Читать книгу "Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - Вероника Севостьянова"

Главные признаки проявления последствий радиационного облучения мы с компаньонами по выздоровлению уже определили – это постоянное желание спать и непроходящая тупость. Да-да, насчет тупости я не шучу. Мозг возвращается в первобытное состояние, иногда даже понимаешь, что не можешь совершить простейшего арифметического действия. “Вчера с мужем разговаривала, – смеется Оленька, пока мы с ней в удобных креслах дожидаемся нашей очереди в радиологии. – Он мне говорит, говорит, я киваю и слушаю, а потом понимаю, что он спросил и надо отвечать. А что конкретно отвечать, не понимаю. И главное, я реально слушала все, что он говорил, но в голове такая каша, что даже не могу сообразить, какая тема нашего семейного разговора. У тебя тоже так?” И я подтверждаю идентичность восприятия. Мир во время лучевой терапии словно спрятан за шторой из тюля или кисеи, вроде бы все как обычно и все здесь, но мозг отказывается воспринимать привычную картину мира. Иногда наступает короткое просветление, и тогда я срочно бросаюсь делать свои дела и по итогам оставлять запись в дневнике. Фух-х, записала, успела, теперь можно немного передохнуть и потом заслуженно пойти спать.

7 декабря

Моя близкая подруга из далекого Казахстана несколько лет назад пережила операцию по удалению злокачественной опухоли. Мы постоянно переписываемся с Ажар, ее жизнелюбие на многое меня вдохновляет, а мысль, что коли Ажарочка выстояла, то и я сумею справиться, подталкивает к борьбе. На днях она, кроме обычных и уже привычных многочисленных практических советов, написала в письме и еще одну хорошую фразу: “Пятница – мусульманский день. Я помолюсь в эту пятницу за твое здоровье”.

Вчера моя приятельница-калмычка, с которой я недавно познакомилась на занятиях в бассейне, убедила меня съездить с ней в дацан. Доехали. И пока она сидела в большом красивом зале, полном позолоченных вещей, и, кажется, о чем-то шепталась со своим Буддой, я бродила по двору храма и рассматривала мрачную красоту этого здания. Закрутила, подтолкнув, разноцветные барабанчики, загадала много хороших добрых желаний, раскланялась с другими людьми. А потом мы с Эльвирой поехали в свой район. И уже около дома, перед прощанием, она произнесла: “Я и за тебя попросила. За твое здоровье и за то, чтобы не покинул тебя твой оптимизм”.

Леночка, моя крестная мама, женщина очень умная и интересная, за последние несколько месяцев побывала с просьбами и молитвами во многих православных храмах Москвы. А когда я сегодня рассказала ей в телефонном разговоре и о письме подруги, и о поездке в дацан, она прокомментировала: “Я думаю, абсолютно все равно, по какому телефону – зеленому, синему или красному мы звоним туда, наверх. Главное, что мы все верим, что ты выздоровеешь”. И эта мысль о звонках и разноцветных телефонах показалась мне интересной. Пожалуй, я никогда раньше не задумывалась о таком простом и понятном восприятии нашего общечеловеческого единства и веры.

12 декабря

Раиса, женщина достаточно состоятельная, привыкла за долгие годы получать все лучшее, в том числе и медицинскую помощь. Проживает она в Центральном округе Москвы и считает, что жизнь, собственно, удалась. Точнее, считала до некоторых пор. А этим летом у нее давление в одно утро подскочило. Но вместо того чтобы отправиться в свою оплаченную по страховке клинику, она решила заглянуть в местную поликлинику и попросить померить давление. Померили ей. Затем достаточно быстро поставили диагноз: сердце отказывает, спасти жизнь практически невозможно, если только попытаться-попытаться, но, в общем, пора и к лучшему миру готовиться.

Раиса – женщина активная, потому и готовиться стала безотлагательно. В тот же день обратилась к юристу за помощью в составлении завещания, в спорткомплекс заехала, чтобы заморозить членство в клубе и чуть позднее переписать карточку на кого-нибудь из родственников, ведь не пропадать же дорогому годовому абонементу. В общем, провела она еще массу предсмертных мероприятий, а потом решила, что надо и до своей платной клиники доехать, ну вроде как прощальное “фи” высказать за то, что заранее не предупредили ее о грядущем. Я думаю, финал уже многим ясен: женщина оказалось практически здоровой, никаких заболеваний сердца у нее не нашли, тренеры спортзала по-прежнему радуются тому, как она по утрам легкие штанги подкидывает и на велосипедах многочисленные километры накручивает. В поликлинику она больше ни ногой. Сначала хотела расследовательскую бучу поднять, потом просто махнула рукой, лишь предупредив всех родственников и знакомых о новых веяниях в бесплатной медицине.

Моя близкая подруга из среднеобеспеченной семьи живет в наследованной квартире на окраине все той же Москвы. Около пяти лет назад ей поставили диагноз полиартроз и начали ее усиленно лечить. Заботливые врачи все время уточняли, как ей буквально повезло, что она попала в экспериментальную группу и именно к ней применяют многие новые практики, которые другим, не столь везучим, недоступны. А год назад ей так же милосердно оформили инвалидность. Месяц же назад ей снова по-доброму объявили: “Тебе опять повезло, мы можем тебе совершенно бесплатно поменять твои собственные суставы на искусственные протезы”. Наташа пока отказалась. Потому что, как ни странно, в те моменты, когда она забывает лечиться, суставы у нее практически не болят. Вот, понимаете, почти совсем не болят.

Собственно, это я к чему? Три года назад мне уже ставили мой первый онкологический диагноз. Выдали мне тогда после процедуры биопсии внушительную бумагу с переливающейся меткой с диагнозом “папиллярный рак щитовидной железы”. Хотела я по совету знакомых сразу получить и стекла с исследуемым материалом, но вот их мне выдавать не спешили. Потребовалось буквально пятнадцать минут скандала, чтобы забрать одно – только одно – из двух стекол. Поясняли и причину отказа: “Вы же можете пойти в другую лабораторию. И там вам напишут другое заключение, а вы тогда откажетесь от операции, и это будет неправильно”. А дальше мне, как и моей подруге Наташе, крупно “повезло”: меня записали в очередь на выделяемые квоты на бесплатную операцию.

Конечно, огромное спасибо всем моим близким и друзьям, которые бегали со мной в те дни по разным клиникам Петербурга, пытаясь найти правду. Спасибо и районному терапевту за наш откровенный разговор. На мой прямой вопрос: “Где бы мне еще биопсию провести, этой я не доверяю?” – он ответил столь же прямо: “А негде, я в этом вопросе никому в нашей стране не доверяю”. И еще добавил, что лично он на моем месте резаться бы не стал. И вот ему-то я и поверила, потому что именно этот врач мне симпатичен. Ездит он себе по району по вызовам на обычном велосипеде. И по слухам, сам два года назад получил такую же бумажку с диагнозом “онкология”. Впрочем, про диагноз это слухи. А про велосипед – правда.

Дальше были у меня три месяца очень активной медицинской жизни. Мне выписывали много направлений, большинство из которых я просто игнорировала. Потому что, получив очередную бумажку, приходила домой и, уткнувшись в книги и Интернет, пыталась понять, а куда же меня в этот раз послали. Часто оказывалось, что новое направление не имеет практически никакого отношения ни ко мне, ни к моему диагнозу. В итоге после суеты и беготни спустя время я располагала тремя заключения с тремя совершенно разными диагнозами из трех крупных медицинских учреждений Петербурга. Получив последнее – с выпиской онколога “Не подтверждено”, я снова отправилась к своему терапевту. В этот раз он почти откровенно смеялся: “Ну наконец-то вы пришли в себя. А то такая красивая женщина, а собиралась умирать”. И правда, что это я? Такая красивая и умирать? Рано еще. Поживу. И, как видите, благополучно и прожила с тех пор три года. А вот страх остался.