Читать книгу "Охота на Джека-потрошителя - Керри Манискалко"

– Тогда поспешим, – сказала я, хватая свою орхидею и закладывая ее на хранение в свой журнал. – Я хочу сидеть у окна.

– Гм.

– Что еще? – спросила я, теряя терпение.

– Я сам обычно сижу у окна. Может быть, вам придется сесть мне на колени.

Через десять минут мы стояли под гигантскими коваными арками, которые подобно железным ребрам поддерживали стеклянный потолок вокзала Паддингтон, образец рукотворного совершенства. Было нечто, вызывающее восторг, в цилиндрической форме вокзала, полного людей и огромных паровозов, изрыгающих пар.

Наш поезд уже ждал у платформы, и мы поднялись в вагон и заняли места для путешествия. Вскоре поезд тронулся. Я смотрела, как мимо проплывает серый туманный мир, и, пока мы с пыхтением выезжали из Лондона и ехали по сельской Англии, мои мысли были поглощены миллионом вопросов.

Первый из них: не зря ли я теряю время? Что, если Торнли ничего не знает? Возможно, нам следовало остаться в Лондоне и разбираться с записями дяди? Однако было уже слишком поздно поворачивать обратно.

Томас, очнувшись от неспокойного сна, заерзал на своем сидении и привлек мое внимание. Он был похож на ребенка, который объелся конфет и не может сидеть спокойно.

– Что вы делаете, ради бога? – прошептала я, посматривая на пассажиров вокруг нас и бросая сердитые взгляды на Томаса. – Почему вы не можете хотя бы час вести себя прилично?

Тут он закинул одну длинную ногу на другую, потом опустил ее, потом скрестил руки и опустил их. Я уже подумала, что он меня не слышит, но он наконец ответил:

– Вы собираетесь просветить меня насчет того, куда именно мы едем? Или таинственность – это часть сюрприза?

– А вы не можете применить свой метод дедукции, Кресуэлл?

– Я не волшебник, Уодсворт, – ответил он. – Я могу заниматься дедукцией, когда мне представляют факты, а не когда их намеренно скрывают.

Я прищурилась. Несмотря на то что мне следовало волноваться о тысяче других вещей, я не смогла удержаться от вопроса:

– Вы плохо себя чувствуете? – Он взглянул на меня, потом опять повернулся к окну. – Вы страдаете клаустрофобией или агорафобией?

– Я считаю поездки туда-сюда очень скучными, – он вздохнул. – Еще одна секунда тех бессмысленных разговоров, который ведут пассажиры у нас за спиной, или этого чертового пыхтения паровоза, и я могу совсем лишиться разума.

Томас опять замолчал, давая мне возможность осознать его правоту насчет раздражающей беседы и оглушительного шума паровоза.

– Может, это и есть мотив преступлений нашего убийцы, – пробормотал он.

Я положила голову на спинку и стала подслушивать. По мнению общества, именно этими так раздражающими Томаса беседами положено заниматься молодой женщине. Туфли, шелка, вечеринки или кто самый красивый герцог или лорд в королевстве. Как получить приглашение на важный бал или к чаю. Кто в милости у королевы, а кто нет. За какого мужчину, будь он даже старый и дурно пахнущий, стоит выйти замуж.

Мои повседневные заботы были очень далеки от этих, и я опасалась, что меня будут всегда сторониться люди моего круга. Хоть мне и нравились красивые вещи и я пыталась представить себя болтающей о рисунке для вышивки на салфетке, мои мысли постоянно возвращались к трупам покойников, и меня рассмешила моя попытка даже вообразить себя так называемой нормальной молодой леди.

Я твердо решила быть одновременно хорошенькой и суровой, какой, говорят, была мама. Только потому, что я девушка, интересующаяся мужской работой, не означает, что мне нужно перестать быть похожей на девушку. И кто дает определение этим ролям?

– Правда, Томас, – сказала я, сдерживая смех. – Не обязательно обсуждать риторику, чтобы быть интересным. Разве вам ничего не нравится за пределами лаборатории?

Томасу мой вопрос не показался забавным.

– Вас сегодня нельзя назвать королевой интеллектуально вдохновляющей беседы.

– Вы чувствуете себя обойденным, не так ли?

– Вероятно, так и есть.

– Мы собираемся навестить бывшего камердинера моего отца, невыносимый вы человек, – сказала я. – У меня есть причины полагать, что ему кое-что известно об одной из наших жертв. Удовлетворены?

Нога Томаса перестала подскакивать, он резко обернулся ко мне. Мне совершенно не нравилось, когда он так откровенно рассматривал меня, словно я был сложным математическим уравнением, которое он должен решить. Он рассеянно постукивал пальцами по своей ноге, из чего я сделала вывод, что его мозг усиленно работает.

Свисток паровоза выпустил струю пара, предупреждая о том, что приближается станция Рединг, и одновременно в наши окна забарабанили струи дождя, словно по сигналу.

Он улыбнулся.

– Похоже, этот день только что стал немного более интригующим.

Лошадиные копыта застучали по мокрым камням Броуд-стрит, когда наемный экипаж поднимался вверх по холму к жилищу Олдеса Торнли.

Мой желудок подскакивал от каждого толчка кареты. Я опасалась, что еще до конца поездки съеденный мною ланч окажется на залитых дождем булыжниках мостовой. Я раздвинула темно-синие шторы и сосредоточилась на окружающей местности, спасаясь от нарастающей тошноты.

В городке было полно людей, торгующих всевозможными товарами, несмотря на плохую погоду. Навесы защищали продавцов от непогоды. Я наблюдала, как одна женщина торговалась с мужчиной за корзинку семечек, которую она продавала.

Томас указал на большое здание справа от нас, нарочно наклонившись над моим плечом и обдавая дыханием мой высокий кружевной воротник, закрывающий шею.

– Рединг. Знаменит производством трех продуктов на «п» – пива, посуды и печенья. Вон там фабрика Хантли и Палмерса.

– Их печенье – мое любимое к чаю, – сказала я. Однако пропустила мимо ушей большую часть из того, что рассказывал Томас об истории этой компании. Я нервно сжимала руки, пока не оторвала пуговку на перчатках, потом прекратила.

Если он это заметил – а вероятнее всего, он заметил, – то не прокомментировал мое проявление нервозности. Я была ему благодарна, что он не просил меня больше ничего объяснять насчет нашей поездки, и еще больше была благодарна за попытку отвлечь меня, указав на фабрику, мимо которой мы проезжали.

Еще одно гигантское здание выбрасывало клубы дыма в дождливое небо, словно человек, выдыхающий сигарный дым в атмосферу.

Сегодня утром я была уверена, что поездка сюда будет лучшим предприятием, а теперь во мне зародились сомнения. Каждая капля воды, падающая на крышу экипажа, громким эхом отдавалась в моих ушах, и мои нервы были на пределе.

– Может быть, мисс Эмма Элизабет действительно работала в нашем доме до того, как совсем обнищала, – произнесла я. – Может быть, только в этом и заключается ее связь с моим отцом.

– Вероятно, – согласился Томас, внимательно глядя на меня. – Но лучше знать наверняка.