Читать книгу "Как говорить с детьми, чтобы они учились - Элейн Мазлиш"

Первый шаг – выслушать детей – самый важный. Я всегда старалась быстрее пройти этот первый этап, чтобы перейти к «основной части», то есть к «мозговому штурму» и выработке как можно большего количества решений.

Ученик: Мисс Ландер, я получил двойку за контрольную!

Учитель: И что ты собираешься делать, чтобы это больше не повторилось? Есть какие-то идеи?

С того времени я узнала, что ученики не хотят искать решения своих проблем, если взрослые не признают их право на негативные чувства.

Учитель: Похоже, плохая оценка тебя очень расстроила. Давай прочитаем твои ответы вместе. Может быть, ты сможешь подробнее рассказать мне, что именно имел в виду.

Будь краток, говоря о собственных чувствах. Дети внимательно слушают лишь короткие высказывания о чувствах других людей. Если я начну распространяться о своих чувствах, своем беспокойстве и своем раздражении, детям сразу станет скучно.

Преодолейте желание оценить предложения учеников. Мне было очень трудно удержаться от замечаний, когда дети предлагали явно неосуществимые решения. Но стоило мне сказать: «Это невозможно», как процесс поиска решений тут же прекращался. После таких слов никто больше ничего не предлагал. Если вы хотите, чтобы дети не подавляли свое творческое начало, выслушивайте все идеи, какими бы глупыми они ни казались: «Пусть тот, кто перебивает, целую неделю ходит с заклеенным ртом. Я это записала. Есть другие идеи?»

Обязательно составьте план осуществления принятого решения. Мне пришлось научиться не расслабляться от радости из-за того, что решение, наконец, было принято. Самые благие намерения пропадают даром, если не приложить сил и не реализовать принятое решение. А для этого нужно сразу решить, кто будет ответственным за этот процесс.

Не расстраивайтесь, если план провалится. Легко упрекать детей за то, что они не следуют составленному ими же самими плану. Стоило мне так поступить, как ученики замкнулись в себе, стали мрачными и враждебными. В конце концов я решила, что гораздо полезнее будет созвать новое собрание, обсудить, что пошло не так, и решить, как исправить ситуацию. Другими словами, одной дискуссии по принятию решения может оказаться недостаточно. Вернувшись к этому процессу, можно найти ответы, которые были упущены в первый раз.

В конце моего долгого монолога прозвонил звонок. Некоторые родители ушли встретиться с другими учителями, но несколько человек остались и столпились возле моего стола. Им хотелось обсудить услышанное на собрании.

– Как вы думаете, – спросил один мужчина, – этот метод поможет решить проблему с домашними заданиями?

– Да, действительно, – подхватила другая женщина. – Как только моя дочь Лара приходит домой из школы, все мои силы уходят на ее домашние задания.

Такое замечание меня смутило.

– Ваше время уходит на ее домашние задания? – переспросила я.

– Ну, не все, конечно, – ответила она. – Но разве родители не обязаны помогать детям делать домашние задания?

– Каким образом? – спросила я.

– Ну… Когда Лара возвращается домой, я прошу ее показать мне дневник, а потом сажусь за стол рядом с ней и помогаю ей все правильно организовать. Сегодня днем мы с ней ходили в библиотеку и взяли несколько прекрасных книг для реферата об Элеоноре Рузвельт.

Я была в ужасе. Лара всегда казалась мне очень серьезной и способной девочкой. Я давала детям домашние задания, чтобы они учились организовывать собственное время, работать самостоятельно, формулировать собственное мнение. Стараясь быть тактичной, я сказала:

– Мне кажется, что самая лучшая помощь со стороны взрослых – косвенная. Обеспечьте ей спокойное место для работы, хорошее освещение, словарь, накормите, если девочка проголодалась, и будьте поблизости, если ей нужно будет что-то спросить.

Мать Лары удивленно подняла брови. Я поняла, что моя маленькая речь ни в чем ее не убедила. Я попыталась вспомнить, как вели себя по отношению ко мне и моей сестре наши родители, когда мы были маленькими. В нашем доме очень серьезно относились к домашним заданиям. Это был главный приоритет. Каждый вечер, после ужина, мы убирали все с обеденного стола, садились, раскрывали книги и тетради и делали домашние задания. Вопроса о том, нужно ли это делать, вообще не возникало. В распорядке дня просто было «время на домашние задания».

– А что вы скажете, – спросила я, – если я предложу вам просто каждый вечер беседовать с Ларой? Она может работать самостоятельно в своей комнате или где-то рядом с вами. Понемногу вы успокоитесь и позволите дочери учиться самостоятельно.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – раздраженно ответила мать Лары. – Но если я за ней не присматриваю, она вообще ничего не делает. Она…

– Не обижайтесь, пожалуйста, – вмешалась другая женщина. – Но я думаю, что вы несправедливы по отношению к своей дочери. Моя мать тоже каждый вечер следила за тем, как я делаю домашние задания, и все тщательно проверяла. Иногда моя медлительность ее так раздражала, что она делала задания за меня. В конце концов я вообще перестала заниматься, если матери не было дома. Полагаю, подсознательно я решила, что раз она берет всю ответственность на себя, мне не нужно ни за что отвечать. Поэтому моя дочь все делает сама, без моего присмотра.

Мать Лары была изумлена.

– Вы хотите сказать, что никогда не помогаете дочери делать домашние задания?

– Ну, если у нее возникают трудности, я выслушиваю ее и стараюсь помочь. Но если она обращается ко мне с тем же вопросом снова, я отказываюсь ей помогать. Я хочу, чтобы она знала: за ее домашние задания отвечает только она сама. Я знаю, что она вполне способна все сделать самостоятельно.

– Ну, хорошо, ваша дочь делает домашние задания, – не успокаивалась мать Лары. – А если она не сделает их?

Вторая женщина ответила ей сразу же:

– Тогда она попросит о помощи кого-то из старших – учителя или старшеклассника, или позвонит кому-то из одноклассников. Я хочу, чтобы она была самостоятельной. Я не собираюсь следить за ней и делать за нее домашние задания.

Слушавший этот разговор мужчина энергично закивал в знак согласия.

– А что вы думаете? – спросила его я.

– Я вспомнил своего отца, – сказал он. – Его буквально убивало то, что у меня так плохо идут дела с математикой. В конце концов он решил, что сам должен научить меня. Каждый вечер он усаживался рядом со мной и начинал объяснять материал. Начинал-то он терпеливо, но я плохо понимал его объяснения. Он раздражался, объяснял все снова, но уже на повышенных тонах. Может быть, математике-то он меня и научил, но наших отношений эти занятия не улучшили. Вот почемуя сразу дал понять своему сыну Тиму, что домашние задания – это его работа, точно такая же, как та, на которую каждый день хожу я.

В разговор вступил другой мужчина.