Читать книгу "Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура - Эрик Чемберлин"

Крепостной во Франции превратился в «метаера» (издольщика, арендатора, платившего долей урожая). У него не было денег, и арендную плату он вносил натурой, чаще всего отдавая половину урожая, то есть становился испольщиком. Он зависел от своего хозяина в приобретении как семян, так и орудий труда, а в плохой год еще и в средствах выживания. Эта система не устраивала ни ту ни другую сторону. В неурожайный год землевладелец ничего не получал, но обязан был поддерживать голодающего крестьянина и его семью, а в урожайный – должен был заботиться о полученных излишках продукции. Сам испольщик имел мало шансов скопить денег и стать независимым. Если же ему это удавалось, он становился «фермиером», который мог уравновешивать один год другим и вносить арендную плату наличными деньгами. В его интересах было хорошо обрабатывать землю, потому что вся прибыль шла в его карман.

Рис. 47. Сельская жизнь: приготовления к зиме

Рис. 48. Английский пастух. Из «Пастушьего календаря» Спенсера. 1579 г.

В начале XVI века начали появляться руководства по ведению домашнего хозяйства, однако прошло много времени, прежде чем теория воплотилась в практику, хотя бы отчасти. Европейское сельское хозяйство велось самым примитивным образом, далеко отставая от других стран мира. Классический пример его ущербности наглядно проявился в Испании, когда земли мавров были переданы испанским фермерам. Та самая земля, которая на протяжении многих лет заботливого и рачительного хозяйствования кормила большое население, в руках испанцев за одно поколение вернулась к первоначальной скудости. Повсюду в Европе система общинного пользования землей послужила причиной упадка. «Общинная собственность – это сплошное долгое разорение и грабеж», – утверждал один француз во время жестоких споров по поводу огораживания земель. Действительно, огораживание грабило крестьян, отнимая у них вольные пастбища, но, по сути, у него отнимали не так уж много: за то, что принадлежало всем, никто не нес ответственности.

Общинные земли были доступны в период между июнем и мартом. Естественно, каждый хотел, чтобы его скот оказался на лугу первым, в результате пастбище не успевало оправиться, и трава становилась редкой, давая скверный корм. Скот весил, по-видимому, треть от нынешнего веса, с овцы состригали меньше одного фунта шерсти. Поскольку скот бродил на воле, он давал мало навоза для удобрения, и единственным способом восстановить землю было оставить ее под паром на два-три года. Расточительно и неэффективно. Отсутствие разнообразия в посевах было фундаментальной причиной оскудения почвы, и открытие того, что некоторые растения, такие как, например, бобы, ее обогащают, стало прорывом в сельском хозяйстве, сравнимым разве что с изобретением компаса в морском деле. Однако те, кто пытался применить новые методы ротации посевов, столкнулись с противодействием заскорузлых традиций. Между двумя твердо закрепленными датами, жатвой и вспашкой (см. фото 15), собственник переставал быть владельцем земли. Деревенские стада бродили по полям как хотели, вытаптывая все всходы, появившиеся после традиционного срока.

Тем не менее появилась склонность к смешанному хозяйствованию, что принесло неисчислимые выгоды и процветание всех классов общества. В XVI веке на полях и столах начали появляться овощи. Некоторые были завезены из Нового Света, другие терпеливо выведены из плохоньких местных сортов, а именно: капуста, морковь, салат, кукуруза, картофель, цветная капуста (см. фото 16) – скромные растения, однако более ценные для народов Европы, чем корабли с золотом. В прошлом даже на столах богачей яства были невероятно однообразны. Да, там присутствовало мясо всех видов (говядина, оленина, всякого рода дичь), рыба. Все это готовили порознь или вместе в большом пироге и очень круто приправляли специями. Пряности использовали для того, чтобы заглушить неприятный вкус недоваренного или недожаренного мяса, но также они служили средством его сохранения. Сыпали их в количествах, отбивавших тонкий вкус и аромат. Фрукты были доступны, но дороги, овощей почти вовсе не существовало. Пища бедняков отличалась несбалансированностью. Хлеб был синонимом еды, и при неурожае принимались отчаянные меры, чтобы найти заменитель зерна: желуди, кору деревьев, даже подмешивали землю к драгоценным остаткам пшеничной муки, лишь бы заглушить муки голода. Свежее мясо было роскошью, а отсутствие овощей, по всей видимости, и становилось причиной множества непонятных кожных болезней, которые одним чохом называли проказой. Освоение дешевых и питательных растений принесло гармонию в повседневное питание, а привезенные из Америки картофель и кукуруза создали заслон от голода.

Рис. 49. В доме итальянского крестьянина

Рис. 50. Вирджинский картофель

Картофель (см. рис. 50), вероятнее всего, впервые обнаружили испанцы в Перу около 1530 года. Перуанцы сопровождали его выращивание целым магическим обрядом, так как это растение составляло жизненно важную часть их хозяйства и ценилось дороже золота, грабить которое явились европейцы. Когда это не самое впечатляющее кушанье доставили в 1550-х годах в Испанию, оно вызвало скорее любопытство, чем жаркий интерес. Однако за десять лет дешевый, питательный и сытный продукт прочно утвердился в Европе, медленно, но верно продвинувшись с юга на север.

В Англию его завезли в 1584 году прямо из Северной Америки, из злосчастной колонии Рэли[12] в Вирджинии, где картофель выращивали в качестве основного продукта питания. Для простых европейцев картофель оказался Божьим даром. В отличие от аристократической пшеницы он рос на бедных почвах, его выращивание не требовало тогда дорогих животных и особых сельскохозяйственных орудий, а главное, он мог расти и на полях и в огородах, всюду, где находилось место для его клубней. Даже одно растение, посаженное на небольшом участке, могло обеспечить добротной разовой едой целую семью.

С кукурузой европейцы познакомились почти на шестьдесят лет раньше, однако в Европе она утвердилась гораздо медленнее. В 1492 году Колумб обратил внимание на то, что кукуруза (маис) – постоянная основная пища мексиканцев, и ради курьеза привез домой несколько початков. Интерес к ее вкусу, наверное, усугублялся некоторым сходством с пшеницей, но поначалу ее разводили для прокорма скота. Впрочем, было неизбежно, что голодные ее сварят и попробуют, а когда никаких плохих последствий не оказалось, она заняла свое место на столе бедняков. К концу столетия она стала вытеснять пшеницу на юге Европы, постепенно распространяясь на юго-восток. Но она принесла с собой и наказание: легче всего ее было сварить, а дешевле всего – приготовить из нее кашу. Однако кукуруза в таком виде не дает едоку всех необходимых витаминов, и среди европейцев, питавшихся исключительно ею, распространилась болезнь, сходная по симптомам с бери-бери. Только в XVIII веке эту болезнь официально признали и нарекли «пеллагрой» из-за огрубления и шелушения кожи, сопровождавших первую ее стадию. Вид у человека при этом становился таким страшным, что ее считали некой смесью цинги и проказы. Потребовалось еще целое столетие, прежде чем установили ее истинную природу.