Читать книгу "Дядя Фред весенней порой - Пелам Вудхаус"

– Какой именно?

– Здешней, из замка. Что они творят, ты бы знал!

Рикки понял не все.

– Науськали на тебя свинью? – предположил он.

– Нет, Эмсворт обещал мне ее отдать.

– А, вон что!

– Без расписки, так договорились. А теперь – не дает!

– Не может быть! – вскричал Рикки. – Нарушить священное слово! Нет, такой низости…

Герцог окончательно убедился, что не понимал племянника.

– Ты так думаешь?

– Кто ж так не подумает! В конце концов, есть правила, есть порядочность!

– Вот именно.

– Мы вправе ждать ее от других!

– Верно.

– Значит, украсть свинью?

Герцог едва не задохнулся от восторга. Не часто, думал он, встретишь у нынешней молодежи такой ум и такую нравственную силу.

– Да, – отвечал он, – с подобными людьми незачем церемониться.

– Конечно! С волками жить… Что же именно надо сделать?

– Сейчас, сейчас, сейчас. Я много думал. Ночь не спал…

– Какой ужас!

– …и разработал подробнейший план. Утром проверил – вроде все так. Карандаш есть? Бумага?

– Пожалуйста, блокнот. Оторву первую страницу, там начало баллады.

– Спасибо. Так вот. – В приливе вдохновения герцог пышно вздул усы. – Рисуем карту. Это – замок. Это – моя комната. Под окном – лужайка. Такой газон, – объяснил он, показывая что-то вроде растекшейся глазуньи.

– Газон, – повторил Рикки. – Понятно, понятно…

– Вокруг него – дорожка. За ней – кусты, вот тут, а вот тут – поляна. За ней – огород, а на ней, подальше – свинья. – Он пометил место крестиком. – Здесь она живет. Видишь, как это все важно?

– Нет, – ответил Рикки.

– И я не видел, – признался герцог, – пока не стал чистить зубы. Тут я все и понял.

– Знаешь, дядя Аларих, – заметил Рикки, – из тебя бы вышел блестящий полководец.

– Возможно. Смотри. Крадем свинью – ныряем в кусты. Опасно только на поляне. Надо выбрать время, когда там никого нет.

Рикки поморгал.

– Я не совсем понял. Не потащишь же ты ее к себе!

– Потащу. Первый этаж, окна до пола. Спрячем ее в ванной.

– На всю ночь?

– При чем тут ночь? Пошевели мозгами. Крадем в два часа дня, все едят. Свинарь тоже ест, я узнал. Можно украсть тысячу свиней, никто не заметит.

Рикки был поражен. Именно, полководец.

– Свинья сидит в ванной, пока не стемнеет, – продолжал герцог. – А тогда…

– Кто-нибудь может зайти в ванную! Горничная с чистым полотенцем…

Герцог воинственно раздулся:

– Хотел бы я на это посмотреть! Не разрешу. Не пущу. Обедать буду в комнате. А ты как раз и управишься. Тут ждет машина. – Он ткнул пальцем в карту. – На самом повороте, у кустов. Сажаешь свинью, везешь в Уилтшир. Такой план. Все ясно?

– Все, дядя Аларих!

– Сделаешь?

– Еще бы, дядя Аларих! Нет, ни один человек в Англии никогда бы не додумался! Одно слово, гений.

– Ты считаешь?

– Безусловно.

– Может, ты и прав.

– Еще как! Что ты делал во время войны, дядя Аларих?

– Да так, то-се. Важные задания.

– В Генеральном штабе?

– Н-не совсем.

– Какая нерасчетливость! Как они швыряются людьми! Хорошо, что у нас есть флот, а то бы…

Воцарилась прекраснейшая из атмосфер. Герцог сказал, что это очень лестно. Рикки сказал, что слово «лесть» совершенно не подходит к случаю. Неужели нельзя признать гения, если его видишь? Герцог спросил, не хочет ли Рикки выпить. Рикки ответил, что еще рановато. Герцог осведомился, что Рикки пишет. Рикки поведал, что в «Поэтри ревью» скоро появится сонет. Герцог признался, что очень любит сонеты, но не написал бы его и за миллион фунтов. Рикки воскликнул: «О, истинный пустяк!» И сопоставил этот род деятельности с серьезным, плодотворным обдумыванием кампаний. Вот тут, пояснил он, можно говорить о труде. Словом, все это мы назвали бы «пиршеством любви».

Но поэты – люди деловые. Шекспир удачно заметил, что они дают неведомому дом и имя[18], однако в реальной жизни они при этом думают о гонораре. Как все поэты, Рикки впадал в мечтательность, но не спустил бы издателю, если бы тот послал ему чек на фунт, а не на гинею. Эта черта проявилась и сейчас.

– Кстати, дядя Аларих, – сказал он.

– Да? – откликнулся герцог, собиравшийся рассказать об одном знакомом, который сочинил лимерик.

Понимая, что тут пригодился бы литературный агент, Рикки все же продолжил:

– Ты не дашь чек заранее?

Герцог вздрогнул, словно невидимая рука закрыла горячую воду, когда он стоит под душем.

– Чек? – переспросил он. – Какой еще чек?

– На двести пятьдесят фунтов.

Герцог пошатнулся прямо в кресле, а усы, взметнувшись вверх, просто рухнули вниз. Усы послабее вообще бы выпали под таким напором.

– О чем – ты – говоришь? – вскричал герцог.

Сжавшись, как человек, стоящий перед клеткой с тигром и не уверенный в ее прочности, Рикки отважно продолжал:

– Я думал, мы договорились. Если ты помнишь, мы это обсуждали в Лондоне. Сперва речь шла о пятистах, потом – о двухстах пятидесяти, зато эти деньги будут к концу недели. Мне был бы удобен чек. Я переслал бы его сегодня этому человеку, он получил бы завтра с утра.

– В жизни не слышал такого бреда!

– Ты не хочешь дать мне эти деньги?

– Конечно, не хочу, – отвечал герцог, ловя и жуя усы. – Еще чего! – прибавил он для ясности.

Этим и кончился пир любви.

– Нет, какая чушь! – прервал тяжкое молчание герцог Данстабл. – Зачем тебе луковый суп?

Быть может, воспоминание о недавнем единстве душ побудило Рикки к откровенности. Он знал, что откровенность опасна, но, в конце концов, есть шанс, что старик растрогается (мистер Плум беговых времен определил бы этот шанс 8 к 100). Самые жестокие люди умилялись истинной любви.

– Я собираюсь жениться, – сказал он.

Если герцог умилился, он этого не выдал. Глаза его вылезли, как у креветки, усы – опять взметнулись.

– Жениться? – воскликнул он. – То есть как жениться? Не дури.

Рикки начал день с любви ко всякой твари и не хотел сдаваться. Но ему показалось, что с дядей Творец немного перебрал.