Читать книгу "Как хочет женщина. Мастер-класс по науке секса - Эмили Нагоски"

Все это справедливо и для сексуальных стимуляторов. В главе 2 я описывала, как механизм двойного контроля отвечает на стимулы, способные восприниматься и как возбудители, и как угроза. Речь шла о том, как мы учимся определять, к какой категории отнести тот или иной стимул — помните крысу и ее лимонный фетиш? И точно так же, как запах сыра или привкус жира воспринимается по-разному в зависимости от состояния мозга и внешних обстоятельств, интерпретация стимула как возбуждающего или подавляющего зависит от контекста, в рамках которого мы этот стимул получаем.

История со щекоткой — один пример. Представим теперь, что вы смотрите, как ваш партнер загружает стиральную машину. Если в этих отношениях вы чувствуете поддержку и эмоциональную связь, то такое зрелище может вызвать у вас эротические мысли. Но если вы недовольны тем, что, скажем, в последнее время заниматься стиркой приходилось в основном вам, то лишь подумаете: «Ну наконец-то!» — и никаких сексуальных фантазий.

Так же работает и механизм торможения: интенсивность его работы в конкретной ситуации зависит от того, насколько серьезны опасения получить инфекцию, передаваемую половым путем, и насколько серьезно вы воспринимаете такие болезни. Используете презерватив? Хорошо знаете историю сексуальных отношений и вообще медицинскую историю партнера? Уверены, что у каждого из вас только один партнер? Тогда воспринимаемый уровень угрозы ниже. Нет презерватива? Ничего не знаете друг о друге? Есть вероятность измены? Угроза выше. То же и с возможными социальными последствиями: существует ли риск, что пострадает ваш статус, репутация, сами отношения? Все это повышает воспринимаемый уровень угрозы в зависимости от того, насколько вероятны риски и к каким последствиям это приведет.

Научиться осознавать контекст, в котором ваш мозг формирует текущее восприятие мира как среды с сексуальным зарядом, и уметь максимизировать этот заряд крайне важно для повышения сексуальной удовлетворенности. В конце данной главы есть опросник, и он поможет поразмышлять о том, какие аспекты окружающего контекста влияют на ваше восприятие. В частности, вам нужно будет вспомнить три своих самых удивительных сексуальных опыта и три особенно неудачных момента, связанных с сексом, а потом подумать, почему вы оцениваете каждую из этих ситуаций именно так, принимая в расчет и внешние обстоятельства, и ваше внутреннее состояние. Обязательно найдите время и проделайте это упражнение. Вспомнить и обдумать хотя бы один позитивный и один негативный опыт очень полезно, чтобы осознать, в каком контексте ваш мозг склонен интерпретировать окружающий мир как позитивное и открытое для секса место.

Болезненное или эротическое?

Когда вы завязываете вашему малышу ботинки, а партнер шлепает вас по мягкому месту, это раздражает. А если он шлепает вас во время занятия сексом, вы воспринимаете это как очень-очень сексуальный жест. Контекст превращает ощущения, обычно распознаваемые как болезненные, вроде шлепков или настоящей порки, в эротические. Сексуальное «подчинение» предполагает доверие, отключение тормозов; вы позволяете партнеру взять контроль в свои руки. В этом откровенно эротическом, доверительном контексте, основанном на полной взаимности, мозг способен на необычную открытость, он готов интерпретировать почти любое ощущение как эротическое. Неудивительно, что в культурной среде, где женщине приходится слишком много времени проводить «на тормозе» и говорить «нет», мы фантазируем о том, чтобы полностью отключить контроль, довериться партнеру (отключить тормоз) и позволить себе просто воспринимать новые ощущения.

Секс, крысы и рок-н-ролл

Если вы настоящий ученый-зануда, что станет для вас самым убедительным подтверждением влияния контекста на восприятие мозгом чувств и ощущений? Давайте посмотрим, что происходит в мозге крыс, когда они слышат Игги Попа.

Вновь представьте себя подопытной крысой: на этот раз вы сидите в коробке с тремя отделениями [195]. Исследователи совершенно безболезненно вживили в ваш мозг крошечный зонд, благодаря чему теперь могут стимулировать прилежащее ядро мозга, или центры удовольствия. Этот крошечный участок отвечает за выбор вами направления движения: к чему-то или от чего-то. В первом отделении вашей коробки все обычно и знакомо, свет включен, относительно тихо. Если исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, вы выбираете реакцию приближения: принюхиваетесь, осматриваете все вокруг. Психолог Джон Готтман называет тип такого поведения «что это?» [93]. Любопытство. Исследования. Движение вперед. Когда исследователи активизируют нижнюю часть прилежащего ядра, вы демонстрируете избегание, или поведение типа «это что за черт?»: вы отворачиваетесь и топочете лапками. Страх. Избегание. Стремление убежать. Все это совершенно нормально, так и должна вести себя биомеханическая и отчасти дистанционно управляемая крыса.

Вы переходите в следующее отделение, где тихо, темно и пахнет домом. Вам тут очень нравится. Если в этом контексте исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, вы ведете себя так же, как и раньше: осматриваетесь и приближаетесь. А вот дальше происходит нечто странное: при воздействии на нижнюю часть прилежащего ядра вы тоже демонстрируете поведение приближения! В безопасной спокойной среде практически любая стимуляция прилежащего ядра вызывает поведение приближения!

Вот вы переходите в третье отделение, и включается суперъяркий свет и песня Игги Попа, причем уровень громкости постоянно меняется, и вы никак не можете к нему приспособиться. Тут все вызывает у вас серьезный стресс, как будто вы ботаник-интроверт в плохом ночном клубе. Если теперь исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, это не активизирует любопытства и не вызывает поведения приближения. Сейчас, в стрессовой среде, любое воздействие на прилежащее ядро вызывает поведение избегания типа «это что за черт?».

Говоря, что восприятие ощущения зависит от контекста, я как раз это и имею в виду. Старые с точки зрения филогенеза участки мозга («мозг обезьяны») способны проявлять реакции и приближения, и избегания, в зависимости от обстоятельств. В безопасной комфортной среде почти не важно, какой участок вы стимулируете, — все равно реакцией станет любопытство и желание. А в стрессовой или опасной среде, что бы вы ни стимулировали, возникает поведение избегания, тревожность и нежелание.

То, что контекст меняет отклик вашего мозга на секс, не значит, что «создать настроение» просто: стоит только зажечь свечи, надеть корсет и запереть дверь спальни. Речь о том, что, когда вы воспринимаете контекст как сексуально позитивный, почти что угодно вызывает у вас любопытство, поведение типа «что это?» и сексуальное желание. А когда контекст не так хорош в силу либо внешних обстоятельств, либо вашего внутреннего состояния, то практически не важно, насколько сексуален партнер, как сильно вы его любите или какое у вас белье — мало что вызовет у вас любопытство и желание.

В главе 4 я опишу эволюционные причины появления этого механизма, а пока давайте просто запомним: если при изменении контекста изменяется и ваше восприятие, это совершенно нормально. Так устроен мозг.

Вот вам загадка. Меррит, обладающая очень чувствительным тормозом, немало страдала из-за секса. Но у нее тем не менее живое сексуальное воображение, она долгие годы и читает, и пишет эротические тексты. Больше всего она любит и читать, и сама писать о мужчинах-геях и BDSM-отношениях («Пятьдесят оттенков геев», как она сама шутит). Чем-то ее привлекает образ двух мужчин, связанных общим эротическим танцем.