Читать книгу "Шарлотта Джейн Остин - Джулия Баррет"

Во многих семьях такое распределение обязанностей могло бы считаться идеальным решением. Ведь не зря же мы традиционно считаем, что женщина более всего подходит для ответственности подобного рода? Естественно, мы видим в ней более твердую натуру и полагаем, что ей как раз и следует надоедать подобными несообразностями. Увы, в семействе Хейвудов все было совсем не так.

Хозяйка дома, похоже, обладала еще более ярко выраженным сангвиническим темпераментом, чем ее супруг, и благополучно позволяла своим детям проказничать, в чем бы ни заключались их проделки: со своими домашними любимцами или животными на ферме, или даже с соседскими ребятишками.

Родители, столь невнимательные и благодушные, как эти, не обращающие внимания на шалости своих многочисленных детей — а молодых Хейвудов насчитывалось ни много ни мало четырнадцать, — просто обязаны пострадать за это. Горе им, если они не изменят своего отношения, и чем скорее, тем лучше!

К счастью для всего семейства, спасение пришло само собой, так что они даже не осознали, что произошло. Мистер и миссис Хейвуд вообще ничего не заметили. Помощь пришла из самой семьи.

Самый старший из детей решил посвятить себя управлению домашним хозяйством. Затем, повзрослев, он сложил с себя эти обязанности, которые перешли к следующему по старшинству. Так продолжалось много лет. Хотя никто из детей не мог вспомнить, когда именно они взвалили на себя тяжкий груз ежедневных обязанностей, они не могли припомнить и то, чтобы когда-либо не выполняли их. В свою очередь, Шарлотта, после того как ее старшие сестры вышли замуж, вскоре научилась со своим младшим братом Генри поддерживать в семействе Хейвудов если не полный покой, то хотя бы порядок.

Собственно говоря, новые братья и сестры продолжали появляться на свет каждый год — их мать, соответственно, пребывала в постоянной занятости, чтобы уделять внимание таким пустяковым вопросам, как ежедневное ведение хозяйства, так что каждый из их отпрысков все с большим рвением стремился поддержать гармонию в семье.

По правде говоря, именно на долю Шарлотты выпала обязанность приглядывать за младшими братьями и сестрами, еще до того как она сама достигла подходящего возраста. Генри, каким бы разумным мальчуганом он ни выглядел, тем не менее вынужден был обращаться за советом к старшей сестре, когда настало его время, хотя он и с радостью помогал ей всем, чем мог. И хотя он был отличным товарищем в мальчишеских забавах — в разорении птичьих гнезд, катании на пони и беге по стерне и пастбищам, — ей пришлось взять на себя обучение младших сестер вышивке, музыке и работе по дому. Кроме всего прочего, ей пришлось отдавать распоряжения и нести основной груз ответственности. Она выступала третейским судьей в каждой ссоре, на корню пресекала всяческую браваду или запугивание с издевательствами и наказывала непокорных шутников. Она одна отвечала за мир и спокойствие в доме.

Из всех дочерей Хейвудов Шарлотта не только была самой милой, обязательной и услужливой, но и самой полезной для них. Она лучше всех понимала своих дорогих и мягкосердечных родителей.

И, быть может, в результате этого наша героиня выросла чуточку слишком знающей и — мягко говоря — чуточку слишком уверенной в себе? Вероятно, у нее развилось несколько преувеличенное представление о своей проницательности. В конце концов, ее возвышение произошло слишком быстро. И хотя считается, что долг и обязанность, прилежание в их выполнении, а также — при необходимости — воля сделали ее взрослой и мудрой не по годам, разве не могли эти качества в то же время подвигнуть молодую леди на крайности, даже отдалить ее от прочих людей, превратив в наблюдателя и судью?

Дома она охотно справлялась с многочисленными, внушающими у других благоговейный страх обязанностями и строго следила за тем, чтобы поведение всех ее братьев и сестер, какими бы шаловливыми и проказливыми те ни были, оставалось в границах дозволенного и отношения между ними сохранялись братскими. Но, дорогой читатель, мы должны быть справедливыми. Поэтому следует признать, что до недавней встречи с мистером и миссис Паркер и ее последующего отбытия в Сандитон авторитет мисс Шарлотты Хейвуд не подвергался сомнению! В ней, сосредоточившей в своих руках всю власть и действия которой, в отличие от ее братьев и сестер, никогда не оспаривались (а она никогда не останавливалась, чтобы оглянуться назад), — в ней, вероятно, развилась склонность слишком быстро подвергать осуждению, делать замечания, пренебрегая мнением остальных, как это происходило при разборе детских шалостей. В общем-то, нашу молодую Шарлотту можно было бы назвать жертвой своих собственных взглядов и убеждений.

Итак, что еще здесь можно добавить? Не могло ли столь раннее восхваление нашей энергичной молодой леди привести к тому, что она лишилась некоторых добродетелей и отчасти шарма и очарования? Потому что в возрасте двадцати двух лет, в отличие от своих старших сестер, она все еще — вот странность! — оставалась непомолвленной. Более того, она проявила непонятное равнодушие к нескольким поклонникам, которые искали ее благосклонности. Стало очевидно, что она превратилась в молодую особу с принципами!

Трезвомыслящая, сохраняющая холодную голову, обладающая проницательностью не более того, чем от нее требовали обстоятельства, Шарлотта, в общем, не намеревалась завязывать отношения с мужчиной, которого она бы не уважала. Смеясь, она рассказывала своим старшим сестрам, что до сих пор ей попадались лишь неотесанные деревенские парни — очень похожие на ее собственных братьев, но, в отличие от последних, никто не указывал им на неправильное поведение. Они с азартом участвовали в местных спортивных состязаниях, в охотничий сезон забывали обо всем или предавались другим незатейливым развлечениям.

Однако достопочтенный отец Шарлотты не обращал на происходящее никакого внимания, но даже если бы и заметил что-то, то почти наверняка остался бы верен своим убеждениям. Его никогда не беспокоили обычные обстоятельства. То, что выбирала или не выбирала его дочь, ни разу не ставилось под сомнение. Она жила своим умом, и он это только приветствовал!

Мягкий и добродушный, мистер Хейвуд, в сущности, был слишком занят и большую часть времени отсутствовал дома. Он оказывал услуги своим арендаторам, помогал работникам или, если по хозяйству заняться было нечем, шел к соседям, чтобы помочь им. Подобные обязанности поглощали все его время, неделю за неделей. Эсквайр, владелец поместья в добром старом Уиллингдене, которое было совсем немаленьким, он считал, что должен принимать самое активное участие в жизни местечка, и его поведение было достойно подражания.

Он наблюдал за тем, как содержатся его коровы, свиньи, гуси и куры, давал советы плотнику, как починить амбар, нанимал кузнеца подковать захромавшую лошадь, наведывался в местную лавку или в местную гостиницу — но у него не оставалось времени на домашние заботы. Он считал своей святой обязанностью неусыпно заботиться о доставшейся ему в наследство земле, растущих на ней урожаях и более того — о тех, чье благосостояние и сами средства к существованию непосредственно зависели от него.

Если верно то, что за прошедшие годы мистер Хейвуд никогда не знал нужды — даже сейчас его жена продолжала накрывать обильный стол, — то он верил, что обязан этим исключительно своим неустанным трудам и правильному обращению с собственностью, которая перешла к нему по наследству как к старшему в семье. Таким образом, он трудом поддерживал свое процветающее положение в обществе и с ранних лет осознал, сколь не прочны любые доставшиеся ему преимущества. Его собственная бережливость, природное отвращение к расточительству, а также воспитание в своей супруге стойкой неприязни к излишествам, каким бы сильным ни было искушение, сослужили Хейвудам добрую службу. И, самое главное, он сумел привить те же самые принципы членам своего постоянно увеличивающегося семейства.