Читать книгу "1000 белых женщин. Дневники Мэй Додд - Джим Фергюс"

Индейцы – превосходные наездники; они виртуозно управлялись с маленькими быстроногими лошадками, которые также были богато украшены – в гривы и хвосты вплетены перья и бусины, кусочки меха, оловянная и медная проволока, пуговицы и монеты.

Правда, на некоторых из одежды были лишь набедренные повязки – весьма нескромные, так что почти не оставляли простора воображению, отчего некоторые молодые дамы стыдливо отворачивались. Но я никогда не была из скромниц. В самом деле, из множества крайне противоречивых эмоций, охвативших меня, когда я впервые увидела лавину этих странных существ, точно спаянных вместе кентавров, – признаюсь, самым сильным было странное, пугающее воодушевление.

Тот, кого группа шайеннов, очевидно, признавала вожаком, гордый и красивый мужчина, принялся энергично общаться жестами с сержантом, который командовал нашей охраной. Нам посоветовали как можно скорее выучить язык жестов, да получше, для чего выдали составленные лейтенантом Кларком листовки, где описывались самые распространенные жесты. Капитан Бёрк, который владеет этим искусством в совершенстве, тоже показал нам несколько. Мы с капитаном даже попытались разыграть жестами отрывок из «Ромео и Джульетты» – и небезуспешно, могу сказать, все много смеялись, что особенно ценно теперь, когда наше расставание так близко!

Теперь, услышав разговоры обитателей форта и индейцев-разведчиков на службе в Армии США, я даже не представляю, как мы будем учить разговорный язык этих людей. На слух он кажется примитивным – какие-то гортанные звуки и хрюканье, и ни одного знакомого латинского корня… С таким же успехом можно было постараться выучить язык койотов или журавлей – примерно в такой степени их язык напоминал наш.

Часть женщин только и могли, что робко разглядывать из-за откидного полотнища палатки индейцев, оживленно лопочущих на своем диком языке. Самые бойкие из нас выбрались наружу и встали возле палаток, чтобы лучше рассмотреть наших гостей. Уверяю, зрелище было еще то: женщины, сбившиеся в группки, напротив прекрасных всадников – мы рассматривали друг друга, точно собаки, только что не принюхивались.

Бедная Марта покраснела как рак – при виде индейцев она совершенно лишилась дара речи.

Наша англичанка, Хелен Флайт, вскинув брови с уже привычным выражением ошалелого восторга, оказалась менее молчаливой.

– Господи! – воскликнула она. – Живописные-то какие! Смотрите – я видела жителей флоридских болот, и те постоянно мажутся жутко некрасивой коричневой жижей от москитов, которых там тьма. Но эти ребята – просто мечта художника!

– Или хууудший кошмаааар девочки, – возразила ей Дейзи Лавлейс – держу пари, она успела принять на грудь и теперь обнимала свою старую пуделиху, а глаза ее с набухшими веками сузились в щелки. – Они же чееерные, что твои ниииггеры, Фе-эрн-Луи-иза. Папочка бы уумер, если бы узнал, что его малышка выйдет замуж за черного ни-иггера!

Дерзкие сестрички Келли, которых нисколько не испугало появление индейцев, протолкнулись к нам поближе, чтобы рассмотреть их. Шайенны, в свою очередь, тоже совершенно завороженно смотрели на рыжих двойняшек – и что-то отрывисто залопотали, искоса на них поглядывая. У дикарей престранная манера смотреть на тебя – кажется, что они не видят тебя вовсе. Это трудно описать, но они не смотрят прямо на тебя, как белые, но точно изучают боковым зрением. «Смотри, Мегги! – сказала Сьюзен. – Смотри, я, кажется, вон тому понравилась! Симпатичный парень на белой в яблоках лошадке. О, точно, понравилась! – И бесстыжая девка приподняла подол платья, чтобы показать юноше голую ногу.

– На это глянь-ка тогда, дорогой, – сказала она с хрипловатым смешком. – Не хочешь ли приклонить копье в этом райском уголке? – Ее дерзость совершенно обескуражила беднягу, он осадил лошадь, и она заходила по кругу.

– Какая плохая девчонка, Сьюзи! – сказала сестра, Маргарет. – Ага, глянь, бедолага аж кругами ходит. Хотя я не сомневаюсь, что ты ему глянулась.

Гретхен Фатгауэр встала, большая и недвижимая, точно здание, уперев руки в широкие свои бедра и щурясь на солнце. Наконец она подняла кулак, затрясла им, точно призывая к тишине, и прокричала:

– Эй! Фы, парни! Я – хорошая женщина! Я буду хорошей женой! – и постучала себя по груди. – Я не кра-сотка, зато рожу больших и сильных детей!

И она расхохоталась, утробно мыча, как корова.

Фими, как всегда, спокойная и невозмутимая, только добродушно усмехнулась и покачала головой – судя по всему, зрелище ее позабавило. Кажется, ее темная кожа произвела фурор среди индейцев, потому что вокруг нее тут же стало виться несколько человек, явно переговариваясь и касаясь своих щек, намекая на цвет ее кожи. Потом кто-то помахал своим, и через мгновение здоровенный чернокожий индеец выехал вперед и встал перед Фими. Одет он был, как все индейцы, но совершенно точно родился негром, да таким рослым, что верхом на пони выглядел, точно оседлал игрушечную лошадку.

– Вот это да! – усмехнулась Фими. – Я думала, что видела все, но просто не верю своим глазам! Ты чего это нацепил перья, ниггер?

Но, похоже, негр знал английский не лучше, чем прочие, он лишь что-то пробурчал в ответ на индейском наречии.

Потом дикари начали оживленно совещаться. Кто-то даже спорил на повышенных тонах; атмосфера напоминала аукцион на чикагском скотном дворе. Держу пари, они и правда выбирали, кому какая достанется! Они не тыкали в нас пальцем, но посматривали оценивающие и быстро-быстро лопотали. Оставалось лишь гадать, что они говорили: «Я возьму с желтыми волосами! Я возьму рыжую! Я возьму большую! С черной кожей – моя! А моя – в синем платье! Я возьму ту, что с белой собакой!..» Не будь вся сцена похожей на сон, можно было разобидеться на их наглость. Но с самого начала, а в этот момент – особенно, мы понимали, что стоим на пороге нового мира, что цивилизация, в которой мы жили всю жизнь, будто обрушивается за нашей спиной в огромную воронку, разверзшуюся под ногами.

Я стала оглядываться, пытаясь догадаться, который из них положил глаз на меня, как вдруг поняла, что на меня смотрит тот самый, что прибыл во главе всадников и теперь сидел на лошади, абсолютно неподвижный, не говоря ни слова. В руках он держал копье и богато украшенный щит, а на голове у него красовался роскошный убор из орлиных перьев, ниспадавший на спину и на круп коня. Копыта животного были разрисованы белыми зигзагами молний, но лицо вождя осталось нераскрашенным. Выглядел он заметно старше прочих, или просто казался таким, потому что не суетился и излучал зрелую уверенность в себе. У него была темная кожа, привлекательные черты и резко очерченные скулы. И он не лопотал и не делал знаков, как другие, а просто сидел и смотрел. Чуть погодя он поднял копье и слегка качнул им в мою сторону – поистине королевский жест: «это моё»; таким образом осуществилась совершенно феодальная «принадлежность по праву», и я без тени сомнения поняла: вождь выбрал в невесты меня. Я кивнула… не то, чтобы ему лично, но в знак согласия, окончательного принятия той сделки, что мы заключили, и признаюсь честно – чисто по-женски расчетливо подумала, а ведь могло быть куда хуже.