Читать книгу "Тихий океан… лишь называется тихим - Александр Дёмышев"

Но начал путешествие Фридрих две недели назад, как полагается: с Бреста. Долго осматривал крепость, превращённую русскими в грандиозный музей-памятник. Вспоминал штурм с которого началась война: первое, неожиданно упорное сопротивление красноармейцев; их дикое, непредсказуемое поведение в безнадёжной ситуации; первые большие потери… И первый страх перед этой громадиной – Россией.

После была поездка на Украину. Там, под Житомиром, лишь на третий день поисков, потратив немало сил, кое-как отыскал он то самое поле. Теперь оно ничем не выделялось среди других полей, никакая примета не указывала на то, что в этом месте располагался первой военной зимою лагерь для русских военнопленных. Один из множества подобных. К весне 1942-го лагерь зачах, прекратил существование – словно умер вместе со своими истощёнными обитателями. Фридрих дотемна проторчал на том поле, вспоминая зверства, которые здесь творились. Зверства, которые он творил.

А на следующее утро поездом уехал в Волгоград. Здесь он задержался дольше. Вначале съездил в Гумрак, а затем – Мамаев курган, элеватор, дом Павлова. Он отыскал и то место, где стоял их дом, в подвале которого они держали оборону под занавес битвы, покуда не явился молоденький паренёк-красноармеец – принять их в плен. Гуляя по берегу Волги, наткнулся на группу пожилых туристов, таких же, как он. Фридрих прислушался к речам на родном языке:

– Подумать только! Наша полковая разведка стояла вон там. Видите? Нам оставалось каких-то двести метров до Волги!

– О, да-да, это была невероятная битва! Победа ждала нас, но… Нам не хватило совсем чуть-чуть!

Фридрих давно перестал спорить на тему этого «чуть-чуть». Не проронив ни слова, даже не подойдя к соотечественникам, он тихо ушёл…

Москва изначально не входила в его планы, Фридриха ничто с ней не связывало. Но как в античной Европе все дороги вели в Рим, так и здесь без столицы только что развалившейся советской империи путешествие не обошлось. Билет на прямой поезд в Киров достать не удалось, пришлось ехать с пересадкой в Москве. В другое время Фридрих обязательно задержался бы здесь, чтоб обозреть достопримечательности, но не сейчас. Недавняя попытка путча с пальбой из пушек в центре русской столицы как-то отбила охоту.

И вот, наконец, кульминация поездки – Киров. Поезд остановился прямо у вокзала на первом пути, и Фридрих прощался с попутчиками.

– Ну, давай! – сказал усатый, тот, что постарше.

– Да-сви-дан-ня, – отозвался немец.

– Ага, давай-давай! – попрощался тот, что моложе, в очках.

Мятый дембелёк молча пожал протянутую руку. Так и разошлись. Фридриха ожидали новые воспоминания – самые тяжёлые. Ради них он сюда и приехал. В сердце покалывало. «Я должен пройти через это, а после – выбраться из России!»

***

Серая «Волга» с чёрными шашечками на дверях двигалась на северную окраину города. Средних лет шофёр, не стесняясь кашляющего пассажира, дымил беломориной. Громко ругался, поймав колесом очередную спрятавшуюся в луже яму. Когда останавливались перед светофором, непременно один-два жёлтых берёзовых или тополиных листика падали на лобовое стекло. Затем машина тяжело разгонялась, и листья, уносимые встречным потоком воздуха, пропадали. «Скоро и я улечу, словно опавший лист», – думал о своём пожилой усталый пассажир. Он сидел, чуть сгорбившись, давно привыкнув к неудобствам из-за высокого роста.

Машина плавно развернулась, скрипнули тормоза. Фридрих глянул на ступени, ведущие к входу в пятиэтажную гостиницу. Над дверьми розово-красного здания со множеством балконов белела вывеска: «Спутник».

– Это есть Филейка? – недоверчиво спросил пассажир, чуток коверкая слова.

– Филейка, она самая! Там площадь, а там трамплин, – торопливо тыкая пальцем то в одну, то в другую сторону, заверил шофёр.

Седые брови Фридриха чуть приподнялись. Протянув шофёру купюру, он произнёс заветные слова, так любимые всеми таксистами:

– Сдачи не надо.

Номер на втором этаже оказался вполне сносным. Правда немного мешали завывания зубосверлильной машины (на первом этаже, прямо под его номером размещался стоматологический кабинет). Персонал, хоть вышколенным его и не назовёшь, старался во всём угодить гостю. Видно было: иностранцы тут нечасто останавливаются. Горничная, показывая апартаменты, объяснила, что громадные здания опоясанные забором, вид на которые открывался из окна, это корпуса завода ОЦМ. Обустроившись, отмывшись с дороги, отобедав в пустом гостиничном ресторане, Фридрих законопатил уши берушами и немного вздремнул (так рекомендовал кардиолог). Лишь после этого отправился на первую после 1955 года прогулку по Филейке.

Он шёл по грязным улицам, укрываясь парусящим зонтом от мелких противных капель. Осенний ветер трепал седую шевелюру. Поначалу всё здесь казалось абсолютно чужим, но, покружив с полчаса по замысловатым переулкам, Фридрих вышел к знакомым местам. Целый квартал четырёх-пятиэтажных домов, построенных руками пленных немцев, в том числе и его руками. Значит, где-то рядом завод. Нахлынули воспоминания о тяжёлых голодных годах плена. Фридрих прошёл во двор тех щербатых домов и застыл, как вкопанный. Прямо перед ним в помойном контейнере рылись пожилые представители народа-победителя. Не в первый раз видел немец такую картину в этой стране, но привыкнуть не мог.

После прогулки он слёг. Болело сердце. Нет, не от увиденного. Просто болело, и всё. Он выпил таблетки и ждал, когда же придёт облегчение, размышляя: «Может, зря всё? Что даст мне эта поездка? Что такого я могу здесь увидеть? Может, следовало всё же потратить скопленные деньги на лечение, а не на поездку?»

Но Фридрих знал: средств на операцию в хорошей клинике у опытного кардиохирурга всё равно не хватило бы, а вгонять в долги родню – нет, только не это! «Помру ещё здесь ненароком! Хотя какая, по большому счёту, разница, где помирать? Впрочем, разница есть: лишние проблемы родным. Значит, надо обязательно выбраться. Ничего, из плена выкарабкался, как-нибудь получится и на этот раз!»

К вечеру самочувствие улучшилось; когда же совсем полегчало, спустился он к ужину. Проходя мимо стойки администратора, кивнул таращившейся на него симпатичной дамочке с бейджиком на груди. Её ответная улыбка словно говорила: «Я сама любезность и всегда к Вашим услугам!» Стоило Фридриху скрыться в дверях ресторана, как наигранная улыбка слетела с её губ. Лицо дамочки стало сосредоточенно-деловым. Покрутив диск телефона, она тихонько защебетала в трубку:

– Он прошёл в ресторан. Такой высокий, солидный, седой, ни с кем не спутаете.

Очень аккуратно, держа двумя руками, словно боясь уронить, опустила она трубку на аппарат. В этот момент звякнул входной колокольчик, и, вернув дежурную улыбку на место, дамочка направила взор в сторону нового посетителя.

Музыка оглушила пожилого немца. Он, конечно, слышал эти звуки ещё в коридоре, но никак не ожидал, что в зале будет так громко. Ресторан переполняла разгорячённая разношерстная публика; еле нашёлся свободный столик. Днём это было совершенно другое заведение, и то дневное, тихое нравилось Фридриху гораздо больше. А сейчас…