Читать книгу "Ключ от незапертой двери - Людмила Мартова"

– Сын, сын у меня, Васька, – звонко кричал он, – наследник славного рода Багратионов!

– Послушай, наследник рода Багратионов, – улыбаясь от того, что он был чертовски рад его видеть, сказал Василий. – Я по твоим письмам знаю, что у тебя сын. Но ты послушай, что я тебе расскажу, у Генки тоже сын. Адольфом зовут, Адей.

– Адольфом? – Анзор еще больше выкатил свои черные навыкате глаза. – Погоди, в каком году он у него родился?

– В сорок третьем. Но ты не суди, Анзор. Им столько лиха пришлось хлебнуть, нам с тобой и не снилось. Я же ездил к нему, к Генке. В Казахстан ездил.

– Да ты мне писал, – Анзор все никак не мог прийти в себя от известия, что Генрих назвал сына Адольфом. – Я все понимаю, Васька. Трудно им пришлось. Но всей стране было трудно. Война же какая была. Кто-то невинно пострадал, да, но думаю, что большинство правильно сослали. Жестокое время – жестокие решения, да.

– Да погоди ты, не о том говоришь, – поморщился Василий. – Генка-то, несмотря на все свои несчастья, монеты твои сохранил. Ну, помнишь, клад Наполеона?

Анзор резко повернулся от окна, в которое курил.

– Да не может быть! – выдохнул он.

– А вот и может. Он и в блокаду смог их сохранить, и в ссылке. Ни одной монеты на себя не потратил, дурачок, хотя они торф ели, из навоза себе дом строили. Вот, смотри.

Подойдя к шкафу, он пошарил рукой под стопкой белья и вытащил на свет тугую колбаску с монетами. Звякнул, развязываясь, мешочек, выкатились на стол серебряные кругляшки с Петром Вторым на аверсе.

– Рубль 1727 года, – сдавленным голосом сказал Анзор. – Три короны на груди. Чистое серебро. Весит около тридцати граммов. – Он поднял на Василия горящие лихорадочным огнем глаза. – Васька, твой друг Генрих – большой души человек, да. Настоящий человек. Таких редко делают.

– Он умер уже, – горько ответил Вася. – От туберкулеза. Там, в Казахстане, и умер. Он мне сказал, что его на этой земле держала только необходимость вернуть тебе монеты. Вот он их мне передал и после этого умер, Анзор.

– Да, большой души человек. Светлая ему память. – Анзор немного помолчал. – Вот что, Вася, я тебе скажу. У меня сын. Мне ему эти монеты нужно передать как память о роде Багратионов. Это важно, да, – как всегда в минуты особого душевного волнения, у него вдруг прорезался грузинский акцент, абсолютно незаметный в обычной речи. – Но у твоего Генриха тоже сын, да. Пусть его и зовут Адольф, но он тоже Битнер. Поэтому вот это, – он высыпал монеты на стол, быстро отсчитал десять штук и ссыпал обратно в мешочек, который положил в карман, – вот это моему Гураму, да. Вот это, – он отсчитал еще десять монет, обернулся по сторонам в поисках подходящего кусочка ткани, не нашел, взял с подоконника газету и завернул монеты в нее, – это ты передашь Адольфу, когда он чуток подрастет. Вот поедешь в следующий раз в Казахстан и отдашь. А вот эти, – он пододвинул оставшиеся десять серебряных кругляшков на другой край стола, поближе к Василию, – эти тебе, Васька. Когда-нибудь у тебя тоже будет сын, не спорь, и я хочу, чтобы у него тоже осталась память о нашей дружбе. Это по-честному, да.

– Для Адольфа возьму, – кивнул головой Василий. – Это действительно правильно будет, Анзор. По-честному. Только в Казахстан ты сам съездишь и сам семье Генриха эти монеты отдашь. Хорошо? У меня они их не возьмут, я предлагал уже. А мне вообще ничего оставлять не надо. Я их во время войны не берег, и в голодные времена судьба меня их на хлеб обменять не искушала. Так что мне не за что, Анзор.

– Не важно, – тихо сказал друг, и его смоляные мохнатые брови сошлись на переносице. – Ты их привез, ты их тоже не продал, а до меня сберег. Я бы и не узнал, что они уцелели, да. Брось, Васька. Мы двадцать второго июня сорок первого года их втроем рассматривали. Ты, я и Генрих. Вот на троих и поделим. Нашим детям.

– Так нет у меня детей, – слабо возразил Вася.

– Будут, Васька, я точно знаю, обязательно будут. Адольфа я найду. Обязательно найду, обещаю. И давай больше не будем об этом говорить.

Больше они об этом действительно не говорили. Три дня мотались по любимым местам в Ленинграде, смотрели, как разводят мосты, сходили в Эрмитаж, сбегали в родной институт, Василий познакомил Анзора с персоналом Александровской больницы. Вскоре друг уехал к месту нового назначения, а Василия спустя пару месяцев сослали в далекую Вологодскую область, по которой и полз сейчас беспощадный поезд-удав, оставляя позади все, что Василий любил, все, что было ему когда-то дорого.

«Что ж, я как перекати-поле, нет у меня ничего за спиной, все ушло. Родители, Анна, друзья, работа… Нет у меня корней, и впереди тоже ничего не будет, – горько думал Василий, сжимая в кармане пиджака сверток с десятью серебряными монетами. – Так не все ли равно мне, где жить?»

В такт его мыслям стучали колеса поезда, равнодушно наматывающие километры пути, поезд мчался по незнакомым местам. Но смотреть в окно у Василия не было ни сил, ни желания.

Наши дни

Поезд мчал Василису по знакомым местам. Совсем скоро должно было показаться веселое разноцветье куполов Сергиева Посада. Однако в окно Василиса против обыкновения не смотрела и грибов под елками на насыпи не выглядывала. Не было у нее на это ни сил, ни желания.

В Сергиевом Посаде ей нужно было сходить. Дальше до деревни Авдеево предстояло добираться либо на автобусе, либо на такси. На автобусе выходило дольше и не так комфортно, зато на такси накладнее. Кроме того, в планы Василисы не входило привлекать к себе особое внимание местных жителей, а такси в этих местах вряд ли сошло бы за обыденное явление. Так что, тяжело вздохнув, Вася все-таки решила, что дальше поедет на рейсовом автобусе.

Решение отправиться в деревню, неподалеку от которой погиб Вахтанг, было совершенно спонтанным. Если бы Василиса хорошо подумала, то ни за что бы не стала ввязываться в подобную авантюру. А это была авантюра, к бабке не ходи.

Она никогда не слышала, чтобы Вахтанг в разговорах упоминал эту деревню. В его жизни, скорее всего, с ней не было ничего связано, но тем не менее убили его именно здесь. По версии следствия, причины убийства, несомненно, надо было искать в городе, в котором они жили.

– Понимаете, Василиса Александровна, – говорил ей майор Бунин, расхаживая по своему маленькому кабинету, – я вам из своей богатой практики говорю: любое убийство чаще всего осуществляется на основе эмоций. Они лежат на поверхности. Зависть, ревность, корысть, профессиональные неудачи – вот основные причины, по которым люди лишают жизни себе подобных. Место в данном случае значения не имеет, уж поверьте моему опыту.

– Но почему? – слабо сопротивлялась Василиса. – Вахтанг мог оказаться в этой деревне совершенно случайно, сойти с поезда, отправиться за грибами, да что угодно. И там, в лесу, ему мог встретиться совершенно незнакомый человек, с которым он поспорил, поссорился, и тот ударил его топором.

– Нет, не сходится, – покачал головой Бунин. – Ну что такого мог сделать или сказать Багратишвили встреченному им незнакомцу, чтобы тот его убил? Объяснение может быть только одно: у него с собой было что-то ценное, на что этот незнакомец позарился. Тогда опять же возникает вопрос, зачем и кому Багратишвили повез это ценное.