Читать книгу "Война упущенных возможностей - Макс Гофман"

На нашем фронте поражение русских сказалось в том отношении, что русские стали снимать войска для отправки их на юг. Мы не были достаточно сильны для того, чтобы везде этому воспрепятствовать. Со своей стороны, мы могли пока лишь делать то же самое для подготовки операции. Вопрос был лишь в том, где ее начать. Этот вопрос вызывал у нас в штабе оживленные споры.

Я с самого начала стал на ту точку зрения, что нам теперь, может быть, в последний раз представляется возможность нанести русским решительный удар. Наступление Макензена все равно остановится, так как наступать ему приходится все время фронтально, и нельзя будет нанести решительного поражения русским войскам. Единственным незащищенным крылом является русское правое. Против него-то и следует предпринять большую обходную операцию, причем нужно забирать так глубоко на север и восток, чтобы русский центр, все еще стоящий впереди Варшавы на Равке и Бзуре, не смог уйти от удара и был бы отрезан. Поэтому я предлагал все свободные силы нашего фронта, увеличенные по возможности войсками с запада, сосредоточить на левом крыле 10-й армии, взять коротким ударом Ковно и затем двинуться на Вильну, в тыл главных русских сил. Я и теперь стою на той точке зрения, что эта операция привела бы к желанной цели, то есть нанесла бы решительное поражение русским армиям.

Майор Бокельберг, помощник начальника нашего оперативного управления, пользовавшийся особым доверием генерала Людендорфа по своей службе в Главном генеральном штабе, защищал – правда, частным образом – план наступления через реку Бобр в обход Оссовца. С майором Бокельбергом у меня произошел спор. Я считал такое наступление в корне неправильным и обреченным на неудачу, так как в болотистых низинах реки Бобр мы не в состоянии были бы поддержать действия пехоты всей силой нашей артиллерии. Майор Бокельберг возражал, что захват Ковно потребует слишком много времени. Насчет этого последующие сообщения показали, что я был прав: почти против желания, во всяком случае без подкреплений, мы взяли Ковно в десять дней. Если бы мой план наступления на Ковно был принят целиком, то срок этот был бы, может быть, еще короче. В возникшем споре Людендорф был на моей стороне.

Вести наступление западнее Ломжи нами всеми было признано нецелесообразным. Правда, таким образом тоже можно было бы заставить русских уйти из Варшавы, но это не привело бы к решительному поражению их. Если бы мы продолжали наступление на запад, русские успели бы выпрямить излучину своего фронта, и нам пришлось бы, совершенно как генералу Макензену на юге, обратиться к чисто фронтальному натиску.

Подготовка к операции на ковенском направлении уже была начата, диспозиция войскам нашего фронта уже была готова, как вдруг фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф вызваны были на 1 июля в Познань для доклада кайзеру.

Мы с генералом Людендорфом не сомневались в согласии кайзера с планом ведения операции через линию Ковно – Вильна.

Людендорф условился со мной, что после доклада кайзеру он мне позвонит, и я приступлю тогда к рассылке готовой диспозиции.

Долго я ждал звонка, но когда генерал Людендорф наконец позвонил, то я узнал, что следует задержать рассылку диспозиции, так как план уже изменен. Оказалось, что кайзер принял предложение генерала Фалькенгайна; оно гласило, что генерал Гальвиц должен прорвать русский фронт, расположенный против него, и продолжать наступление против реки Нарев.

Мне показалось тогда, что таким образом была упущена последняя возможность нанести русским полное поражение. Как ни хорошо развивалась бы операция генерала Гальвица, единственным ее результатом было бы оставление русскими Варшавы и отход их выгнутого центра из Польши.

13-го числа армия Гальвица изготовилась к атаке русских позиций по обе стороны Прасныша.

Благодаря превосходным мероприятиям штаба 12-й армии атака удалась блестяще, русские позиции были прорваны, и 17-го числа армия достигла Нарева. Тут, конечно, последовало некоторое замедление. Пултуск и Рожаны взяты были 23 июля, 4 августа взята была Остроленка и перейден был Нарев на широком фронте. Затем правое крыло обратилось против Ново-Георгиевска и Згержа.

8-я армия также перешла в наступление своим правым крылом и достигла после горячего боя Нарева, где она натолкнулась на упорное сопротивление русских, которые должны были выиграть время для отхода от Варшавы. Произошло то, что мы предвидели: лишь только русское командование убедилось в невозможности парировать удар 12-й армии, как оно немедленно приступило к очищению Польши.

Русские войска, расположенные на фронте 9-й армии и против отряда генерала Войрша, были уже ослаблены переброской подкреплений на юг. Обе эти армии здесь также одновременно перешли в наступление. Под Ильжанкой и Радомом отряд генерала Войрша натолкнулся на сильнейший русский арьергард, который ему удалось оттеснить за Вислу, севернее реки Пилицы. На фронте 9-й армии, так же как и на левом фланге, других серьезных боев не было.

Между тем войска, подчиненные командующему Восточным фронтом, в половине июля опять перешли в наступление и победоносно продвигались вперед.

10-я армия также продвинулась в ковенском направлении и оттеснила русских за Лесну.

В это время генерал Людендорф вновь обратился в Ставку, указывая, что наступление генерала Гальвица привело только к результату, предсказанному штабом Восточного фронта, и что, как и до сих пор, продолжение этого наступления серьезного успеха принести не может. Людендорф вновь предложил сосредоточить в районе 10-й армии все, что можно было выделить из войск 8-й и 12-й армий и из отряда генерала Войрша, взять сосредоточенными силами Ковно и ударить на Вильну.

Безусловно, такая операция имела бы и теперь еще очень большое значение, хотя я этим не хочу сказать, что таким путем нам удалось бы нанести русским войскам решительное поражение, то есть такое, которое заставило бы царя серьезно подумать о заключении мира.

Предложение генерала Людендорфа вновь было отклонено; Верховное командование приказало продолжать наступление в прежнем направлении, но командующий Восточным фронтом остался при том мнении, что следует взять Ковно и продвигаться возможно дальше левым крылом подчиненных ему войск. 8-я и 12-я армии были по приказу Верховного командования усилены двумя дивизиями, взятыми с запада; командующий Восточным фронтом выделил также две дивизии из 9-й армии.

Во время отступления русское командование, очевидно, руководствовалось примером 1812 года: русские разрушали не только пути сообщения, но и предавали огню города и деревни и угоняли за собой людей и скот. Хотя это и непонятно, тем не менее надо думать, что этим они хотели, очевидно, доставить нам побольше затруднений, – иначе эти мероприятия были бы бесцельной жестокостью против собственного народа. Удивительно, что сравнения с 1812 годом часто попадаются и теперь еще в германской литературе. При этом упускается из виду, что при нынешних путях сообщения не существует тех трудностей, с которыми приходилось бороться Наполеону. Если бы в его распоряжении были железные дороги, телефоны, автомобили, телеграф и аэропланы, то он и до сих пор еще был бы в Москве.