Читать книгу "Мой лучший друг товарищ Сталин - Эдвард Радзинский"

Молотов засмеялся.

— Мог ли ты, Молотошвили, представить, что с нами станет? — и, подумав, продолжил: — Да, началось! Все, как обещал товарищ Сталин: Гитлер громит капиталистическую Европу. Когда-то Ильич предсказал: Первая мировая создаст первую страну социализма… Значит, Вторая мировая… — Он замолчал.

— Ты великий человек, Коба… — заметил я.

— Будет кровь, много крови. Но мы якобинцы. Мы пришли переделать мир. Насилие и кровь и вправду работают, как повивальная бабка Истории. Только так Великая мечта великих большевиков — мировая Революция — станет явью. Они все о ней мечтали — и наглый жид Троцкий, и проститутка Бухарчик. Но большие люди были — Гималаи. Я с ними часто беседую, с покойниками. Ненавидели товарища Сталина. А ведь он осуществляет их мечту. Может быть, мы увидим то, что неплохо предсказал наш поэт. «Только советская нация будет, и только советской расы люди…» — и закончил шутливо: — Впрочем, «большой босс» Вячеслав этого не увидит, его расстреляют за пакт с Гитлером. — Коба посмотрел на часы, заговорщически сказал: — Скоро тебе, Молотошвили, поздравлять твоих друзей немцев со взятием Варшавы!

Он включил радиоприемник. Послышались позывные чрезвычайного сообщения, и раздался торжественный голос Левитана:

— От советского Информбюро. В связи с тем, что Польское государство перестало существовать… — (Это было неправдой, поляки продолжали драться. Лишь 28 сентября падет Варшава.) — и защищая права белорусских и украинских меньшинств, для восстановления мира и порядка в Польше, преодоления хаоса, вызванного развалом польского государства, и оказания действенной помощи польскому народу (!) советские войска вошли в Польшу…

Ради Польши мы ударили в спину Польше!

Коба откликнулся на призыв Гитлера.

Необъявленная война

Встречая слабое сопротивление отрядов жандармерии и ополченцев, к 19 сентября мы взяли Львов — оккупировали Западную Украину.

18 сентября радио рейха передало совместное коммюнике: «Дабы избежать беспочвенных спекуляций о задачах немецких и советских войск, оба правительства заявляют, что эти действия не имеют целей, которые противоречили бы интересам Германии и Советского Союза».

23 сентября начались переговоры о демаркационной линии между нашими войсками по четырем рекам — Писса, Нарев, Висла, Сан.

25 сентября, как записано в моем дневнике, в Москву вновь прилетел Риббентроп. Его встречали уже как доброго знакомого. Днем он прогуливался по Кремлю, вечером его повезли в Большой смотреть «Лебединое озеро».

Когда он появился в ложе, раздались аплодисменты зрителей, точнее, наших сотрудников. Зал покорно подхватил. Риббентроп все больше «чувствовал себя среди соратников по партии».

Переговоры с министром взял в свои руки Коба. (Точнее, это были переговоры с Гитлером, ибо Риббентроп, как и наш Молотов, ничего не решал без звонка Хозяину.)

Коба был против сохранения даже марионеточного Польского государства. Риббентроп (читай: Гитлер) с удовольствием с этим согласился.

После чего началась торговля государствами и территориями…

Как доносил Старшина из Берлина, Гитлеру пришлось оценить хватку Кобы. Большевик Коба предложил нацисту Гитлеру пару польских провинций, которые, по секретным протоколам, принадлежали нам, но которые немцы уже захватили. За это он потребовал себе добавку — Литву, входившую по секретному протоколу в интересы рейха. Коба решил забрать себе всю Прибалтику.

Гитлер думал о продолжении войны в Западной Европе, ему по-прежнему был необходим Коба. Ненавидя свою уступчивость, он вынужден был пойти навстречу.

Новый договор о дружбе и границе с Германией заключили. Несчастную Польшу разделили в четвертый раз. Мы получили чуть больше половины ее территории.

— Теперь Ильич может спать спокойно. Вся Украина и вся Белоруссия входят в Советскую Россию, — сказал Коба.

Правда, вместе с Ильичом спали спокойно все его друзья, пока Коба делил мир с антисемитом, ненавидящим большевизм…

Но в моих глазах Коба прочел только восторг, вызванный мудростью Вождя.

Катынь

К нам отошла территория с населением девятнадцать миллионов человек.

Из этой цифры надо отнять около полумиллиона — их Коба отправит в лагеря. Сколько тысяч будут расстреляны, не знаю даже приблизительно. Хотя это мучает меня до сих пор, я ведь присутствовал при расстреле польских офицеров.

Мне нелегко, но должен вернуться к этой истории.

Сразу после завоевания Польши перед Гитлером возникла проблема: что делать с населением? Эту проблему он решал, исходя из принципов расовой теории национал-социализма.

Генерал-губернатором Польских земель Гитлер назначил Ганса Франка. Франк был нацист, изувер, каких оказалось тогда удивительно много среди немцев. Начал он, как положено, с тотального уничтожения евреев. «Конечная цель» — так стыдливо называлась в документах эта акция. Через год, выступая перед эсэсовцами, Франк весело подводил первые итоги: «Я не смог уничтожить всех вшей и евреев за один год, но если вы поможете, цель будет достигнута» (фраза имела большой успех у эсэсовской аудитории).

Одновременно с евреями началось уничтожение польской элиты.

Гитлер выразился ясно: «То, что мы сейчас определили как «руководящий слой Польши», нужно будет ликвидировать. То, что вновь вырастет им на смену, нужно обезопасить, то есть в соответствующее время снова устранить… Чем меньше останется поляков, тем лучше».

Так началась акция под кодовым названием «АБ». Франк так объяснял ее смысл: «Я совершенно открыто объявляю, что эта акция будет стоить жизни нескольким тысячам поляков, прежде всего из руководящего слоя и польской интеллигенции». Цель этого геноцида немцы определили просто: «стереть навеки само понятие «Польша».

Все эти «наставления» были переданы нашими агентами, и я показал их Кобе. Он прочитал и промолчал. Уже вскоре мне пришлось узнать, что Коба размышлял над похожей проблемой: что делать с тысячами военнопленных поляков?

Поляки помнили о нашей недавней борьбе с Гитлером. Если с немцами сражались до конца, то нашим войскам польская армия не оказывала сопротивления, поляки просто отступали или сдавались в плен.

Мы захватили более двухсот пятидесяти тысяч пленных. Их разместили в тюрьмах и лагерях, находившихся в ведении НКВД и Берии. Постепенно солдаты и унтер-офицеры, проживавшие прежде на оккупированной нами части Польши, были отпущены по домам (жившие на немецкой — передавались немцам).

Часть офицеров, жандармов и полицейских разместили по тюрьмам или отправили на работы в шахты. Но «верхушка» офицерского корпуса — генералы, полковники и прочие высшие офицеры (всего около двадцати тысяч человек) — содержалась в трех наших лагерях.

Как любили делать богоборец Ильич и бывший семинарист Коба, эти лагеря разместили в бывших монастырях. Осташковский лагерь — в Ниловой пустыни, Старобельский — в бывшем женском монастыре, и наконец Козельский лагерь — в знаменитой Оптиной пустыни.