Читать книгу "Агентурная кличка – Лунь (сборник) - Николай Черкашин"

Ход и в самом деле был хорош. Лунь купил велосипед (слава богу, спина позволяла крутить педали) и теперь привозил к госпитальному скверику чемодан, набитый военными побрякушками. Кароль, став обладателем заветного Железного креста, помогал подыскивать покупателей. Он называл Луню адреса частей, и тот осчастливливал того или иного заокеанского любителя военных сувениров. Изучив знаки различия и эмблемы американской армии, Лунь легко определял, где дислоцируются танкисты, где стоят артиллерийские части, где располагаются пехотные полки. Его донесения, составленные по всем правилам разведдокументов, приводили в восторг новых начальников. Надо же, всего-навсего какой-то там переводчик, а работает как настоящий профессионал!

Мария тоже была довольна: муж зарабатывал вполне приличные деньги, какие ей в ее поликлинике и не снились. И это на такой ерунде, как мелкая торговля военным реквизитом! Воистину, эти янки не дружат с головой!

Она завела новую кошку, такую же черную и желтоглазую, как Мице. И развела на всех подоконниках обширный лимонарий. Жизнь в Берлине постепенно налаживалась, хотя о войне напоминало слишком многое, чтобы забыть о ее ужасах.

Лунь щедро делился своей выручкой с Каролем, и тот сообщал ему адреса частей, откуда прибывали больные и куда они потом возвращались, не видя в том большой военной тайны. С ним вполне уже можно было общаться в открытую, и Лунь собирался «вербануть» его в самое ближайшее время, но тут Мария сообщила ему ошеломительную новость:

– Кажется, у нас будет ребенок! – торжественно объявила она. – Бог посылает его нам в награду за все мои потери.

В тот же день они пошли в кирху и оба долго и усердно молились, чтобы завязавшаяся новая жизнь благополучно явилась на этот свет. За свои полсотни прожитых лет Лунь ни разу не был отцом и теперь не хотел упускать такую возможность. Мария обещала продлить его такую зыбкую и бренную жизнь в новом существе. И в этом таилось некое вселенское чудо, осознать которое в полной мере Лунь был не в силах. Но он ясно понимал, что теперь его личная жизнь принадлежит не только ему одному, что отныне она всецело должна быть направлена на то, чтобы помочь этому неведомому пока существу, его новому «Я», пробиться в такой прекрасный и такой жестокий мир. Отныне он не имел права рисковать собой ради каких-либо иных интересов. А это означало, что из разведки надо было уходить раз и навсегда. И Лунь в третий раз давал себе слово, что он это сделает наконец. И станет обычным человеком, примерным мужем и добрым отцом. Он отказался вербовать Кароля. Он стал искать себе новую – безопасную – работу. И вскоре нашел ее – видимо, на небесах поддержали его решение – устроился поваром в придорожный гаштет на выезде из Западного Берлина.

Вольфгангу сообщил, что выходит из игры по семейным обстоятельствам. Вольфганг все понял и предложил иной вариант жизни – перебраться пока в Восточную Германию, где ему предоставят государственную квартиру и пенсию. В тот же день Лунь обрисовал перспективу новой жизни Марии и та, конечно же, была ошеломлена не меньше мужа. Оба не могли уснуть и всю ночь напролет обсуждали, где жить и как быть. Лунь понимал, что переезд в Восточный сектор – это выход из зоны риска. Там, конечно, тоже могли быть свои подвохи. Но все же это было намного безопаснее, чем попасть в лапы ФБР. Да, и поденная случайная работа в Западном Берлине не помогла бы прокормить семью из трех человек. Он склонялся к тому, что надо перебираться на восток. Мария была против… Она совершенно не доверяла коммунистам, побаивалась их. Но у нее была серьезная проблема, и Лунь удачно сыграл на ней. Акушер обнаружил у Марии неправильное положение плода. Роды предстояли трудные, а значит, дорогостоящие. В Восточном Берлине подобные роды могли принять бесплатно. И Мария согласилась, но только на время послеродового периода.

Так или иначе, но, собрав в два чемодана их нехитрое имущество, Лунь перевез Марию на такси в Кёпеник, один из районов Восточного Берлина. Здесь их временно поселили на одной из конспиративных квартир непонятно чьей разведки – то ли советской, то ли восточногерманской. В тот год была провозглашена Германская Демократическая Республика, и, возможно, квартира в Кёпенике принадлежала будущей штази. Так или иначе, но все необходимое для жизни они нашли на кухне, в гостиной и спальне. Даже цветы, к великой радости Марии, стояли на балконе в напольных горшках. К ним же добавилось и деревце комнатного лимона, которое Мария умудрилась вывезти в своем чемодане. Увы, это была последняя радость в ее жизни. В первый день зимы ее увезли в акушерскую клинику, но разродиться она не смогла. Ребенка – мальчика – спасли, а мать – нет.

Так Мария навсегда осталась в Восточном Берлине…

Изрядно погоревав, Лунь посвятил остаток жизни воспитанию сына, которого назвал в честь своего боевого друга – Сергеем. Через год немолодого отца-одиночку переселили в небольшой коттедж в закрытом поселке на берегу озера Штюрицзее. Со временем он обзавелся подержанным «трабантом» и совершал с мальчиком поездки в недалекий Берлин. Сережа в равной степени хорошо говорил и по-русски, и по-немецки. Лунь не чаял в нем души и полагал, что это самая главная награда, которую он получил на склоне своей авантюрной жизни. Он научил мальчика всему, что знал и умел сам: плавать и нырять в озере, фотографировать, ездить на велосипеде, ценить живопись, не бояться темноты, боли, собак и страшных чудовищ. При каждом удобном случае они пропадали на «Музейном острове» в Берлине, где в окружении двух рукавов реки Шпрее находились Старая Национальная галерея, Пергамский музей и музей Боде. То была лучшая школа для детского развития. Разумеется, ездили они и в Потсдам, и в Тир-парк, и в Трептов-парк, и Лунь рассказывал там Сергею о войне, о Бресте, о Победе над фашистами. Парень рос не по дням, а по часам. А когда пришла пора идти в первый класс, Лунь устроил сына в русскую школу советского гарнизона в Магдебурге. Он хотел, чтобы Сергей был русским. Как ни как, а в его жилах текла наполовину казачья кровь.

Когда мальчику исполнилось десять лет, Лунь решил показать ему Россию, свозить в Москву. А может быть, и на Хопер, если разрешат. Он оформил туристическую визу, и в один прекрасный день отец с сыном – оба с рюкзаками – сели в поезд, идущий в Москву… Сказать, что Лунь волновался – ничего не сказать. Сердце колотилось и прыгало, лишая его сна и покоя. В Москве он не был четверть века. Как встретит она их, прекрасная столица?

Часть вторая

Глава первая

Невиннопленные

На прусской станции Кибартау из трех хвостовых вагонов высадили людей и приказали построиться на грузовом дворе, оцепленном проволочной изгородью: мужчины отдельно, женщины – отдельно. Лобов потерял Ирину из виду и страшно нервничал. Что будет дальше? Если их отправят в разные места, то это конец – когда и как они найдут друг друга? И где найдут? И найдут ли вообще? В обеих группах шла перекличка. Потом по трое стали вызывать к столам, поставленным перед фасадом длинного пакгауза. За столами сидели чиновники, которые записывали фамилии и распределяли рабов по командам. Лобов с тоской ждал, когда дойдет очередь и до него. Но тут из женской половины пришла коротконогая чиновница в непонятной зеленой форме и громко крикнула: