Читать книгу "Лжедмитрий. На железном троне - Михаил Ланцов"

В новой регулярной армии был полк кирасир, полк рейтар, семь полков крылатых гусар, пять полков панцирных казаков и два полка пятигорцев, большой полк панцирной пехоты и семнадцать полков пехоты солдатского строя[22]. А еще семнадцать батарей легких 3-фунтовых и четыре батареи 12-фунтовых пушек. Сигизмунд не стал копировать «Единороги» из-за гранат – его артиллеристы опасались их использовать.

По сравнению с тем, что было – очень достойная армия!

Одна беда – развернуть-то развернули, а обучить забыли. Или не успели. Даже строевой шаг этого войска плыл, не говоря уже про боевую и физическую подготовку. Из-за чего войска едва-едва могли совершать эволюции на поле боя, да и то, только в плотных формациях вроде «испанской коробки». Вопросы же обоза и снабжения так и вообще решались по остаточному признаку. Не царское это дело.

Командовал армией Речи Посполитой Великий гетман коронный Жерар Бернар – тот самый удачливый француз, что спас Сигизмунда из-под Смоленска в 1605 году. Высоко поднялся! А ведь был обычным капитаном роты рейтар и безродных наемников. Однако правильные ставки делал. Но, впрочем, не зазнался и окружил себя толковыми людьми. Тем же Яном Ходкевичем, что командовал у него всей кавалерией и Христофором Радзивиллом, «вставшим на пехоту».

Не меньшую угрозу представляла и армия Саксонии, во главе которой стоял лично курфюрст Иоганн Георг I[23]. Он привел с собой десять полков рейтар и кирасир, двадцать два полка пехоты и целых тридцать два осадных орудия, представленных тяжелыми ломовыми пушками и большими мортирами.

Поистине огромная армия! Пятнадцать тысяч кавалерии, двадцать девять тысяч пехоты и двести восемнадцать орудий[24].

Что мог ему противопоставить Мстиславский?

Под его рукой был только 2-ой легион «Полесье» и гарнизон Смоленской крепости. То есть, противник имел превосходство в живой силе примерно в десять раз, а в артиллерии вдвое, если оставить в стороне ручные мортиры[25].

Мстиславскому было с чего хмуриться. Как-то сразу вспомнилось первое сражение при Коломне, где его наголову разбил Тохтамыш Герай. Правда, там не было укреплений. А тут были… но все же. Холодок по спине князя гулял безудержно и рьяно.

Одно удерживало Федора Ивановича от открытой паники – страх вновь подвести Государя, да последствия многих штабных игр, что завел манеру проводить Дмитрий с 1609 года среди старших командиров. Так что сейчас Мстиславский смотрел на поляков, литовцев и саксонцев совсем другим взглядом, нежели в 1607 году на степняков да османов. Да, страшно. Да, очень страшно. Но они не казались непреодолимой силой.

Третья неделя осады шла своим чередом.

Прокопав траншеи войска противника подвели к мощной, но устаревшей кирпичной крепости осадные пушки. Метров на двести. Князь им в том не мешал, он как заправский рыбак ждал момента для подсечки. Так, постреливали «Единороги» для вида, но без особого результата, дабы противник расслабился и убедился в своем абсолютном преимуществе.

Теперь же с самого утра стреляли осадные пушки.

Федор Иванович стоял на угловой башне и с легкой нервозностью ждал приближения вечера для реализации задуманного. Вон – орудия. Вон квалифицированные артиллеристы и запасы пороха чуть в стороне. Вон – около пяти полков пехоты, засело за фашинами и в траншее для прикрытия осадных сил от вылазок защитников. Все как на ладони. Красота просто.

А ядра все били в пусть и не очень старую, но совершенно уже устаревшую стену. Только сейчас Мстиславский наконец осознал насколько прав был Император, столь невысоко оценивая защитные качества подобных укреплений против хорошего осадного парка.

Но вот солнце уже стало клонится к закату. Орудия прекратили стрельбу и стали обихаживаться. Все расслабились. Сумерки же уже. Чего бояться? А главное кого? Этих что ли?

– Пора, – произнес князь, наблюдавший в зрительную трубу движение расчетов.

Заиграл горн и из укрытий стали высыпать гренадеры со своими ручными мортирами, устремившись к заранее обозначенным позициям. Да не просто так, а таща с собой ящики с гранатами. А следом, уже из других укрытий стали выкатывать три дивизиона полковых «Единорогов» и расставлять в специально вырытых наклонных окопах. Так, чтобы ствол можно было задрать даже в семьдесят градусов.

Три минуты.

Все на местах.

Новый звук горна.

И сто тридцать шесть ручных мортир под аккомпанемент с тремя дюжинами полковых «Единорогов» ударили картечными гранатами по осадным позициям противника. На пределе своей скорострельности. Мортиры выжимали по три, а «Единороги» – по шесть выстрелов в минуту. Не прицельно. «В ту степь», ибо разброс был велик. Главное – насытить площадь снарядами.

Минута.

И шестьсот двадцать четыре трехдюймовые чугунные гранаты «ушли» во врага.

Еще минута.

И еще столько же.

После третьей минуты ручные мортиры замолчали из-за перегрева.

После пятой – затихли «Единороги».

Суммарно же на головы поляков, литовцев и саксонцев, что находились на осадных позициях, «просыпалось» двадцать три сотни гранат. Маленьких и слабых. По своей разрушительной силе они едва превосходили дохленькую гранату РГД-5 или немецкую «колотушку». Но их было много. Очень много.

Дальше же, ни медля ни секунды, из ворот выскочила рота штурмовиков, на всем ходу влетев на позиции противника. Выстрелы из дробовиков. Удары шпагами. Редкие взрывы гранат.

А за ними пять рот легионеров-стрелков[26].