Читать книгу "Долг - Гера Фотич"

Утренним ветерком унесло лепестки тюльпанов, только те, что на кровушку упали, лодочками остались покачиваться, на беду глядя. Одного цвета с кровью были, вместе и потемнели.

Как узнали мрази, что убили опера, стали со страху, каждый на себя вину брать — родство своё вспомнили, любили видать друг друга. Каждый клялся и божился, что именно он в сердце Вадима ножом ударил. Как только не хитрила прокуратура, не смогла доказать вину конкретного убийцы. Отпустили обоих.

Через неделю как дело приостановили за недоказанностью, бывшие подозреваемые пропали.

Верно, в деревню подались. Или дальше…. Сгинули.

Соседи их, считали ментов в этом виноватыми, но никого не оправдывали.

Глава 22. Юля

Сезонов Володя так в местное отделение и не перевёлся. Кто-то переманил его в районное управление, и теперь он изредка заезжал помочь в раскрытии особо тяжких преступлений. Хотя жили на соседней площадке, дома они практически не встречались. Служба!

Была весна. Третья или четвёртая работы Игоря в отделе, он не помнил. Да и вспоминать было некогда.

Вспоминали только дни рождения товарищей, да день уголовного розыска. В День милиции правильно гуляли только большие начальники. Они ходили на концерты, их поздравляли со всех трибун и телевизионных программ, вручали медали и ордена.

До земли награды доходили очень редко. Если только кто погибнет при исполнении, или тяжкое ранение получит. Поэтому, увешанные, как новогодние ёлки, кителя больших руководителей, вызывали у наивных оперов глубокое уважение.

Только Юшкин, попав в главк, узнает потом цену этим побрякушкам. Как они распределялись и кому за что давались. Не сможет там служить, уйдёт в бизнес, да и там не приживётся.

А пока некогда было смотреть по сторонам, любоваться природой, набухающими почками деревьев. Слушать пение птиц.

Становилось тепло, а значит, уличная преступность росла.

Бойдов дежурил на заявках в утро. Ночью пришла телефонограмма из больницы о доставлении девушки с химическим ожогом обоих глаз. Кто-то плеснул ей в лицо кислотой.

Больница находилась в центре. Игорь привычно положил бланки в свою, уже потёртую папку, проверил шариковую ручку и засунул её в потайной нагрудный карман. Наклонив голову вниз, увидел, что из-за пазухи тянется цепочка — удостоверение было на месте. Каждый раз, когда он видел её, чувствовал стыд и обиду. Он уже не помнил, какой министр придумал это новшество, чтобы милиционеры не теряли удостоверений.

Это напоминало Игорю детство. Когда мама пришивала варежки к резинке, продетой через рукава пальто. И они свисали, болтаясь из стороны в сторону, при любом движении, но в случае необходимости всегда были под рукой. Наверно тот министр тоже носил и очень любил такие варежки, которые не терялись…

Бойдов прижал левый локоть к телу — убедился, что пистолет в кобуре. Уверенно пошёл в сторону ближайшей станции метро. Он уже знал большинство больниц города, и не спрашивал, в каком корпусе располагается то или иное отделение.

Игорь и раньше не любил больницы. Теперь он их ненавидел. Ему казалось, что есть в них что-то заразное. Стоит один раз сюда придти самому, и через некоторое время тебя уже туда привезут. Неважно, с каким диагнозом.

Когда он ещё учился в институте, на третьем курсе решил навестить в больнице товарища, которому вырезали полипы. И что же? Через пару недель попал сам на месяц в другую больницу с грыжей. Только поправившись, ещё через месяц, скорая помощь увезла Игоря с гнойным перитонитом, который никак не заживал, и приходилось ходить с торчащей из живота трубкой. Хорошо, что отец работал тогда во Франции, и они всей семьёй поехали в Канны на лазурное побережье Средиземного моря. Там рана затянулась в две недели. Но наверстывать учёбу пришлось долго, дабы не брать академку.

Игорь позаимствовал у сестры халат, и направился в указанную палату. Там было шесть коек. Все они были заняты. Свою подопечную Игорь определил сразу по бинтовой повязке на глазах. Она лежала, укрывшись одеялом, так, что видна была только её голова. И молча, смотрела в потолок, если только, она могла что-то увидеть через повязку.

— Ой, девчонки, глянь, красавчик какой пришёл без цветов, с папкой! Видать мильтон! Будет показания брать! — улыбнулась, грубо прооперированной в детстве заячьей губой, молодая толстенькая деревенская женщина с круглым, как луна лицом, без каких либо видимых травм. Она сидела на постели, держась руками за штангу над кроватью. Закрывшись одеялом по пояс, и разглядывала Игоря.

Добрый день девушки, — поздоровался он, — извините, что вас побеспокою.

— Проходите, проходите, Вы верно к царевне несмеяне пожаловали! Остальные у нас в быту пострадали! — продолжала говорливая, наклоняясь вперёд и пододвигая Игорю короткой, но крепкой рукой белый табурет, — притензиев не имеют!

— Спасибо я сам, — Бойдов торопливо взял табурет, и, поставив его ближе к своей подопечной, осторожно сел.

Девушка, услышала, как стул коснулся её кровати. Вздрогнула.

Остальные больные, стали молча выходить в коридор.

Игорь видел, как девушка напряжённо вслушивается в шаги уходящих, будто старалась сосчитать по их количеству, сколько в палате народу.

— Они ушли? — тихо спросила она, неожиданно, высоким тоненьким голоском.

— Да, — тихо сказал Игорь, видя, что, говорливая, принципиально отвернулась к окну и осталась неподвижно лежать.

— Все? — повторила она свой вопрос.

— Да, — снова повторил он, поёжившись от необходимости лгать.

— Они меня не любят! — неожиданно плаксиво запричитала девушка скороговоркой, словно боясь, что не успеет сказать всё, что хотела, — Совершенно не обращают на меня никакого внимания, относятся ко мне будто я египетская мумия, ничего не расспрашивают. Вообще со мной не разговаривают. Зовут «Несмеяной». А мне так тяжело в этой темноте! Я никак не могу привыкнуть! Но доктор сказал, что всё будет хорошо. Вот только ранки заживут, и повязку снимут. А со зрением, всё будет в порядке. Вот посмотрите, повязка ведь чистенькая, правда? Не гноится. Значит, заражения нет. Ведь, правда? Вы верите, что всё будет хорошо? Ведь вы говорили уже с доктором. Что он Вам сказал. Ведь он сказал, что всё будет в порядке. Ведь так.

— Да, конечно, всё будет в порядке, — подтвердил Игорь, хотя с доктором он не общался и подумал, что действительно надо бы с ним поговорить. Затем официально продолжил:

— Юля Сергеевна, меня зовут Игорь Михайлович. Я из милиции, пришёл по поводу случившегося с Вами.

Девушка вжалась в постель.

Ей недавно исполнилось восемнадцать. Она казалась маленькой и худенькой в этой широкой белой постели, накрытая толстым ватным одеялом, в застиранном жёлтом пододеяльнике. Очаровательное личико, обрамлённое копной золотых волос, перечёркивалось белой повязкой на две половинки, не давая насладиться его прелестью. Малюсенькие, едва заметные точки редких веснушек на щёчках, укрупнялись к заострённому курносому носику и прятались под марлевую полоску, заманивая любопытные взгляды, скрытой под ней тайной. Но тайна эта сейчас носила трагический характер, и отдавала тягучим запахом йода, камфары и пихтового масла.