Читать книгу "Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека - Майкл Поллан"

Приехав в Айову, я надеялся проследить извилистый путь кукурузы от фермы Джорджа Нейлора до наших тарелок и наших тел. Но здесь я понял, что проследить судьбу конкретного бушеля товарной кукурузы так же невозможно, как проследить путь ведра воды, вылитого в реку. Дополнительные трудности создает то обстоятельство, что широкая золотая река американской товарной кукурузы проходит через руки крайне небольшого числа крупных корпораций. Так, хотя сами компании не любят об этом распространяться, Cargill и ADM вместе закупают около трети всей кукурузы, выращиваемой в Америке.

Собственно говоря, эти две компании сейчас стоят вдоль великого кукурузного пути едва ли не на каждом шагу: они обеспечивают фермеров пестицидами и удобрениями; на них работает большинство элеваторов Америки (элеватор, на который сдает кукурузу Нейлор, – это исключение: он принадлежит кооперативу). Те же компании предоставляют брокерские услуги и обеспечивают ссудами большую часть экспорта. Они выполняют мокрый и сухой помол зерна; они производят корма для скота, а затем забивают откормленных животных; они перегоняют кукурузу на этанол; они производят кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы и бесчисленное количество других веществ и фракций, которые можно получить из товарной кукурузы № 2. Ах да – еще Cargill и ADM помогают сочинять множество правил, которые регулируют всю эту игру, то есть оказывают значительное влияние на сельскохозяйственную политику в США. Наконец, эти компании являются истинными бенефициарами «фермерских» субсидий, которые поддерживают течение реки дешевой кукурузы – поддерживают в куда большей степени, чем сами фермеры, получающие чеки и вместе с ними осуждение общества за обналичивание этих чеков. Наверное, не случайно Cargill – это крупнейшая частная корпорация в мире…

Именно Cargill и ADM вместе образуют те очень узкие шлюзовые ворота, через которые каждый год проходит великая кукурузная река, причем эти ворота практически невидимы.

Ни одна из этих компаний не продает свою продукцию непосредственно потребителям, поэтому они мало заинтересованы в сотрудничестве с журналистами и встречаются с ними очень редко. Неудивительно, что обе эти компании не позволили мне проследовать за рекой кукурузы, которая проходит через их элеваторы, трубопроводы, цистерны, танкеры, грузовые суда, площадки откорма скота, мельницы и лаборатории, совершая сложный и все более непрозрачный путь к телам потребителей. Причину того, что данный сегмент пищевой цепи оказался, по существу, вне рамок этой книги, мне объяснили просто: речь идет о нашей «продовольственной безопасности».

Тем не менее судьбу бушеля кукурузы с фермы Джорджа Нейлора все-таки можно проследить. Сделать это можно в том случае, если вы готовы рассматривать ее как товар – то есть относиться к этому бушелю не как к конкретному физическому объекту, который можно подержать в руках, а как к абстрактному количеству, к бушелю товарной кукурузы № 2. Важно, что он ничем не отличается от любого другого бушеля, перевозимого в вагонах Cargill или любой другой компании. Так как кукуруза Нейлора смешивается со всеми другими типами кукурузы, выращенной в этом году, общие векторы движения одного бушеля более или менее ясны – это направления движения урожая в целом, то есть экспорт, фермы для откорма животных, производство кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы и т. д.

Где же закончат свой путь девяносто тысяч зерен кукурузы? Какая еда получится из них после измельчения, фракционирования, термической обработки и пропускания через кишечники коров, кур и свиней? И (тут я рискну использовать слово, которое может показаться крайне не подходящим по отношению к такому сытному и общеамериканскому понятию, как кукуруза) какие разрушения могут вызвать эти девяносто тысяч ядер?

Легко указать места, где большинство этих кукурузных зерен (примерно три из пяти) прекращают свою жизнь: это американские животноводческие фабрики, которые без кукурузы просто не могут существовать. Здесь собраны на откорм сотни миллионов животных, которые когда-то жили на семейных фермах и ранчо, а сегодня обитают в больших ангарах, где превращают кукурузу в мясо, поедая ее столько, сколько могут переварить. Особенно героические усилия потребовались для «переключения» на кукурузу крупного рогатого скота: коровы по своей природе не «кукурузоеды». Но природа не терпит излишков, и поэтому вся кукуруза должна быть съедена…

Итак, на авансцене появляется американский бычок, которого откармливают кукурузой…

Глава 4

Откормочная площадка. Производство мяса (54 000 зерен)

1. Мегаполис для крупного рогатого скота

Благодаря кукурузе на американском Среднем Западе сформировался пейзаж, который не спутаешь ни с каким другим: летом здесь разворачивается второй по величине американский газон. Зеленый ковер с невероятно высоким ворсом занимает все земли, кроме высохшей поймы реки Миссисипи. Кукуруза колонизировала около 125 000 квадратных миль (около 32 374 850 гектаров) Американского континента, что по площади вдвое больше штата Нью-Йорк. Территории, занятые кукурузой, видны даже из космоса. При внимательном рассмотрении можно, однако, обнаружить и некоторые другие ландшафты, обязанные своим возникновением кукурузе. Я говорю, в частности, о таком удивительном месте, как Гарден-Сити, штат Канзас. Здесь, на Высоких равнинах западной части Канзаса, в начале 1950-х годов были построены первые в США откормочные площадки.

Въезжая в округ Финни по прямой, как стрела, дороге, невольно сбрасываешь скорость – настолько неожиданно вид серовато-коричневых январских прерий вдруг сменяется геометрически четким, почти городским пейзажем – прямоугольниками, огороженными стальными сетками. Эти прямоугольники тянутся насколько видит глаз – а в Канзасе глаз может видеть очень далеко. Я говорю «неожиданно», но на самом деле новый вид предваряет стремительно нарастающий аромат, как в романе Марселя Пруста. Правда, распространяющийся на мили вокруг запах заставляет вспомнить не о коровках и лужайках, а скорее о мужском туалете на автовокзале… И вот наконец Поки Фидерс, население – тридцать семь тысяч… До горизонта тянутся наклонные загоны для содержания крупного рогатого скота, в каждом из которых находится около сотни животных. Они спокойно стоят или лежат в окружающей сероватой грязи – и тут до вас доходит, что это вовсе не грязь… Загоны построены вдоль грунтовых дорог, их огибают огромные отстойники, которые тянутся к гулко бьющемуся сердцу и единственному ориентиру в этом откормочном царстве. Это периодически шумящий кормозавод, серебристая конструкция которого высится в свете ранней утренней зари, как индустриальный собор среди мясного мегаполиса. Этот завод комбикормов, шумящий по двенадцать часов семь дней в неделю, превращает реку американской кукурузы в корм для скота.

Я приехал в Поки в начале января с немного странным желанием – встретиться с одним его конкретным жителем. Но, пробираясь на арендованной машине через темное море бычьих туш, засомневался, что мне удастся это сделать. Я искал молодого черного бычка с тремя белыми полосками на морде, которого повстречал во время предыдущей своей поездки на ранчо Vale, Южная Дакота, в пятистах милях (800 километрах) к северу отсюда. На самом деле бычок, которого я искал, принадлежал мне: я купил его восьмимесячным теленком на ранчо Блэров за 598,1 доллара и заплатил Поки Фидерс по 1,60 доллара за каждый день его проживания и питания (то есть за всю кукурузу, которую он мог съесть), а также за лекарства.