Читать книгу "Брусиловский прорыв - Максим Оськин"

Весной 1916 года в тылу было спокойно, а население страны настроено весьма оптимистично. Улучшение ситуации в армии, прекращение отступления, насыщение Действующей армии техникой – все это в письмах на родину передавалось солдатской массой в глубь империи. Донесения с мест в министерство внутренних дел в один голос говорили, что новые призывы встречаются спокойно, что «народ в массе своей желает во что бы то ни стало довести войну до победоносного конца». Например, подобное донесение из Костромы от 23 мая указывало: «Такому спокойному общественному настроению много способствуют письма нижних чинов из Действующей армии, свидетельствуя о хорошем и бодром настроении в армии и о полной надежде на победу»[45].

Армиям Юго-Западного фронта, изготовившимся к наступательной операции, оставалось только подкрепить эти настроения в тылу победой. Штабы армий Юго-Западного фронта: 8-я армия – Ровно, 11-я армия – Волочиск, 7-я армия – Гусятин, 9-я армия – Каменец-Подольский. Штаб фронта – Бердичев.

Согласно мысли главкоюза, главный удар должна была наносить 8-я армия ген. А. М. Каледина на северном фасе фронта, дабы слить свой удар с армиями Западного фронта. Также большие надежды возлагались на 9-ю армию ген. П. А. Лечицкого, которая должна была действовать на южном фасе фронта, рядом с Румынией. Втягивание Румынии в войну на стороне Антанты было важной целью русского командования и союзной политики в целом. Центральные армии – 11-я и 7-я – получали задачу вспомогательных ударов, дабы не допустить маневрирования резервами вдоль атакуемого фронта со стороны неприятеля.

В связи с намеченным планом действий на главном операционном направлении, Львовском, строилась сравнительно слабая группировка. Зато главные усилия переносились на правый фланг, в 8-ю армию, долженствовавшую поддержать наступление Западного фронта, хотя генерал Брусилов превосходно знал как о позиции А. Е. Эверта, так и о волевых качествах М. В. Алексеева. Также войска 9-й армии, долженствовавшие побудить к вступлению в войну Румынию, обрекались на втягивание в Южные Карпаты, хотя гораздо более целесообразным после успешного прорыва стал бы поворот 9-й армии на север, дабы вынудить противника отступать в центре.

С другой стороны, возросшая мощь технических средств ведения боя в 1914–1915 годах отчетливо выявила безуспешность глубокого прорыва в случае, если противник обладал могучей артиллерией. Огромные потери отнюдь не покрывали возможных успехов такого наступления: понижение боеспособности армий играло против наступавшего. Посему генерал Брусилов, возможно, и ставил войскам Юго-Западного фронта задачи прорыва на сравнительно ограниченную глубину, не забывая и о том, что главный удар все равно наносить Западному фронту.

Планирование русскими фронтовой операции как прорыва укрепленных позиций противника на широком фронте, вне сомнения, сковало оперативную свободу австрийского командования в смысле маневрирования резервами в пределах полосы наступления армий русского Юго-Западного фронта. Но и только. Опять-таки, собственным планированием не занимались и командующие армиями. Как считает компетентный исследователь, планирование действий войск со стороны командармов не могло привести к оперативным успехам на фронте, ограничившись исключительно тактическими победами, так как не ставилась задача дальнейшего развития наступления после удачного прорыва. «Это было, по существу, чисто фронтальное сражение с нанесением ударов на широком фронте и с ограниченными целями разбить живую силу противника и овладеть его позициями»[46].

Прорыв осуществлялся на четырех армейских и девяти корпусных участках в 450-километровой полосе (в дальнейшем полоса наступления армий Юго-Западного фронта расширилась до 550 километров, достигнув глубины в 8 – 120 километров). Каждый армейский корпус, если он не использовался для участия в главном ударе, должен был производить частную вспомогательную атаку, дабы принцип сковывания сил противника по всему фронту был использован в наибольшей степени. В ночь на 22 мая специальные команды разведчиков и подрывников приступили к уничтожению искусственных препятствий перед неприятельскими позициями в местах, намеченных для прорыва.

Общее соотношение сил и средств в полосе наступления армий Юго-Западного фронта исчислялось примерно в 573 300 штыков и 60 000 сабель у русских против 448 150 штыков и 27 300 сабель у австрийцев. Против 1770 полевых и 168 тяжелых орудий у русских австрийцы могли выставить 1300 полевых и 545 тяжелых орудий. По другим данным, русские имели в своих рядах 603 184 штыка, 62 836 сабель, 223 000 бойцов обученного запаса и 115 000 безоружных при 2 017 орудиях, 2480 пулеметах и 13 взводах бронеавтомобилей против 592 330 штыков и 29 764 шашек при 2731 орудии у австрийцев. Можно также привести и такие цифры, где австрийцы имеют существенное превосходство над русскими в пехоте и технике: 573 307 штыков, 60 036 сабель при 2372 пулеметах и 1928 легких и 168 тяжелых орудиях у русских против 597 330 штыков, 29 884 сабель при 2563 пулеметах и 2747 легких и 374 тяжелых орудиях у австрийцев. Австрийцы дают исчисление собственных сил в 573 300 штыков и 20 000 сабель при 2690 орудиях и 2258 пулеметах[47]. Каким бы цифрам ни следовать, можно сделать два важных вывода. Во-первых, русские намеревались наступать, не имея решительного превосходства даже и в численности (максимум преимущества в живой силе – пятнадцать процентов). Во-вторых, в технических средствах ведения боя, и особенно в тяжелой артиллерии (один к трем в пользу неприятеля), русские уступали австро-венгерским войскам. И, наконец, сама-то оборона – готовившиеся более полугода оборонительные рубежи – тоже ведь чего-то стоила.

Разумеется, австрийцы знали о готовящемся наступлении русских: скрыть подготовку подобного масштаба было просто-напросто невозможно. Однако, во-первых, они верили в непреодолимость своих оборонительных линий, что наглядно доказали неудачные русские атаки конца 1915 – начала 1916 года. Так, австрийские рубежи обороны накануне наступления Юго-Западного фронта, как правило, имели восемь-десять рядов кольев и четыре-пять рядов рогаток – все это было густо переплетено колючей проволокой. Уже в августе начальник инженеров Юго-Западного фронта ген. К. И. Величко в своем обзоре захваченных позиций противника отметит: «…схема австрийских укрепленных полос представляет собой ряд сильных узлов, находящихся в артиллерийской связи между собой, а в промежутках – несколько сплошных рядов окопов, подступы к которым обстреливаются фланговым артиллерийским огнем и пулеметным – из изломов и специальных капониров, расположенных в окопах промежутка. Их дополняет система отсеков, опирающихся на узлы». Правда, надо сказать, что успех русского прорыва на обоих флангах – в 8-й и 9-й армиях – облегчило то обстоятельство, что тыловые позиции перед Луцком и у Коломыи были укреплены всего в одну линию[48].