Читать книгу "Инициация - Лэрд Баррон"

Дон провел немало приятных послеполуденных часов, удобно расположившись на подвесной скамье со стаканом лимонада в руке и обмахиваясь каким-нибудь серьезным естественно-научным трудом, наблюдая за снующими по деревьям белками и изредка проезжавшими по шоссе машинами. Участок, как и большинство земель в Уэдделл-Вэлли, изначально находился в собственности помещика, голландца по происхождению, который продал его Ивонне Мок в 1902 году. Одному богу ведомо, когда был построен дом (он подвергался реконструкции дважды), но, по слухам, фундамент был заложен в 1853-м, что делало здание одним из старейших исторических жилых объектов в Олимпии. Можно было только гадать, что повидали на своем веку эти стены. Окружало резиденцию поле в форме неправильного четырехугольника площадью в несколько сотен метров, обнесенное проржавевшим проволочным ограждением. Окрестности поросли травой, дикими цветами и молодыми березками. По краям высились поросшие лесами холмы. Черный лабрадор Дона по имени Туле обожал гонять кроликов из одного конца участка в другой.

Ближайшими их соседями были Герцы – светловолосое румянощекое семейство. Светловолосая жена; трое или четверо светловолосых пухлых мальчуганов; две светловолосые девочки, старшая из которых ходила в среднюю школу; они походили друг на друга как выводок гусят. Только папа Герц с его суровым загорелым лицом и пронзительными исландскими глазами больше напоминал ожившего героя диснеевских мультфильмов. Дитрих был владельцем полуразорившейся молочной фермы и продал уже около половины своей земли, доставшейся ему в наследство от отца, фермера во втором поколении. Во владении Дитриха оставалось всего полдюжины коров и участок, где стоял его дом и коровник. Будучи парнем немногословным, при встречах с Мельниками он лишь приподнимал на ходу шляпу, приветствуя Дона, и огибал взглядом Мишель, предпочитая не признавать факта ее существования. Она смеялась и объясняла, что такое поведение типично для богобоязненных представителей соли земли, и Дону совершенно незачем ощетиниваться. Кроме того, создавалось впечатление, что Дитрих мог бы запросто поотрывать Дону руки: «Боже милосердный, ну и ручищи у него!» Только у автослесаря, каменщика или дояра могли быть такие руки.

По другую сторону, в полукилометре от них, находился район «Мисти Вилла». Эта зеленая зона начала застраиваться в 1969 году, селились здесь представители среднего класса, проживавшие в относительно новых домах с облицовкой из винила, искусственного кирпича и камня. Дон и Мишель некоторое время поддерживали знакомство с архитектором, который спроектировал модернизированный коттедж в дальнем конце одной из многочисленных замыкающихся в кольцо улиц зеленой зоны. Они посетили несколько барбекю и коктейльных вечеринок, обменивались рождественскими открытками. В начале девяностых архитектор переехал в Бразилию, нанятый какой-то корпорацией, которая занималась строительством небоскребов и дорогих отелей в странах третьего мира, обеспечивая комфортные условия для работы и проживания в чистых, кондиционированных помещениях топ-менеджерам и предпринимателям, занятым организацией и консолидацией промышленности развивающихся государств. Звали архитектора Дэн, фамилия забылась. Другими знакомствами в округе Мельники обзавестись не успели; друзья их жили в основном в городских пределах Олимпии, Такомы, Сиэтла и во многих других городах континента. Они выбрали Уэдделл-Вэлли именно по этой причине – достаточно близко, чтобы быстро доехать до города, достаточно далеко, чтобы свести к минимуму случайные визиты.

Этим утром пофыркивающий и поскуливающий Туле лежал на кухонном полу возле задней двери, которая выходила на крытую дорожку, ведущую к оранжерее Мишель. Грозившая накануне вечером буря разыгралась во всем своем яростном величии. Дождь хлестал в окна. Ветер колотил по крыше и стучал в двери, завывал в трубе и водосточных стоках. Гудящий на кухонном прилавке приемник сообщил, что непогода продлится по крайней мере три-четыре дня. В округах Пирс и Терстон уже объявили штормовое предупреждение.

Дон сидел за столом в утренней полумгле. Облаченный в халат и пару пушистых тапочек, он прихлебывал из кружки растворимый кофе. Светильник над крыльцом вздрагивал от каждого свирепого порыва ветра и на мгновение мерк, словно погружаясь в воду. Дон прислушался, не встает ли Мишель, чтобы приготовить завтрак к приезду детей, но она все еще отсыпалась после вчерашнего, чему он был рад. Она никогда не позволяла себе поспать подольше, за исключением случаев, когда выпивала накануне или принимала сильные лекарства от простуды, да и тогда она, как правило, пыталась вылезти из постели, не желая отступать перед обстоятельствами. «Не отступать» было девизом Мишель, и Дон предполагал, что для Моков это подразумевало, в том числе, и «не отступать от семейных традиций».

Дон знал о Моках очень мало, если не считать намеков и слухов. Как и у Дона, родители Мишель умерли еще довольно молодыми: Тереза Мок (ни одна женщина в их роду не брала имени мужа) умерла от туберкулеза, которым заразилась во время путешествия в Китай, в возрасте сорока восьми лет, а Лэндон Кейн скончался от инсульта одиннадцать лет и один повторный брак спустя. Дон познакомился с ними на собственной свадьбе, и это был единственный раз, когда он видел их и общался с ними. Мишель заранее дала понять, что у нее с родственниками весьма натянутые отношения. Она не шутила.

На шестой день рождения Холли Мишель отвезла ее на семейное сборище в Новую Англию (маленького Курта она не взяла); что же касается Дона, то кроме краткого знакомства с родителями он был представлен только младшей сестре и перед этим тетушке Бабетте – одетой во все черное мумифицированной старой даме с татуированными бровями. Бабетта Мок без особой охоты согласилась встретиться с Доном, только когда узнала, что он подрабатывал по совместительству антикваром и библиофилом, специализируясь в области исторической геоморфологии. На закате лет (который растянулся еще на четверть века) Бабетта постоянно колесила по Западному побережью в поисках редких манускриптов, что звучало намного интересней, чем выглядело на практике. К сожалению, Дон не смог раздобыть для нее некоторых текстов, касающихся геофизических аномалий, после чего их общение прекратилось.

Существовало еще несколько тетушек, целый мешок кузин и мачеха Мишель по имени Корнелия. Дядюшки отсутствовали. Майкл, брат-близнец Мишель, служил в армии снайпером. Армия оценила по достоинству его руки; они были тверды как камень, эти руки, эти стальные пальцы, некогда ласкавшие клавиши классического пианино. В роду Мельников ни у кого не было ни малейшего таланта к музыке, однако в большинстве своем они были страстными ценителями этого утонченного искусства, и по этой причине Майкл вызывал у Дона острый интерес.

Стоило завести речь о Майкле, из груди Мишель неизбежно вырывался грустный вздох. Мама хотела послать его в Джуллиард[34]. Вместо этого Майки выбрал службу в армии до конца жизни, черт его подери. Эгоист проклятый. Вместе с еще восемью солдатами Майк разбился во время крушения вертолета, совершавшего боевой вылет возле южнокорейской границы осенью 1952-го. Жуткая аналогия с тем, как за несколько лет до этого погиб отец Дона. Мужчины в роду Моков умирают молодыми, говорила его жена всякий раз, когда об этом заходила речь. Последний раз Дон разговаривал с ее братом по телефону, когда тот поздравлял их с Рождеством. Они условились пропустить по стаканчику немедленно по окончании корейского «турне» Майкла.