Читать книгу "Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс"

Итак, хотя совершенствование знаний в области санитарии и введение соответствующих норм способствовали этим результатам, в основном они объяснялись ростом доступности и дешевизны пищевых продуктов, что, в свою очередь, полностью определяется совершенствованием методов производства и распространения Американец явно набирает в весе и росте, но этого бы не произошло, если бы массы снова впали в бедность[45].

Таким образом, современная экономика помогла сократить заболеваемость и смертность. Постепенное повышение производительности труда позволило семьям и обществам получить средства, необходимые для того, чтобы бороться с болезнями как самостоятельно, так и с помощью системы здравоохранения. Меры по улучшению больничной практики, например применение антисептиков, способствовали снижению числа многих инфекционных заболеваний. Кроме того, современные больницы сами по себе являются частью современной экономики. Идеи и знания, формирующиеся в больницах, и их распространение в системе здравоохранения стали важной частью стремительного роста знаний, производимых современными экономиками.

Благодаря развитию современных экономик и приросту производительности, распространившемуся и на многие другие страны, мир вступил в полосу везения, в которой одни положительные результаты усиливались другими. Благодаря более низкой смертности появилось больше молодежи, то есть больше людей, которые хотели бы изобретать, развивать и проверять новые концепции, что, в свою очередь, запускало новый цикл повышения заработной платы и снижения смертности.

Не все так радужно

Читатель, удивленный столь хорошими новостями о заработной плате в современных обществах, ожидает, вероятно, того, что данные по занятости и безработице в первых современных экономиках скорректируют эту картину. В 2009 году британская журналистка Мэйв Кеннеди в своей статье, посвященной архиву британских газет за сто лет, недавно опубликованному в Интернете Британской библиотекой, предложила «каждому, кто обескуражен современными политическими скандалами, войнами, финансовыми катастрофами, растущей безработицей и пьяными одичавшими детьми, сбежать в XIX век, — к его войнам, финансовым катастрофам, политическим скандалам, растущей безработице и пьяным одичавшим детям». Но на самом деле именно коммерческая экономика XVIII века, создавшая первые большие города, породила такое явление, как массовая безработица. С нее начинается миграция населения из натурального сельского хозяйства, в котором оплачиваемый или «наемный» труд оставался случайным явлением, то есть из сферы, в которой не было безработных, в город, где отсутствие оплачиваемой работы означало почти полное отсутствие альтернативных способов заработать себе на хлеб и крышу над головой. Застраховаться от безработицы люди могли, лишь откладывая на черный день. Если у них такой возможности не было, существовали общества взаимопомощи (Verein), в которые могли обращаться квалифицированные работники; многим приходилось обращаться к семьям или друзьям. Государственные программы страхования на случай безработицы во Франции появились только в 1905 году, а в Британии — в 1911 году.

Развитие современных экономик в XIX веке умножило число городов, увеличив тем самым и число безработных. Рост города со свойственной ему безработицей и, соответственно, упадок деревни с ее неполной занятостью неизбежно вели к росту национального уровня безработицы. Не то чтобы это само по себе было чем-то плохим. Конечно, жители городов рисковали остаться без работы, но у них также была возможность воспользоваться теми благами, которые притягивали людей, заставляя их собираться в городах. Многие бежали из деревни, потому что, несмотря на все риски, это того стоило.

У нас нет данных, позволяющих утверждать, что современная экономика действительно привела к росту безработицы в существовавших тогда городах выше уровня, который наблюдался столетием ранее. Однако доступные нам данные свидетельствуют об увеличении доли работающих в общей численности населения на протяжении всего XIX века (среди женщин) и показателях безработицы, которые были не выше современных — например, тех, что имели место после 1975 года. Недавнее исследование на материале Франции показало, что «смена направления, впервые проявившаяся в 1850-х годах, становится еще более очевидной в 1860-х годах: наблюдалось заметное ускорение роста числа работающих, [несмотря] на сильный противовес — увеличение численности трудоспособного населения»[46]. Формирование современной экономики во Франции, судя по всему, выталкивало все большую массу трудоспособного населения в несельские сферы занятости, поскольку в сельском секторе не было способных на это сил. Что касается Британии, в классической работе У. А. Филлипса о связи безработицы с инфляцией приведены данные вплоть до 1861 года. И эти данные не подтверждают наличия какого-либо прироста безработицы в десятилетия, когда современная экономика получила большее распространение, а ее способность создавать новое знание и, следовательно, менять мир существенно возросла. Кроме того, в 1861–1910 годы безработица, судя по всему, была не выше той, что наблюдалась в 1971–2010 годы, когда Британия уже не занимала передовых позиций в области знаний и инноваций, отстав от своих конкурентов. Можно сделать вывод о том, что быстрый рост знаний, а следовательно, производительности и заработной платы, смог, передаваясь через один или несколько каналов влияния, сдерживать безработицу, что с трудом удавалось более поздней Британии с ее менее изобретательной экономикой и менее креативным обществом. Многочисленные субсидии и государственные службы смогли замедлить рост безработицы для работников с наименьшими заработками, но полностью переломить эту тенденцию они не смогли.

Почему же тогда современные экономики, возникшие В XIX веке, и их более поздние версии пользуются такой дурной репутацией? К ним приклеилась метафора Уильяма Блейка — «темные фабрики Сатаны», которые, как он заметил, начали заполнять округи в 1804 году, то есть за десятилетие до вторжения фабрик. Однообразие и тяготы сельского труда были в основном заменены рутиной, сумраком и шумом, характерными для многих или большинства фабрик. В фильме Чарли Чаплина «Новые времена» (1937) конвейер больше олицетворял бессмысленную рутину, чем орудие угнетения. Так или иначе, фабрики встречались не только в современных экономиках XIX века или первой половины XX века. Похожие или даже худшие фабрики встречались в экономиках, которые можно считать наименее современными, — например, в России Ленина и Сталина, в Китае Дэн Сяопина. Кроме того, рост числа фабрик не был необходимой составляющей современной экономики ни на одном из этапов ее развития. Возможно, что следующая страна, которой удастся совершить прорыв к современности, вообще обойдется без фабрик и сразу перейдет к офисам и интерактивному веб-кастингу.