Читать книгу "Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР - Евгений Норин"

Январь прошел в междоусобице. Звиадисты удерживали Поти и Зугдиди и сумели несколько недель сопротивляться центральному правительству. Даже после того как в городах их сопротивление было сломлено, они остались на полупартизанском положении в сельской местности. Парадоксальным образом довольно много звиадистов оставалось в Абхазии: там грабь-гвардия Китовани ловить их до поры не рисковала. Победители весьма условно контролировали даже Тбилиси. Столица Грузии оказалась во власти шаек мародеров, благо одним из первых дел триумвирата стала широкая амнистия, после которой тюрьмы почти опустели. Освободившиеся уголовники массово вливались во всяческие военизированные формирования, обещавшие оружие и добычу. Началось разрушение коммунальных систем, на крупных предприятиях перестали выплачивать зарплату.

В феврале грузинские войска впервые вошли в Абхазию, преследуя остатки звиадистов. Китовани и Иоселиани даже не пытались использовать ситуацию для установления контроля над республикой: расправа со сторонниками Гамсахурдия казалась им куда более важным делом. «Мхедриони» и гвардейцы провели в Абхазии очень недолгое время и ушли — не оставив по себе доброй памяти, но и без особенных эксцессов.

После этого звиадисты удалились в Мегрелию. Покрытые лесами живописные горы давали приют беглецам и позволили движению в перспективе выжить.

7 марта 1992 года в Тбилиси прилетел Эдуард Шеварднадзе. Он прибыл в Грузию в крайне сложный момент. Сказать, что Иоселиани и Китовани непрочно удерживали власть в стране, — значит сильно им польстить; с некоторыми натяжками можно сказать, что они удерживали власть в Тбилиси. Кроме того, если Гамсахурдия был, как ни крути, избранным президентом, новые хозяева Грузии были попросту хунтой, опирающейся только на вооруженную силу. Таким образом, Иоселиани, Китовани и Сигуа требовался легитимный лидер, которого признали бы в мире и который мог олицетворять какую ни есть законную власть.

Сразу по приезде Шеварднадзе в страну был сформирован Государственный совет, в который вошли, помимо прочих, Шеварднадзе и «триумвиры». Четверо лидеров составили президиум. Шеварднадзе ко всему прочему привез западную помощь деньгами и товарами. Напряжение внутри Грузии удалось несколько ослабить. Кроме того, Грузия начала устанавливать дипломатические отношения с зарубежными странами, прорвав международную изоляцию. Однако все еще оставалась проблема звиадистов, занимавших Зугдиди, и повстанческих республик. В этих вопросах Шеварднадзе помогли связи с Москвой: грузинские вооруженные силы получили оружие в частях Закавказского военного округа. Весной 1992 года состоялся новый поход на Мегрелию, и он оказался более успешным, чем прежняя кампания: звиадистов удалось рассеять. Теперь Шеварднадзе считал себя достаточно сильным, чтобы перейти к решительному наступлению на Южную Осетию и Абхазию. Нужно заметить, что на тот момент Верховные Советы Абхазии и Осетии выглядели даже более легитимными образованиями, чем Госсовет Грузии. Они-то были, так или иначе, избраны народом, в то время как президиум Госсовета состоял из людей, пришедших к власти в итоге вооруженного переворота, и приглашенного ими же Эдуарда Шеварднадзе. Как бы то ни было, никаких уступок в вопросе об Абхазии и Осетии делать никто не собирался.

Сами Абхазия и Южная Осетия уже давно шли своим путем. Их Верховные Советы и Госсовет Грузии издавали взаимоисключающие законы и распоряжения. Стороны вошли в клинч, выйти из которого можно было, только если бы политики начали слушать друг друга. Такого желания не обнаружил никто. Попытку переговоров предпринял только католикос Илия II, но его миротворческая инициатива окончилась тем, что абхазы остановили его машину на дороге, учинили обыск, обнаружили при духовном лице оружие и развернули ревнителя веры обратно. Разрешить все спорные вопросы предстояло холодной сталью.

Осетия, попытка номер два

Первое наступление на Южную Осетию, предпринятое еще при Гамсахурдия, закончилось неудачей. Однако теперь у Шеварднадзе и его команды имелись на руках новые козыри. Во-первых, регион покинули внутренние войска бывшего СССР (теперь России). Во время первого похода они негласно поддерживали местное ополчение, теперь же их не было. Кремль пока еще благосклонно относился к Шеварднадзе, но на поддержку оттуда рассчитывать особо не приходилось. Во-вторых, на фоне гражданской войны отряды гвардии и «Мхедриони» пообтесались, приобрели некоторый опыт и выглядели как не слишком хорошо подготовленная, но все же армия. При этом для Тбилиси успешная операция против мятежного анклава означала возможность перехватить у звиадистов знамя «борцов за единство нации» и отправить подальше недисциплинированные и своевольные отряды пассионариев. Словом, в новом походе на Осетию Шеварднадзе видел сплошные выгоды.

Однако наступление весны 1992 года оказалось таким же бесплодным, как и раньше. Опыта военного планирования не было ни у кого, а желание по-настоящему сражаться и умирать редко кем демонстрировалось. Тем более что среди наступающих было слишком много откровенных бандитов, желающих поживиться, но вовсе не готовых преодолевать настоящее сопротивление. Ситуация быстро стала патовой: ни среди местных ополченцев, ни среди атакующих гвардейцев попросту не нашлось людей, способных к эффективным штурмовым действиям. От такой войны страдало только мирное население осажденной республики. Обстрелы велись по площадям, атакам подвергались гражданские объекты, в результате массово гибли обычные обыватели. Деревни горели, через Рокский тоннель на север потоком шли беженцы, а на юг — добровольцы, в том числе абхазы, проехавшие через российскую территорию. Грузины бежали из Цхинвала и многих южноосетинских поселков. Были и люди, бежавшие как раз в Южную Осетию, — осетины из внутренних районов Грузии. Шло очень болезненное переселение народов. Происходящее без всяких натяжек можно назвать гуманитарной катастрофой. В больницах не хватало даже самых элементарных медикаментов, не было отопления, трупы убитых при обстрелах закапывали прямо во дворах.

Военное озверение сказывалось на солдатах. Некоторые акты жестокости трудно объяснить иначе как результатом общего ожесточения. 20 мая, например, на Зарской дороге была расстреляна колонна беженцев. О трагической ошибке говорить не приходится: автобусы изрешетили с минимальной дистанции из стрелкового оружия. Более тридцати человек погибли на месте.

Правда, кто-то пытался сохранять человеческий облик даже в чудовищных условиях войны всех против всех. Осетин — водитель «скорой помощи» вспоминал о таком случае. Его, везущего больных и раненых, остановил вооруженный пикет. Боевики начали избивать медиков, застрелили одного из пациентов. На шум прибежали грузинские милиционеры, командир которых — подполковник Лордкипанидзе — лично сел за руль «скорой», чтобы гарантировать безопасность медикам. Убийца раненого впоследствии погиб сам. Вообще, медицинский персонал проявлял поразительную верность профессии. Рискуя своей репутацией в глазах соплеменников, врачи оказывали помощь всем, вне зависимости от лагеря. Похожим образом на происходящее реагировали пожарные. Верность профессиональному долгу для этих людей оказалась выше ненависти к лагерю противников.

«Когда 26 января мы собирались выезжать, — рассказывал пожарный, — горели два осетинских дома, они [грузинская милиция] не пропускали нас туда, но через военных с трудом все-таки мы смогли подойти к этому пожару. И они обстреливали наших ребят. Из наших рукавов мы вытащили две автоматные пули. — Были ли раненые среди сотрудников вашей пожарной части? — Прямых попаданий не было. Один… Захаров из расчета… Ну, маленькая царапина… Начальник караула попал в больницу, отравившись при тушении в подвале 4-й школы».[35]