Читать книгу "Семь грехов радуги - Олег Овчинников"

– Ну, у тебя все? – отвлекает от размышлений Пашка. В голосе нетерпение, как будто телефонная трубка жжет ему пальцы.

– Почти, – обещаю. – Ты знаешь, у Маришки, похоже, только что был рецидив…

– Завтра! – тактично обрывает он. – Поговорим об этом завтра. Сейчас мне, извини, немного не до чего.

И трубка, вяло покачиваясь, как продавщица овощного отдела продмага, отправляется на базу.

И кой черт дернул меня напоследок проверить электронную почту? Все дела переделаны, заварочный чайник опустошен, предусмотрительно не заправленная кровать манит скомканным одеялом, модем попискивает, досылая последние килобайты на адрес заказчика. Мышка, кажется, сама ползет по коврику, увлекая за собой руку, курсор целится в иконку «конец связи», но промахивается, сонный, утыкается в соседнюю – «проверка новых сообщений».

И ведь сколько раз зарекался уже читать письма, написанные на абракадабрице! Хочешь, отправитель, быть прочитанным – потрудись немного, настрой кодировку. Не хочешь – отправляйся в удаленные! Имеются в виду не места, а… в общем, 'Deleted Items'.

Но в этот раз удержался, не отправил послание сразу в корзину, смутил адрес отправителя: [email protected].

Предчувствуя недоброе, курсор мышки тянется к меню. «Вид»… Клик. «Кодировка»… Клик. Выбираю человеческую. Двойной клик…

Ну вот, накликал!

«Приносим извинения за доставленные… в связи со сложным финансовым… всю оговоренную сумму… вынуждены ограничить размерами ранее выплаченного аванса… тем не менее надеемся… будем рады, если…»

Дальше не читаю. Противно, даже по диагонали.

Ладно, думаю, сейчас вы у меня порадуетесь! Хорошо, что заказ не успел до конца закачаться. Прерываю отсылку в последний момент. Сыроват материалец, сам вижу, нуждается в кое-какой доработке.

Сначала – название фирмы. Старательно стилизую последнюю Л в слове «ЭДИЛ», пока не получается почти полная П. Пусть знают – фрейдисты-перверзионисты! – что комплексы бывают не только торговыми. За последующие двадцать минут ваяю три живописных шедевра, два простых и один анимированный. Почесываю темечко, раздумывая, как бы их так представить на страничке, чтобы не бросались в глаза кому не надо. Или чтобы бросались, но не сразу…

Непрямой массаж мозга помогает быстро найти решение. Немного усложняю скрипт, привязываю картинку на заглавной странице к состоянию счетчика посещений. Теперь первые сто посетителей сайта смогут, как и планировалось изначально, полюбоваться на четырехкамерного бежевого красавца. Думаю, сотни заходов должно хватить заказчикам, чтобы вволю натестироваться, принимая у меня работу. Несколько иную картину увидит на своем мониторе сто первый посетитель. Холодильник-2 не будет уже выглядеть таким сверкающим и новым, вдобавок немного потеряет в росте. Когда число потенциальных покупателей холодильного оборудования перевалит за тысячу, их взорам предстанет холодильник-3, стандартный двухкамерный, посеревший, с наметившимися желтоватыми разводами. Явно БУ, но еще вполне терпимом У.

Но подлинное удовольствие от лицезрения сайта получит посетитель под номером десять тысяч и один. А также все, кто придет после. Их ждет сморщенный карлик с покатыми плечами, поставленный на зеленую скамеечку, чтобы казаться выше. Я рисовал его по памяти, именно такой холодильник стоял у нас в общаге, в комнате, непосредственно соседствующей с мужским туалетом. Фантастический агрегат имел привычку время от времени очень громко и резко взревывать. В такие моменты у несчастных, маявшихся животами за стенкой, разом наступал конец мучений. А мы – ничего, привыкли, даже не просыпались по ночам.

О, этот холодильник я знал, как облупленный, каковым он, строго говоря, и являлся. Облупленный, с облетевшей краской и покосившейся дверцей, из-под которой местами еще торчали завитки резиновой прокладки. Сирота, лишенный каких бы то ни было признаков завода-изготовителя. Сбоку дверцы были приспособлены ушки для навесного замка, но сам замок я рисовать не стал, он пропал где-то после первой сессии, и нам приходилось подпирать дверцу спинкой стула. Но стул я также не нарисовал и именно это обстоятельство натолкнуло меня на мысль сделать картинку анимированной.

На пятой секунде созерцания нарисованный холодильник «оживал». Ничем не сдерживаемая дверца приоткрывалась с жутчайшим скрипом – я даже не синтезировал этот звук, а только позаимствовал из одного мистического квеста, в котором подобным образом скрипела, откидываясь, крышка гроба… В конце концов, не мне, а заказчику принадлежит идея дополнить дизайн странички музыкальным оформлением!.. А когда я прописывал внутреннее содержимое холодильника, грудь мою стеснила теплая волна нахлынувшей ностальгии…

– И полторы сосиски, – любовно приговариваю я, добавляя завершающий штришок к суровому полярному натюрморту. – Да, да, полторы сосиски!

Наконец натюрморт закончен. Выпустившие мышку кончики пальцев подрагивают от возбуждения. Приятного, нужно признать. Если приступы вдохновения, схожие с тем, что я пережил в эти двадцать минут, участятся, мне, возможно, придется пересмотреть свое отношение к работе веб-дизайнера. В смысле, к творчеству.

Я быстренько собрал подредактированные файлы в архив и по новой отправил его на адрес заказчика. Не дожидаясь окончания процесса, погасил свет в комнате, отключил монитор и отправился спать с чувством перевыполненного долга.

«Бурбон!» – прочел я и задумался.

Спустя полминуты, ничего не надумав, еще раз перечел небрежное, размашистое «Бурбон!» и в недоумении покосился на автора записки.

Маришка спала, почти целиком «закуклившись» в оделяло, только голова наружу – губы поджаты, лицо немного ожесточенное, бледное. Вполне естественного, учитывая бессонную ночь, цвета.

Я снова не услышал, как она пришла, разделась, легла рядом… Предварительно нацарапав – судя по почерку, не включая света – несколько строк на выдранном из принтерного лотка листочке. Видно, сильно ее зацепило накануне, раз возникла потребность выговориться немедленно, не дожидаясь, пока я проснусь, пусть перед бумажным листком…

Но с какой стати ее с утра пораньше потянуло на американский кукурузный виски?

Тут я наконец проморгался. А может, просто проснулся окончательно и начал соображать. Вспомнил Маришкину манеру письма, как она загибает «д» кверху, а из «м» и «н» делает близнецов.

«Дурдом! – с третьей попытки прочел я и испытал облегчение. – Брошу эту работу к черту уеду в Урюпинск!»

Ну, слава тебе, все вроде встало на свои места. Правда, Маришкино пренебрежительное отношение к пунктуации делало фразу двусмысленной. То ли она собирается бросить к черту эту работу, то ли сама планирует к нему уехать, благо они с чертом, оказывается, земляки.

Бедная! – посочувствовал я. Пустословие, конечно, грех, но как быть тем, для кого этот грех – неотъемлемая часть повседневной работы? Работникам, так сказать, разговорного жанра? Ладно диджеи и всевозможные ведущие развлекательных программ, без них, в случае чего, можно обойтись, но как же врачи-логопеды, преподаватели риторики, адвокаты, политики в конце концов?