Читать книгу "Свободная любовь - Ольга Кучкина"

– Кому-то надо.

– Ты ездишь по стране – на твои вечера ходит публика?

– Я очень редко теперь выступаю. Может, потому и ходит, и битком залы. Жанр умер, как умер драматический театр. Но однако мы играем в драматическом театре, и он еще живой. И концерты бывают. Есть интересующиеся этим.

Как жить артисту с артисткой

– У тебя была первая жена – актриса Зинаида Шарко, талантливейшая женщина. Вторая жена – талантливейшая Наталья Тенякова. Ты влюблялся в талант?

– Ив талант тоже. Может быть, и в талант, и в женщину. Я не могу судить.

– Хватало храбрости влюбиться в самых-самых?

– Я не думал об этом.

– То есть гордо шел на приступ – и сдавались?

– Мы очень много тогда трудились. И за пределы театральной жизни мы как-то даже не выходили. Все свое было.

– Одна выдающаяся актриса, вторая выдающаяся – как жить актеру с актрисой?

– Возникали проблемы, но не эти.

– Не эти, а какие – кухонные?

– Различные. Но не творческие. Мы с Зиной прожили семь лет и в период нашего брака много вместе играли, никогда не утомляя друг друга рассуждениями о том, как надо играть.

– Но вот ты считаешься актером-интеллектуалом. Актер-интеллектуал – это разве не ум или рассудок?

– Я втайне знаю, что вовсе не интеллектуал. Я не борюсь с этой точкой зрения, потому что этой ниши никто не занял и не хочет занимать. Все хотят быть Моцартами. А мне дали это место. Я его принимаю. Но про себя знаю, про свою работу актерскую, а особенно понял на работе писательской, что я, конечно, импровизатор. Роль Импровизатора в фильме Швейцера «Маленькие трагедии» очень многое открыла мне во мне. Настоящий результат для меня складывается не из осуществления плана, а из соединения подготовленного на свободе набора неясных вещей, которые ни во что еще не вылились, с некоторым покоем, расслабленностью. А потом – внезапная импровизация. Только это дает рывок. Михаил Чехов на этом стоит: создать ощущение, что сейчас будет, не знаю, что, но сейчас будет, сейчас будет. Тут вопрос, заданный в небо, и ответ, полученный мгновенно, а не путем подготовки или ступенчатого восхождения.

– Вернусь к твоим женам. Обе бесконечно органичны…

– Они очень разные. Необыкновенно разные. Зина – артистка эмоционально-сантиментальная. Одна из ее фантастических, портретных ролей – в фильме «Луной был полон сад». Прекрасный фильм. Я-то знаю, что в нем случилось осуществление ее мечты, Зина мечтала бы сыграть такую роль – и она ее сыграла. Она – единственная по-настоящему сделала роль в спектакле «Квартет», она лучшая, потому что сделала новое там, где все пользовались готовым. Прекрасная эксцентрическая роль.

– А Наташа?

– Это чудо проникновения в любой жанр. Только что шел по телевизору «Дядюшкин сон», где она играла с Прудкиным..

– А в «Лесе» Кирилла Серебренникова какая грандиозная!

– Я много видел ее в том, что она делала без меня, и многое мы с ней сделали вместе. Больше тридцати ролей в театре, кино, на телевидении. Она сперва сидит букой, а потом раз – и все, она включилась.

– Тебе легко с ней работается?

– Легко.

– А ей с тобой?

– Пусть она скажет. Результаты очень хорошие.

– У вас же есть еще спектакль с дочкой Дашей?

– Несколько. Год назад мы сделали фильм «Лысая певица» для канала «Культура». Он еще не показан. Там и Даша, и Наташа, и я, и еще актеры.

– Почему не показан?

– Такой у них ритм. «Сталин» лежал три года. «Лысая певица» – год.

– Сережа, а какое место в жизни занимает любовь? Вообще в жизни и в твоей в частности?

– Говорят, что любовь занимает все. Не знаю, либо я сторонен любви, либо для меня любовь не занимала значительного места. Я не думал об этом как об определяющем. Это было как-то само собой.

– А что для тебя семья, дом?

– Спасение. Даже в наших с тобой разговорах по поводу сегодняшней встречи ты поняла, что я не склонен ни проповедовать, ни исповедоваться, ни получать площадку, ни усиливать свое присутствие в сознании масс. Ничего этого я не хочу. А чего хочу? Жить, быть в семье, в доме. Вот сейчас я расстаюсь с сотнями ненужных предметов, расстаюсь с книгами, чтобы очистить квартиру, поменять мебель, потому что уже невозможно, все разрушилось, все стало норой какой-то. Вот что у тебя с книгами происходит?

– У меня сгорел родительский дом с библиотекой.

– Это ужасно. Но это Божий промысел. Тебя освободили!.. А что случилось? Замыкание, поджог?

– Не стала выяснять.

– Правильно. Вот и я не стал выяснять, кто заставил меня бежать из Ленинграда. Я пытался. Но потом вдруг сказал себе – как бывший следователь и человек, имеющий много друзей-следователей… Они мне сказали: не ищи причину далеко, ищи близко. И я перестал искать.

– Ты же учился сначала на юрфаке…

– Три года, и четвертый еще пытался совмещать с театральным институтом, но это уже оказалось невозможно. Но этот дух университетский, он в меня впитался, он моя основа, он мое отличие. Меня потому и называют интеллектуалом, что это было. И я счастлив, что это было.

– У тебя какая-то смешная история была. То ли фотография вместе с Путиным, то ли еще что-то… Путин же кончал этот факультет?

– Да, но мы учились в разное время. А история простая: есть такая книжка, которую мне прислали, называется «Знаменитые универсанты». Там есть и Путин, там есть и я. Там будет и Медведев. Так что с этим у меня все в порядке.

Блиц-опрос

– Что значит красиво стареть?

– Можно сказать, что это голубоватые волосы западных стариков, загорелая кожа, походка с тростью или без. А можно сказать, что это продолжать трудиться. Пример тому – при всей болезнях – старение Солженицына. Красивое, хотя никакой голубизны в волосах не наблюдалось. Старение ко многому обязывает, но и от многого освобождает.

– Как бы ты прожил жизнь, если б не стал актером?

– Я мог быть писателем, но очень рад, что не стал профессиональным писателем. То есть я профессиональный писатель, потому что пишу давно и постоянно. Но я застал изумительное время драматического театра и этим счастлив.

– Главное свойство твоего характера?

– Оставим это внешним наблюдателям… Скрытое упрямство. Но скрытое очень.

– А что тебе в других людях нравится больше всего?

– В разных людях разное. Сказать, что я ищу в людях всегда одно и то же, неверно. Одним идет сохранять себя, другим идет меняться.