Читать книгу "Дурная слава - Фридрих Незнанский"

И почему-то мгновенно по руке пробежал ток. Наташа даже приостановилась, но спутник мягко, но твердо повел ее дальше. Когда они подошли к подъезду, он сунул ей в руку пакет:

— Вот, не вздумайте отказываться! Выпьете рюмку — и спать! А завтра я буду ждать вас в три часа дня у метро, понятно? Возражения есть? Возражений нет!

Наташа собралась как раз-таки возразить, но у подъезда возникла соседка:

— Наташенька? Привет, с Новым годом!

— Ага, и тебя, Надюша, — слабо улыбнулась Ковригина.

— Ну идем? Мужчина с нами?

— Нет, я пока отдельно, — с достоинством ответил усач и растаял в темноте.

— Интересный мужчина, — уже в лифте произнесла Надя, оценивающе разглядывая при этом Ковригину.

— Что, Надюша, я очень страшная? — улыбнулась Наташа.

— Господь с тобою! — замахала руками Надя. — Уставшая очень, это правда. Тебе бы сейчас на юг, в Египет.

— Самое время, — усмехнулась Наташа.

Они вышли — Надя направо, Наташа налево. Щелкнули замки, двери захлопнулись.

Войдя в квартиру, Наташа покормила кошку Дусю, которая «написана у нее на лбу», выпила коньяку — и не одну, а две рюмки. Закусила бутербродом с красной рыбой, поскольку в пакете обнаружился кусок семги, запила это добро валериановыми каплями и рухнула в постель.

Ночью мучили кошмары, она часто просыпалась, чувствуя, что ее знобит, пытаясь укрыться получше. Голова раскалывалась, но не было сил дойти до кухни и выпить таблетку. Утром она поняла, что заболела. Ртутный столбик поднялся до отметки 39,1.

Наташа откопала завалявшийся с прошлой зимы пакетик фервекса, жадно выпила горячий, пахнущий искусственным лимоном напиток и вернулась в комнату. «Хорошо, что сегодня не моя смена», — успела подумать она и заснула.

Ее разбудил звонок в дверь. Звонили настойчиво, подолгу давя на кнопку звонка.

«Какого черта?» — сердито думала Наташа, натягивая халат. Судя по тяжести в голове, температура опять полезла вверх.

— Кто? — хрипло спросила она.

— Наташа, ты жива? Это я, Надя. — Голос соседки звучал обеспокоенно.

— Ох, Надь, я заболела, — жалобно простонала Наташа и открыла дверь.

За спиной Надежды возвышался давешний усач с букетом хризантем. Наташа судорожно запахнула полы халата.

— Натусь, ты не сердись на меня, — тараторила Надя, — я вышла из парадного, смотрю, мужчина стоит. Я его узнала, он тебя вчера провожал. Он и спросил меня о тебе, вы же должны были встретиться, правильно? Вот… Он тебя не дождался и подошел к дому, не выбрасывать же цветы, смотри, какие красивые, а тут я выхожу. Он и спрашивает…

— Да что же мы ее на холоде держим? — строго произнес усач и решительно вошел в квартиру. Надя шагнула за ним. — У вас, Наташа, температура! Это видно невооруженным глазом! — пристыдил ее усач.

Господи, да как же его зовут-то…

— Виктор, вы раздевайтесь, — гостеприимно предложила Надя.

Однако! Что же это делается, люди добрые? Есть ни где-нибудь место, чтобы забыться и уснуть? Уснуть не дали. Сунули градусник, заставили лечь. Тем временем Надя обшмонала, выражаясь слогом Виктора, холодильник и аптечку, был составлен список необходимых покупок. После изучения градусника в список добавили еще пару лекарственных препаратов. После чего Виктор надел куртку и строго велел Наде не уходить до его возвращения. Надя поклялась.

Она сидела возле постели больной, выспрашивая, где это Наташка отхватила такого классного мужика? Ответы «отстань, я его знать не знаю, может, он маньяк», «ничего я не отхватывала», «да он небось женат» не удовлетворяли соседку.

— Не женат, я спросила.

— Когда это ты успела?

— Пока в лифте ехали.

— И он тебе паспорт показал?

— Дурочка, такие не врут.

— Всякие врут.

— Это тебе просто попадались «всякие». А этот, сразу видно, мужик что надо!

— Кому надо?

— Тебе!

— Мне уже ничего не надо. То есть мне завтра надо на работу, а я вся как мочало… Надя, дай поспать.

— Не спи, замерзнешь, — отвечала суровая Надя, — я ему обещала, что ты его дождешься.

— Это ты его дождешься…

Наташа отключилась.

Потом ее тормошили, впихивали в рот лекарство. Она послушно пила, захлебываясь, кто-то заботливо вытирал ее губы. И снова сон…

Когда она проснулась, в комнате горела настольная лампа, прикрытая платком, с кухни доносился запах вареной курицы.

Наташа поднялась, накинула халат, прошла на кухню. На плите тихо булькала кастрюля.

На столе были разложены таблетки. Стопками, как боеголовки. За столом сидел Виктор. Кошка Дуся нежилась у него на коленях, глядя желтыми глазами, как Виктор разгадывает кроссворд.

Славная картина! Не успеешь заболеть, как твое место в кошачьем сердце займет какой-то проходимец…

— Есть хочешь? — ласково спросил Виктор.

— Хочу, — удивилась Наташа.

— Садись, девочка, сейчас мы тебя покормим, правда, Дуся?

Кошка мурлыкнула. Интересно, это она сама ему сказала, что ее Дусей зовут?

Наташа сидела на кухонном диванчике, глядя, как почти незнакомый мужчина накрывает на стол, наливает бульон в бульонные чашки (откуда он знает, что они у нее есть и где стоят?), выкладывает на блюдо толстобокую курицу (и блюдо взял то, которое нужно), нарезает ее красивыми порциями. Кладет кусок Наташе, тут же что-то перепадает и Дусе, которая трется о его ноги, потеряв всякое кошачье достоинство и девичью честь…

Что, вообще, происходит в моем доме? Может, это вор? Может, пока я спала, он облазал ящики и стибрил единственное богатство: серьги да колечко, общей стоимостью три тысячи рублей? Впрочем, плевать! Так хорошо сидеть на диване, когда за тобой ухаживают, подкладывают кусочки, заглядывают в глаза. Три единицы дешевого золота за такое редкое удовольствие — это недорого!

После ужина (или обеда?) снова измерили температуру. Но Наташа и так уже чувствовала себя гораздо лучше.

— Ну вот, тридцать семь и две! Почти норма! Все равно прими еще на ночь колдрекс и не вставай завтра, ладно? Продукты все есть, лекарства тоже.

— Мне завтра на работу, — улыбнулась Наташа.

— Никакой работы! Речи быть не может! Хочешь, и позвоню твоему начальству?

— Пожалуй, еще не время, — стараясь быть учтивой, заметила Наташа.

— А, ну ладно. Так… Ну я тебя покормил, пойду, пожалуй.

Он аккуратно обошел ее и направился в прихожую.

— Жена ждет? — не удержалась Ковригина, провожая гостя.