Читать книгу "Право Черной Розы - Милена Завойчинская"

Зверь от неожиданного приказа сбился с шага и плюхнулся на мощный пушистый зад, откинув хвост и широко расставив передние лапы. В его глазах мелькнуло изумление, близкое к шоку, но я не собиралась ждать, пока животное опомнится. Легко соскользнула с кресла, опустилась на колени и, продолжая держать правую руку вытянутой перед собой, успокаивающе, но при этом твердо начала заговаривать ему зубы:

— Хороший котик. Красивый. Какая у тебя восхитительная шерсть… И глаза голубые, это так необычно для кошек. Иди сюда. Познакомимся… — чуть-чуть, едва шевеля пальцами, я поманила его к себе, при этом пристально глядя в синие раскосые глаза с вытянутыми зрачками.

Одни боги ведают, сколько от человеческого разума остается в оборотнях, когда они перекидываются в животное. И мне совсем не улыбалось, если этот здоровенный котище решит вдруг отведать, человечинки, а утром Кайен и Лисси обнаружат мой обглоданный труп в спальне. И хотя обычно снежные барсы никогда не нападают на людей первыми, вероятно, не рассматривая их как добычу, но то обычные животные.

Я твердо смотрела в глаза ирбиса, не позволяя разорвать зрительный контакт. Вот сейчас и выясним, что к чему. Если Кайен (а это его зверь, я не сомневалась) не потерял себя, перекинувшись в звериную ипостась, то совсем скоро я это пойму. Если же нет, то… Ни одно животное, даже самое умное и выдрессированное, не в состоянии долго выдержать человеческий взгляд.

Когда снежный барс растерянно отвел глаза, я испытала что-то похожее на разочарование. Жаль. Хотя…

— Иди сюда, котик, — снова позвала я его, подманивая.

Ирбис приподнялся и с таким выражением на морде, словно он в глубочайшем шоке от происходящего, двинулся ко мне. Подошел и замер «лицом» к лицу. Я не шевелилась, позволяя ему обнюхать меня, не отвернулась, хотя было щекотно от его горячего дыхания и усов, задевающих кожу. Чуть вздрогнула, когда горячий влажный язык царапающе лизнул меня в щеку.

— Сидеть! — скомандовала тихо, но добавив в голос властных ноток.

Зверь снова плюхнулся на зад и посмотрел на меня чуть ли не с укором, но при этом его изумление буквально зашкаливало. Похоже, к нему никто и никогда не применял на практике приемы дрессировщиков.

— Умница, — едва слышно произнесла я, пристально глядя в его глаза — Ты молодец. Я сейчас поглажу тебя. Нравится, когда тебя гладят? А когда за ушком чешут?

Снежный барс мотнул головой, словно не веря в происходящее.

— Тебя ни разу не чесали за ушком? Это нужно исправить. Это приятно, тебе понравится…

Пока он не опомнился, я медленно подняла руку, едва касаясь шерсти, провела по загривку, переместила пальцы к правому уху и легонько почесала там. От нежданной ласки его аж передернуло, но мою руку он не скинул, не оскалился, а вытаращился куда-то в пространство и замер, прислушиваясь к ощущениям.

Минут пять я молча почесывала огромного пятнистого кота за ушами, перебирала его густую пушистую шерсть на загривке. Когда вдруг раздалось рокочущее густое мурлыканье, я едва не вздрогнула от неожиданности. А вот барс, похоже, сам растерялся от того, что сейчас сделал. Он перестал мурчать, уставился на меня и — клянусь — в его глазах читалось что-то типа: «Это я?! Это я только что мурлыкал?!»

— Хочешь, пузико почешу? — тихонько спросила я, сдерживая смешок. — Лотти это очень нравилось. Уверена, и тебе придется по душе.

Ирбис тряхнул головой, взглянув на меня ревниво и с неодобрением, но вдруг растянулся на ковре во весь рост. Помедлил и перевернулся на бок, из чего я сделала вывод, что бока мне точно разрешено почесать, а там видно будет. Все же не обычное животное, какая-то толика человеческого разума у оборотней точно остается. Будь это дикий зверь, так быстро он бы не пошел на контакт.

Я медленно, чтобы не спугнуть и не вызвать агрессии (все же зубы и когти там о-го-го какие), перебирала пальцами, смещаясь к белоснежному животу. Пришлось и самой пересесть так, чтобы нам обоим было удобно. Сначала зверь прислушивался к своим ощущениям, а потом вновь басовито замурлыкал.

Занятно все же… Я знала, что у снежных барсов строение гортани не позволяет им рычать, мяукать или выть. Но, похоже, «мурчалка» у кошек любых видов расположена где-то не в гортани, и потому вот этот огромный пятнистый кот сейчас свободно мурлыкал, от чего под моими пальцами чувствовалась вибрация.

— Хочешь, расскажу тебе сказку? — спросила я, не ожидая ответа, разумеется.

Но ответ тем не менее последовал в виде дернувшегося хвоста, брошенного быстрого взгляда полуприкрытых синих глаз и ставшего тише мурчания. И я негромко заговорила, продолжая перебирать густой мех:

— Когда-то давно жила-была одна маленькая девочка. Судьба у нее была не так чтобы радостная. Ее подкинули к одному из фургончиков бродячего цирка в совсем малом возрасте. Циркачи, что удивительно, ребенка не выбросили, но и нянчиться с ней никто не горел желанием. Да и было ли у них на то время? Гораздо лучше они следили за дрессированными животными, которые приносили им прибыль.

А девчушка… Никому она не была нужна, никто ее не любил. Кидали изредка немного объедков, чтобы с голоду не померла. Зато тумаков и затрещин прилетало ото всех, у кого в тот момент было плохое настроение. Особенно доставалось от директора этого передвижного цирка. Однажды, когда он напился и горел желанием кого-нибудь поколотить, ему на глаза попалась чумазая тощая малявка. Чем не подходящая мишень? Сдачи точно не даст, пожаловаться никому не сможет, ведь говорить-то еще толком не умеет, да и деваться ей некуда. Вот и…

Малышке удалось вырваться, и она кинулась прятаться в сторону клеток с дикими животными, рыдая и задыхаясь от бега. Роста она была маленького, так как жила впроголодь и почти не росла, и тощая была по той же причине. Скелетик, обтянутый кожей, в грязном ветхом тряпье. Отчаявшись спрятаться от страшного злого пьяного дядьки, кроха просочилась между прутьями одной из клеток и бросилась к живущему там животному. Что уж творилось в тот момент в голове у перепуганного ребенка? Сложно сказать. Наверное, в ту минуту большая полосатая оранжевая киса с длинным хвостам казалась меньшим злом.

А тигрица Лотти, вероятно, просто растерялась от бесцеремонности маленького человеческого детеныша, метнувшегося к ней и забившегося между ее лап. Может, просто опешила и потому не откусила сразу же мелкой нахалке голову, а может, проснулся вдруг материнский инстинкту довольно старой уже кошки, у которой никогда не было своих котят… Но как бы то ни было, тигрица не только не напала на маленького человечка, но придвинула его к себе лапой, прижимая к мягкому животу, а на вопящего у клетки директора зарычала так, что тот буквально отлетел на безопасное расстояние. Разъяренный пьяница сплюнул в сердцах, заявил, что пусть Лотти жрет эту тощую немочь, раз уж ей захотелось человечины, и ушел. Даже не подумал позвать кого-то из дрессировщиков и попытаться спасти ребенка.

А тигрица и человеческая девочка подружились. Малышка пряталась в клетке при любой опасности и спала там по ночам, свернувшись калачиком у мягкого пушистого бока Лотти. Гладила свою звериную приемную маму, чесала за ушком и жаловалась на свои горести и беды. А та вылизывала своего приемыша большим шершавым языком и оставляла хорошие кусочки мяса. Зверя кормили намного лучше, чем приблудного чужого ребенка. Девочка забирала эти мясные ломтики, жарила на прутиках у костра, когда никто не видел, и съедала. Потому, наверное, и выжила вопреки всему.