Читать книгу "Великолепный век Ибрагима-паши. Власть и предательство - Хестер Дженкинс"

Венецианцы, по-видимому, считали, что Ибрагим к ним благоволит, и в нужде христиане империи обращались к нему за помощью, и иногда он избавлял их от заключения и смерти. Его родители так и оставались христианами. Сомнительно, что все это могло бы сыграть против великого визиря; но с его стороны было очень неразумно проявлять вышеописанное неуважение к чувствам мусульман, которое дало бы его врагам предлог очернить его, хотя маловероятно, что это само по себе сильно повлияло бы на доверие к нему султана, правителя, известного терпимостью к другим религиям. Но Ибрагим позволил себе другой опрометчивый поступок, гораздо более опасный.

Рассматривая жизненный путь Ибрагима, мы видели, как он постепенно приобрел огромную власть и с каким удивлением европейские послы выслушивали речи Ибрагима о его положении в государстве. Он фактически управлял Османской империей, но забыл об одном важном обстоятельстве: он полностью находился в руках султана, который мог по собственному капризу отправить его в опалу или казнить: визирь был всего лишь тенью «тени Бога» на земле[14].

Во время персидского похода он допустил серьезную ошибку: принял титул сера скира-султана. Хотя, как говорит фон Хаммер, мелкие курдские князьки страны, в которой тогда находился Ибрагим, именовали себя «султанами», в Константинополе был только один султан, и присваивать его титул означало навлечь на себя обвинения в противозаконных притязаниях. Тем более что Ахмед-паша назвал себя султаном, когда поднял мятеж в Египте, и такой поступок наверняка был прочно связан с изменой в уме Сулеймана. Множество придворных готовы были именно так представить перед султаном поступок Ибрагима. На такое обвинение Сулейман едва ли закрыл бы глаза, даже если бы не сразу в него поверил.

Непосредственной причиной гибели Ибрагима стал его конфликт с Искендером Челеби. Между ними много лет назад сложились отношения взаимной неприязни. Когда Ибрагима отправили в Египет, с ним был и Искендер. Богатство и могущество Ибрагима были источником зависти для дефтердара, тогда как великий визирь недолюбливал его как человека. Во время персидского похода тлеющая ненависть прорвалась открытым пламенем. Когда Ибрагим собрался взять титул сераскира-султана, дефтердар попытался отговорить его и этим вызвал гнев Ибрагима. Кроме того, и дефтердар, и великий визирь напоказ щеголяли своим богатством и старались посылать в армию больше солдат в более богатой экипировке, чем другой, и оба считали друг друга скупыми. Дело дошло до взаимных оскорблений. В конце концов Ибрагим обвинил дефтердара в том, что тот взял деньги из султанской казны, и привел свидетелей, давших показания против него. Вероятно, свидетели были подкуплены Ибрагимом. Так вражда превратилась в смертельную войну. Ибрагим, безусловно, понимал, что если Искендер уцелеет, то погибнет он сам. Поэтому он добился того, чтобы казначея постигло бесчестье и казнь, но этим не гарантировал собственной безопасности. Искендера Челеби обвинили в интригах против султана и в растрате государственных средств и повесили в Багдаде. По дороге к виселице он сделал последний выстрел в своего убийцу. Челеби попросил перо и бумагу и написал показание о том, что не только он виновен в заговоре с персами, но и сам Ибрагим, и что визирь, соблазненный персидским золотом, задумал устроить покушение на Сулеймана. Как бы мы ни сомневались в честности этого заявления Искендера, которое должно было привести его врага к погибели, турецкий султан вряд ли стал бы сомневаться, так как у турок слова умирающего или ведомого на казнь на суде перевешивали показания сорока обычных свидетелей[15].

Находчивый совет «ученого человека» о том, как одновременно нарушить и не нарушить клятву, кажется правдоподобным, так как вполне соответствует турецким обыкновениям, но Бодье не ссылается ни на какие источники, и я не нашла ни одного упоминания об этом ни в одном другом документе.

Как рассказывают турецкие летописцы, Сулейман еще больше убедился в виновности великого визиря после видения, в котором ему явился казненный дефтердар в ореоле ангельского света. Он упрекнул Сулеймана, что тот слишком отдался во власть визиря, и потом набросился на султана, как бы желая его задушить. Сулейман, сразу же убедившись в виновности Ибрагима и в угрозе, которую тот представлял для его власти, предпринял тайные шаги, ничего не сказав визирю. Он не стал открыто предъявлять обвинения фавориту и не дал ему шанса оправдаться, а быстро избавился от него. Как сказал Ламартин: «Жизнь Ибрагима закончилась без превратностей и, возможно, без иных преступлений, кроме величия». Блестящая тринадцатилетняя карьера, даже если она окончилась внезапным бесчестьем и смертью, – такой судьбе могут позавидовать многие. Скоропостижная гибель Ибрагима имеет не одну параллель в турецкой истории, полной сенсационных взлетов и падений. Даже в течение только его жизни мы видели пример Ахмеда-паши в Египте и Искендера Челеби, которые вознеслись на большую высоту, откуда быстро рухнули к позору и смерти. Именно такая почти безграничная возможность возвышения в сочетании с постоянным риском краха, делала притягательной жизнь турецкого государственного деятеля. Едва ли могла найтись слишком высокая преграда, которая помешала бы человеку достичь величия. С другой стороны, никто не мог быть уверенным, что в один день не лишится власти, богатства и титулов из-за минутного каприза государя, который мог резко положить всему конец. Даже сам султан мог внезапно оказаться в тюрьме или могиле, в то время как его преемника возьмут из тюрьмы или гарема и возведут на высокий трон. Нигде жизнь с ее возможностями не была такой же непредсказуемой, как на османском троне или вблизи него.

В заключение давайте посмотрим на отношение Ибрагима к Сулейману. Был он изменником или нет? Бодье рассказывает, что Сулейман предъявил Ибрагиму его собственные письма Карлу V и Фердинанду и что у Ибрагима были тайные сношения с австрийцами. Среди документов в коллекции Гевая, которая представляется довольно полным собранием корреспонденции между Ибрагимом и австрийцами, нет таких писем, их нет и ни в одной другой коллекции, да и сами австрийцы о таких документах не упоминают. При этом, напротив, у нас есть депеши от Фердинанда Ибрагиму от 23 марта 1535 года, 5 июля 1535 года и 14 марта 1536 года, где он выражает надежду на то, что Ибрагим и дальше будет занимать свой пост, и благодарность за его старания по сохранению мира между двумя их странами.