Читать книгу "Каждому своё 2 - Сергей Тармашев"

Именно его они сейчас и услышали, потому что оказались практически над ним. Но передатчик находится в служебном помещении одного из складов, сам вход в подземную часть объекта расположен в пятистах метров южнее и представляет собой пологий автомобильный спуск, уходящий ниже уровня земли. Сориентировавшись на местности совместными с персоналом складов усилиями, инженеры определили местоположение входа, пробили к нему путь, и после еще два часа откапывали въезд всеми имеющимися средствами. С приближением ночи окружающий пылевой мрак сменился почти непроницаемой грязной темнотой, время до интоксикации стремительно истекало, люди находились на грани, и все буквально молились на инженерную команду и путепрокладчик. Если его оборудование откажет сейчас, то все погибнут в двух шагах от спасения. Потому что руками этот завал не разобрать и за сутки, а третья передозировка, на которую неизбежно придется пойти, чтобы не умереть прямо сейчас, наверняка сделает смертниками всех или почти всех.

Прорыться к воротам в склады удалось за четыре минуты до интоксикации. Еще две ушло на ожидание их открытия изнутри и перемещение внутрь. Полковник успел лишь увидеть кого-то из местных сотрудников и вместе с ними пройти внутрь какого-то помещения, за стенами которого радиационный фон еще не достиг опасного уровня. Интоксикация скрутила Брилёва самого первого, прямо на входе, и он рухнул, скрюченный судорогами и задыхаясь в приступе рвоты. Как он не сошел с ума от жесточайших страданий, осталось загадкой. Таких запредельных мучений Брилёв не испытывал никогда и даже не представлял, что ему может быть до такой степени больно. Нервную систему раздирало на части даже в полубессознательном состоянии, и от безвозвратного помутнения рассудка его спасло лишь заступничество Всевышнего, не иначе. В судорожных конвульсиях, горячечном бреду и нескончаемом океане боли Брилёв тонул почти шесть часов и еще двенадцать после этого провел в душном тяжелом забытьи, лишенном снов, но не ощущения потока времени. Очнулся он самым последним из всех, остро ощущая надвигающуюся смерть от жажды, и четко понял, что второй передозировки антирада не переживет ни его организм, ни его разум. К счастью, вода на складах имелась в достаточном количестве. Полковника отпоили, накормили и обрисовали сложившуюся обстановку.

Из его отряда интоксикацию не пережил один человек, его обезвоженный организм не выдержал наложившегося на контузию отравления, и спасти его было некому. Медицинской, технической и прочих служб на объекте не осталось, все они размещались в его наземной части и перестали существовать вместе с персоналом. Половина подземной части уничтожена, остальное отрезано обрушениями и потеряло герметичность. Все помещения испещрены трещинами, во многих местах смещение почвы выдавило фрагменты стен и полов, кое-где произошло частичное обрушение потолочных сводов. Восстановить герметичность, закупориться и отгородиться от внешнего мира невозможно, и спустя несколько суток радиационный фон внутри складов будет немногим меньше, чем на поверхности. Электричества нет, центрального освещения нет, водоснабжения нет, отопления нет – ничего нет, и уцелевшие живут за счет вскрытия стратегических запасов. Но из сохранившихся складов почти все были продовольственными, специально предназначенных для автономного использования энергоемкостей нет, и выжившие взяли несколько аккумуляторов из резервного фонда, предназначенного для автомобилей уцелевшего ангара спасательной техники. На единственном частично уцелевшем складе материальных ценностей имеется пара биорегенераторов, но они поступили туда с завода, в упаковке и транспортировочном состоянии. Для их развертывания необходимы квалифицированные специалисты по медицинской технике, а для эксплуатации – медработники. Первых на складах не имелось вообще, из вторых не выжил никто. Уцелели лишь складские сотрудники, в основном женщины, и пара охранников. Технических специалистов не осталось, и вывести из консервации имеющуюся в ангаре спасательную технику никто не сумел.

В итоге решение добираться до «Подземстроя» осталось в силе как единственно верное, и отряд начал готовиться к маршу. Инженерная команда сразу заявила, что можно только предполагать, в каком состоянии находится вход в «Подземстрой», если даже здесь, в относительно безлюдной местности, все превратилось в сплошную свалку из обломков размозженной цивилизации. Без серьезной спасательной техники нельзя даже надеяться на спасение, и потому необходимо взять с собой все, что только может быть использовано для преодоления завалов и разбора масштабных разрушений. Из ангаров для хранения транспорта уцелел только один, но спасательной техники в нем оказалось достаточно, и инженерная команда вместе с контрактниками техслужбы приступила к ее расконсервации. В итоге с собой забрали все: трактор с ковшом, тягач с отвалом и грузоподъемной стрелой, мощную промышленную землеройку, самосвал и грузопассажирский вездеход с медицинским модулем. Имелось еще с десяток крытых грузовиков и вездеход на воздушной подушке старого образца. Но с воздушной подушкой возникли проблемы, вездеход не заводился, да и по расстилающемуся на поверхности месиву обломков он не пройдет, поэтому его оставили на месте. Из грузовиков взяли два, в них загрузили запасные аккумуляторы, благо вся техника была на электрической тяге, и энергобатарей к ней имелось много. По этой причине аккумуляторы с оставшейся техники решили не снимать. Если «Подземстрою» потребуется продовольствие, сюда придется возвращаться, и грузовики еще пригодятся.

К исходу суток все, что можно было сделать имеющимися силами для подготовки к маршу, было сделано. Запас воды и продуктов погружен, в местном хранилище противорадиационного снаряжения обнаружился антирад, специализированные скафандры и самое ценное – противорадиационные палатки «База-2М», позволяющие разбить лагерь посреди радиоактивной местности. Находящихся в тяжелом состоянии сотрудников складов разместили в медицинском вездеходе, остальных распределили по технике и по максимуму загрузили оставшееся пространство. Отряд принял антирад и покинул разрушенные склады. На всякий случай Брилёв приказал закрыть ворота как можно плотнее и подпереть их крупными бетонными обломками. Если сюда придется возвращаться, то чем чище будут склады, тем лучше.

Двигаться пришлось через ночь, но ждать утра, затягивая собственное спасение, Брилёв не решился, и несогласных с этим не было. Колонна начала движение минута в минуту, едва истек минимально допустимый интервал между циклами антирада, и путепрокладочная техника принялась пробивать дорогу через накрытый ночным мраком океан обломков. Путь к «Подземстрою» прошел однообразно и дался Брилёву очень тяжело. Технику трясло на ухабах, поврежденный локоть болел, контуженная голова гудела, тело ныло, храня память о многочасовых судорогах. Температура за бортом упала до плюс двух, и внезапные ураганные ветра приносили вместе с камнями и зольным грунтом серые снежинки, быстро превращающиеся в радиоактивную грязь. Скорость движения то падала, то вновь возрастала, и свет прожекторов выхватывал из забортной тьмы одну и ту же картину: утопающие в океане пыли россыпи всевозможных обломков. За все время пути в поле зрения не попалось ничего похожего даже на остов здания.

К шести утра шестых суток колонна прошла триста километров, и времени оставалось только на то, чтобы развернуть базу. Пока инженеры спешно подыскивали более-менее ровное место, выяснилось, что кроме них и спецназовцев со спецпалатками никто не работал, и установить все три базы не хватает времени. Пришлось бросать все и разворачивать спецпалатки где придется, лишь бы успеть. Инженеры бросились ставить одну базу, спецназовцы вторую, остальные пытались помогать тем и другим, на ходу пытаясь понять, как это делается. Спастись опять удалось в последнюю минуту, но почти шесть десятков человек в двух палатках уместились с трудом, и начавшаяся интоксикация превратила все в дьявольский кошмар. Все бились в конвульсиях прямо друг на друге, нанося окружающим удары сотрясающимися конечностями, многие были в крови, в воздухе висела густая тошнотворная вонь, мечущиеся в горячке люди катались в хлюпающих повсюду рвотных массах. От жуткой боли Брилёв потерял способность мыслить, его трясло в жестоких судорогах, потом кто-то из конвульсирующих рядом солдат задел его ногой по голове, все взорвалось болью, и наступила поистине спасительная потеря сознания.