Читать книгу "Шоколадный паж - Анна Данилова"

Не выдержав, она все же позвонила в дверь, где еще не так давно жила ее подружка Люба.

Дверь открыла Елена Андреевна.

– Любы нет, – сказала она с трагическим выражением лица. – Ты проходи, поговорим… Я вот что думаю, Верочка, надо в милицию заявлять… Люба не такая девушка, чтобы исчезнуть и не дать о себе знать. Она дисциплинированная, аккуратная, я ей всегда доверяла… И если она не может мне позвонить, значит, действительно не может. Ты понимаешь, о чем я?

– А вы звонили…

– Да куда я только не звонила, – сердито отмахнулась она. – И не только звонила. Я же была у этого жирного борова, Николаиди… Так он ничего не знает. Говорит, что после того, как Любушка накрыла им стол, отпросилась куда-то, вроде бы ей кто позвонил. Она спешила, он говорит.

– А что, если у нее молодой человек появился? – Вера почувствовала, как все ее разбитое лицо начинает болеть от прилившей к нему крови. Не в ее интересах сейчас было обращаться в милицию. Прости, подружка…

– Ну и что? Позвонила бы и сказала, так, мол, и так, Елена Андреевна, я на даче или в каком-нибудь Оренбурге, я не знаю… Я же сама была молодая и тоже покуролесила в свое время. Влюбилась в парня и укатила аж в Грузию, во как! Меня тоже, правда, искали, и я не сразу позвонила, но все равно – позвонила! – Она шумно вздохнула: – Я ведь и в морги звонила, и в больницы… Неприятное это дело… Ее нигде нет.

– Значит, жива!

– Подождем еще немного… Чайку хочешь?

И Вера, чтобы уж до конца не чувствовать себя свиньей по отношению к погибшей Любе, да и к ее хозяйке, приняла приглашение.

Глядя на треснутый заварочный чайник Елены Андреевны, ее заштопанную шаль, застиранную куцую сиреневую кофточку, засахаренное вишневое столетнее варенье в пожелтевшей чашке, которое она отправляла в рот кривой алюминиевой ложкой, Вера, окидывая брезгливым взглядом всю убогую обстановку ее маленькой квартиры, лишь усмехнулась про себя: «Ну уж нет, так я жить не собираюсь и сделаю все, чтобы обеспечить себя к старости так, чтобы мне до самой смерти хватило и на содержание приличной уютной квартиры, и на хороший кусок мяса, и на лекарства, и на то, чтобы вообще ни в чем себе не отказывать. Жизнь-то, она одна…»

Глава 4

Пригород Саратова, 2000 г.

В машине она много спала, устроившись на подушках и прикрывшись пледом. Иуда по дороге заехал в супермаркет, где закупил провизии и по ее просьбе кассеты с классической музыкой («Знаешь, хочу успокоиться и попытаться уснуть»). Ехали молча – она не могла говорить, хотя чувствовала, что Иуда ждет ее откровений взамен на его сочувствие. Сначала слезы душили ее, а потом усталость взяла свое, и Валентина крепко уснула. Проснувшись глубокой ночью, она поняла, что машина стоит. Было тихо и темно.

– Иуда! – позвала она. – Ты где?

Он пробормотал что-то впереди нее. Вытянув ноги, она поняла, что пролежала в одном положении несколько часов. В животе мягко и упруго колыхнулось, словно тоже повернулось на другой бочок. Малыш, потерпи немного, все будет хорошо. Она улыбнулась своему внутреннему и только им двоим услышанному разговору с ребенком и подумала о том, что уже не так одинока, как была днем, в Москве… Но тут же другое чувство, острое и тяжелое, пронзило ее, едва она вспомнила свой последний разговор с Кайтановым в милиции. Рыдания разрывали глотку, ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать волю рвущемуся наружу крику.

Она уже поняла, что Иуда, устав вести машину, заехал куда-то в лес, чтобы выспаться. Он был ответствен за нее, а потому не мог рисковать, глядя на трассу слипающимися гла-зами.

Валентина нащупала ручку двери, резко надавила на нее и в результате чуть не выпала из машины. Едва успела вскочить на ноги. Беременные женщины часто ходят по малой нужде. Валентина же забыла, когда с ней это было последний раз.

Она подняла голову и увидела ярко-синее небо, усыпанное звездами. Было прохладно, влажный воздух щекотал ноздри до тех пор, пока она не чихнула.

И тут же на звук словно из-под земли вырос большой и темный Иуда. Присмотревшись, она поняла, что на нем черный свитер.

– Привет, – сказала она. – Мне надо было…

– Я понял. Как себя чувствуешь?

– Нормально. Теперь нормально… Хотя не мешало бы перекусить и выпить горячего чая с молоком.

– Горячего нет, к сожалению. Но есть консервы, сгущенка, какие-то булочки, джем…

– Что это у тебя за кровь на руке?

– Да так… Ничего особенного, содрал заусенец, а теперь постоянно задеваю… Никак не заживет. Не бери в голову… Шпроты будешь?

– Буду. Я все буду.

Иуда включил в салоне свет, разложил сиденья и принялся готовить ужин. Валентина, наблюдая за тем, с каким рвением он кинулся выполнять ее желание, хотела схватить его за руку, усадить возле себя и рассказать ему все, все-все, начиная с того дня, когда она познакомилась с Либиным. Но этот разговор разбередил бы старые и, как ей казалось еще недавно, зарубцевавшиеся раны. Истерики было не избежать. А потому она продолжала молчать, лишь изредка, для поддержания разговора произнося ничего не значащие, обычные фразы, связанные с ночной прохладой, звездами, булочками и предстоящей дорогой. Иуда же, словно почувствовав ее нежелание затевать тяжелый для нее разговор о Кайтанове, тоже ограничивался темой Саратова, задавал ей дежурные вопросы, связанные с ее детством, родителями, учебой. Кроме того, она заметила, что он много пьет. «Ты что, селедки где-то наелся?» – проговорила она рассеянно, зная заведомо, что говорит полную чушь. Какая селедка, если человек из-за тебя почти ничего не ел весь день… Думая так, она испытывала к нему самые теплые чувства. Однако после ужина, когда они начали укладываться спать и Иуде было разрешено прилечь почти рядом с ней в машине, укрывшись отдельным пледом, Валентина вдруг ясно поняла, что, как только они приедут в Саратов, ей надо будет как можно быстрее избавиться от него. То, что она задумала предпринять в родном городе, шло вразрез с теми заботами и хлопотами, которые наверняка уже успел внушить себе этот добрый и чудаковатый Иуда. Он вовсе не обязан заботиться о ней до конца ее дней. Вот привезет домой, и все. Пусть возвращается в Москву и живет своей жизнью. Она возьмет с него слово, что он даже под страхом смерти не признается Кайтанову, куда делась Валентина. А то, что Лева станет искать ее, и первым, к кому он бросится за помощью, будет Иуда (их одновременное исчезновение из Москвы Кайтанов не сможет не заметить), не вызывало никаких сомнений. И он уже ищет ее наверняка, обзванивает общих знакомых, больницы… И рано или поздно он, конечно, вычислит, где она. Но это будет позже. А пока у нее есть время, и она сделает все, чтобы использовать его максимально. Она встретится со всеми друзьями Либина и проведет собственное расследование, чтобы выяснить хотя бы для себя, кто же виноват в смерти той девушки… И если выяснится, что ее убил все-таки Сергей (пусть даже по недоразумению, по глупости, случайно и нелепо), она постарается вычеркнуть его из своей памяти (он должен был в любом случае признаться хотя бы мне, своей жене– таков был ее вердикт), а его смерть воспримет как… Как что?