Читать книгу "На все цвета радуги - Евгений Пермяк"

Тем временем наступило лето. Маврик думал, что Чижик-Пыжик давно уж обзавёлся гнездом и птенцами, но всё-таки надеялся, что его любимец вернётся к нему зимовать. И ждал, когда же тот постучится в окно своим маленьким клювом.

Но прошла осень и пришла зима. А Чижик-Пыжик не прилетал. Видно, не нашёл дома, где когда-то жил у мальчика и где ждала его вкусная пища.

Так думал Маврик. Ему и в голову не приходило, что Чижика-Пыжика давно уже нет.

Откуда было знать Маврику, что лесные птицы – чижи, синицы, щеглы, – пожив в клетке даже немного, гибнут потом, очутившись на воле.

Дедушкины очки

У деда внук был. Не ахти какой самоцвет – парень и парень. Только старик очень внука любил. И как не любить, когда он – дедушкин портрет, бабушкина улыбка, сыновняя кровь, невесткина бровь и её же румянец.

Отец, мать на работе, а внук при дедушке.

Старик сам на всю семью валенки подшивал и сапожничал по домашности. Внук около деда вертится – хочет узнать, что к чему. Глазами дедушке помогает. И руками подсобить не отказывается.

Провощит, скажем, дедушка дратву, а щетинку в её конец не может воскать.

– Дай, дедушка, я. Ты плохо видишь.

– Да воскёшь ли, внук? Дело хоть простое, а трудное.

Час, другой, третий бьётся внук, а научится. И так всегда.

– Ах ты, дедушкины очки! – скажет старик. – При тебе и без глаз остаться не боязно. Увижу.

Подопрели как-то у старой избы венцы. Менять надо.

– Давай, внук, сами венцы сменим.

– Давай, – отвечает внук. – Только я, дедушка, никогда этого не делывал.

– Не беда, – отвечает дед. – Были бы глаза, а руки при хороших глазах что хочешь сделают. Тащи пилу. Точить будем. Развод зубьям хороший дадим.

Притащил внук пилу и побаивается, чтобы дед руки не повредил.

– Я сам, дедушка. Только ты мне показывай, как зубья разводить, как напильник при точке держать.

Показал дед, как развод зубьям давать, как напильник держать. Поторопился внук – поранился маленько. А дедушка палец перевязывает да и говорит:

– Пила-топор торопливых не милуют. А мы их терпением обманем да сноровкой перехитрим.

Обманул внук пилу терпением, топор сноровкой перехитрил. Выточил так, что они в дерево, как нож в масло, идут.

– Пойдём теперь, внук, в лес дерева на венцы валить. Только побереги меня, Вася, в лесу от смерти.

– От какой смерти, дедушка?

– Дерева знаешь какие вредные? От себя валишь, а на тебя упадут. Боюсь, как бы меня какое дерево не прихлопнуло. Я ведь ещё хуже видеть стал.

– Ничего, дедушка. Зато я в оба глаза буду глядеть.

Пришли в лес. Дедушка показывать начал, как запил зарубать, куда наклон у дерева, как по ветру дерево валить. Хорошо с делом справляется внук – деда оберегает. Сторожко, с умом дерева валит, ноги бережёт.

Пришло время венцы подводить. Дед опять на глаза жалуется:

– Васенька, ты теперь уж вовсе моими очками стал. Гляди, а я рассказывать буду.

Рассказал дед, как бревно замерять, как паз в бревне выбирать, как угол «в лапу» рубить.

Старается внук. Что дедушка говорит, то и делает. А старик на ощупь руками проверяет, где и что не так – указывает.

Подвёл внук венцы, новым мохом пазы проложил, проконопатил. Васины отец-мать диву дались:

– Как ты это всё можешь, сын?

А Вася им:

– Да это не я, а дедушка.

Прошло сколько-то там времени, дед пуще прежнего на глаза жаловаться стал:

– Не могу я, Василий, без работы жить. Руки без дела слепнут, душа старится, сердце останавливается.

А внук припал к дедушке и давай его обнадёживать:

– Не горюй, дедушка. Я за двоих вижу. Моих глаз нам на обоих хватит. Давай работать. Ты только говори, а я сам увижу.

Работают дед и внук. В два глаза глядят, в четыре руки мастерят. Печи перекладывают, трубы выводят, рамы стеклят, полы стелют, крыши щепой кроют. Нарасхват мастера.

Как-то они навесы к рамам привёртывали, и внук отвёртку потерял. Искал, искал – не может найти.

А дед ему:

– Да вон она, Васенька, в стружке лежит.

– Это как же ты, дедушка, увидел её?

– Видно, внук, глаза от работы прозревать начали.

– Может быть, и бывает так, только я не слыхал, чтобы к старости глаза лучше видеть начинали.

Опять прошла неделя, другая. Тонкую работу дед с внуком взяли. Старинный узор в барском доме для колхозной чайной нанялись подправлять.

– Ты, – говорит внук, – сиди, дедушка, это не по твоим глазам, а я прожилки у листочков наводить буду.

Стал внук прожилки кисточкой выписывать, а дед и говорит:

– Васька, да ты это что? Прожилки листам надо во всю их живую силу давать, а ты их тоньше волоса выводишь.

Слез Василий с подмостей и спрашивает:

– Как это ты, дед, с полу прожилки на листах можешь видеть, когда я их плохо разглядываю?

А дедушка не потерялся да и говорит:

– Молод ещё, значит, мастер. Не можешь пока без дедушкиных очков работать.

Тогда внук и спрашивает:

– Так кто же для кого очки? Ты для меня или я для тебя?

– А это уж тебе, внучек, лучше знать. Большой вырос.

Понял тогда Василий про дедову слепоту.

Обнял старика:

– Хитрый ты у меня, дедушка. Беда какой хитрый!

А старик на это, не таясь, отвечает:

– Если деду хитрому не быть, так откуда внуку умному да работящему вырасти?

Много лет прошло. Громко Василий работать начал. Во всю силу его трудовая слава зацвела. Василием Петровичем величать стали, редким мастером называли. Когда же состарился Василий Петрович, сам стал молодым мастерам хитрые «дедушкины очки» надевать. Чтобы глубже своё дело видели да на работу шире смотрели.

Тонкая струна

Памятная охота