, что ребенок будет мальчиком, и самому Ормузу еще задолго до того астрологи клялись, что сын его станет великим и победоносным царем. Мальчик родился, сановники назвали его Шапур II и управляли страной, пока он не достиг совершеннолетия. Он обязан был присутствовать на дворцовых церемониях десять раз в день. К счастью, он оказался сильным человеком, который очень рано стал расти и развиваться независимо; жизнь его и царствование длились семьдесят два года, и срок его правления равен сроку правления Людовика XIV. Другое мелкое сходство с Людовиком состоит в том, что он заставил аристократов оставить свои поместья и поселиться поближе к нему, в столице Мадаин (древние Ктезифон и Селевкия).