Читать книгу "Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев"

За спешностью подбора последовала спешность подготовки. Не только подавляющее большинство группы не было знакомо с техникой конспирации, но и посылающие органы ее не соблюдали и не знали не только условий проезда по чужой территории, но и техники получения виз в Китпосольстве в Москве. Следствием этого явилась массовая явка новоиспеченных «коммерсантов» безо всяких деловых документов в китпосольство в Москве, отказы в визах, новая явка с «документами», поездка в специально прикрепленных вместо вагона-ресторана (для двух десятков «коммерсантов»!) спальных вагонах, штамп «Н. К. И. Д.» на проездных билетах «коммерсантов», неловкости на границе и т. д. Москве совершенно не были известны условия поездки через Монголию, не требующие строгих формальностей, и т. п. В результате поездка группы через Маньчжурию ни коим образом не могла укрыться от чжановского (Чжан Сюэляна. – Авт.) и японского сыска в Маньчжурии».

Ситуация не изменилась и по истечении года после прибытия в Китай первой партии военных советников (инструкторов). На их более строгий отбор было обращено внимание комиссии А. С. Бубнова в мае 1926 г. «Все отправляемые работники должны быть предварительно проинструктированы и пройти хотя бы краткий курс ознакомления с обстановкой в Китае в Восточном отделе Военной академии», – говорилось в практических предложениях комиссии. Учитывая, что инструкторы в большинстве случаев направлялись без знания китайского языка, а это мешало интенсивности и полезности работы, Карлу Радеку предлагалось обратить особое внимание на подготовку надежных и достаточно квалифицированных переводчиков в Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена. Комиссия считала необходимым пересмотреть весь личный состав военных инструкторов в Китае и «…наметить как его освежение, так и пополнение». При этом подбор новых инструкторов должен был быть строго персональным с учетом как их квалификации, так и состояния здоровья и семейного положения.

В ходе боевых действий, продолжавшихся с февраля по март 1925 г., армия южнокитайского правительства вытеснила Чэнь Цзюнмина из восточной части провинции Гуандун. Победа над Чэнь Цзюнмином, однако, не сделала положение кантонского правительства устойчивее. Ситуация изменилась, когда в конце мая – середине июня 1925 г. при активном участии советских военных советников удалось освободить Кантон и прилегавшие к нему местности от занимавших его частей бывших союзников – юньнаньских и гуансийских войск.

В июне 1925 г. по решению ЦИК Гоминьдана были объявлены реформы военного и гражданского управления. Центральным органом управления армии стал Военный совет, назначаемый ЦИК, с упразднением должностей командующих и главнокомандующих армиями. Вопросы гражданского и административного управления выделялись из компетенции военных и передавались в полное ведение образуемых провинциальных правительств. Должность гражданского губернатора упразднялась. Все финансы должны были объединяться в руках правительства.

1 июля 1925 г. в Кантоне было провозглашено создание национального правительства Китайской Республики под председательством известного «левого» гоминьдановца, «лучшего оратора партии», одного из давних сподвижников Сунь Ятсена – Ван Цзинвэя75, пользовавшегося большой популярностью. Ван Цзинвэй по совместительству стал также председателем Военного совета национального правительства. М. М. Бородин был официально назначен главным советником национального правительства

В ответственный для Гоминьдана период подготовки к провозглашению национального правительства Политбюро ЦК РКП(б) было принято решение о форсировании военной помощи Кантону.

Достижение относительной централизации военного командования позволило приступить к реорганизации частей самой армии, что сопровождалось переводом их на денежное и вещевое довольствие, снабжение оружием и боеприпасами из централизованных правительственных источников. Войска подлежали переформированию по типовым штатам в дивизии, которые сводились в корпуса, с подчинением Военному совету Одновременно предусматривалось проведение «отрицательной военной и политической работы» по разоружению армий милитаристов, находившихся на территории Гуандуна. Определенный успех в этом направлении во многом был достигнут благодаря советским военным советникам. В последующем Чан Кайши пытался перенести приобретенный опыт и на воинские части милитаристов в других провинциях. Процесс затянулся на десятилетие без видимых результатов.

Чан Кайши и руководству Гоминьдана удалось к концу 1925 г. осуществить ряд мероприятий по реорганизации армии. Разношерстные милитаристские войска были переформированы в шесть корпусов Национально-революционной армии, костяком которой стали две дивизии из трех (1-й корпус) «партийной» армии под командованием Чан Кайши, созданные на базе военной школы Вампу. Лояльность Гоминьдану остальных пяти корпусов вызывала большие сомнения. Была предпринята попытка ввести в армии институт гоминьдановских политических комиссаров, однако эти начинания осуществлялись с большим трудом и не пустили глубокие корни.

Окончательный разгром войск Чэнь Цзюнмина осенью 1925 г. завершил этап утверждения Гоминьдана, который военным путем пришел к власти в провинции Гуандун, осуществляя военный этап строительства государства в локальных масштабах. Для этого Гоминьдану понадобилось до двух лет ожесточенной вооруженной борьбы с противниками своего политического курса в рамках одной провинции.

Проведенные мероприятия по реорганизации армии и освобождению Гуандуна от союзников-милитаристов выдвинули Чан Кайши на первые позиции среди военных, чему в не малой степени способствовали советские военные представители. Именно они помогли Чан Кайши освоить стратегию управления войсками.

«Внешне он резко выделяется от остальных своей военной выправкой, а манера держаться обнаруживает в нем в полном смысле военного начальника. Отличает его также личная работоспособность. Требовательный к себе, он также требователен и к своим подчиненным, – указывал В. К. Блюхер, хорошо знавший Чан Кайши. – …Самовлюбленный до крайности, он считал себя во всех отношениях выше других и признавал авторитетом для себя одного Суня. Упрям, и если ему взбредет в голову идея, а они у него рождаются часто, то столкнуть его с прямого решения или изменить «идею» бывало трудно, а делать это приходилось так, чтобы измененное решение преподнести ему как его собственное… Усиленно тренирует себя на изучении Конфуция, что делал даже в перерыве боев на фронте. Усиленно изучает жизнь и деятельность Наполеона, несколько раз даже задавал русским советникам вопрос: «Может ли быть в Китае Наполеон?». Несомненно, идея стать для Китая Наполеоном ему не чужда.

Большой индивидуалист. Вопрос о том, насколько искренне его отношение к коммунистам, дискутировался среди нас и кит[айских] коммунаров не раз. Одни считают, что он искренен, другие находят, что это он делает в силу того, что выступить против коммунистов – это, значит, испортить отношения с русскими и лишить себя помощи со стороны русских, от которых зависит получение оружия и, стало быть, рост его силы. Эта группа товарищей считает, что он покончит свои хорошие взаимоотношения с коммунистами в тот момент, когда почувствует себя сильным. Третья группа считает, что объективная обстановка заставит его сотрудничать с коммунистами даже тогда, когда он будет действительно силой. Последнее возможно, но вернее будет второе. Остается неизменным одно, что его надо по-прежнему прощупывать и что для окончательного вывода нет еще достаточных оснований.