Читать книгу "После заката - Александр Варго"

Ходики висели на своем законном месте. Маятник повис неподвижно, стрелки не вращались…

Кирилл не успокоился: кухонным ножом попытался открыть дверцы, из которых в кошмаре с мерзким звуком вывалилось нечто ; дверцы не поддавались, наконец что-то хрустнуло — отворились… Внутри ничего непонятного и неприятного: кукушка — условная, стилизованная, больше похожая на чижика-пыжика. Механизм, выталкивающий птичку, сломался: сидела она боком, уставясь на Кирилла одним глазом, пыльная и понурая. Безобидная.

Ну и ладно. Можно поставить точку: сон, ничего общего с реальностью не имеющий. НИ-ЧЕ-ГО.

Теперь стоит одеться. А то картинка сюрреалистичная: часовщик с кухонным ножом и в костюме Адама. Одеться, и… — Кирилл невзначай опустил взгляд и закончил мысленную фразу чуть по-другому: и как следует помыться, ликвидировав следы ночных развлечений.

Холодной водой… б-р-р-р… Ничего, сэр, пора заново привыкать к прелестям сельской жизни.

2

Попить кофе (завтракать не хотелось) Кирилл вышел на крыльцо. Присел на лавочку, поставил рядом чашку — розовую в крупных белых горошинах, со слегка оббитыми краями.

Закурил, проигнорировав установленное Мариной правило: только вместе и только в определенные часы. Спать по утрам она любит долго, как минимум часа три-четыре в запасе есть, не учует… А утренний кофе и первая сигарета — сочетание идеальное, плевать на врачей с их факторами риска.

Раннее июньское утро в Загривье являло собой великолепное зрелище. Особенно отсюда, с высоченного крыльца. Солнце разгоняло с полей последние клочья тумана, росистая трава изумрудно сверкала… Деревня, вчера казавшаяся вымершей далеко не поздним вечером, уже проснулась и жила активной жизнью.

Профыркал куда-то знакомый ЗИЛ.

Неподалеку, в соседнем дворе, жизнерадостно горланил петух. Там же пропитой мужской тенорок вторил ему жизнерадостным матом.

Бойкая старушка гнала по улице стайку из десятка коз, среди которых отчего-то затесались две овцы с грязно-бурой свалявшейся шерстью; козы шли неохотно и все норовили остановиться, пощипать листья с придорожных кустов, — старушка подгоняла их, причем использовала в качестве хворостинки не что-нибудь, а тонконогую табуретку, которую волокла с собой. Прямо-таки пастораль, буколика: Хлоя, Хлоя, где твой Дафнис?..

Кирилл не любовался идиллическими картинками. Вглядывался в гриву — где, по словам Рябцева, добивали ополченцев из третьей дивизии… Из ДНО-3…

Из дивизии, которой здесь быть НЕ МОГЛО.

Рябцев мог перепутать номер, пусть и не производил впечатление человека, способного ошибаться и путать. Но мог.

В конце концов, какие у здешнего электрика источники информации? Рассказы отцов и дедов? Ага, так вот и сообщали все проходящие мимо красноармейцы и ополченцы местным жителям: номер части, фамилии командира, начштаба и комиссара, район дислокации и поставленные задачи. Вытягивались по стойке смирно и рапортовали. Бодрым голосом.

Однако главная-то деталь не могла укрыться от острого глаза местных: штатская одежда. Значит, добровольцы-ополченцы: пусть не дивизия, пусть истребительно-партизанский полк, пусть истребительный батальон, пусть батальон артиллерийско-пулеметный… Но в любом случае — ополченцы. Красноармейцы сорок первого года без шинелей и гимнастерок — нонсенс.

Беда в том, что дивизия и батальон несколько различаются численностью личного состава, раз так в пятнадцать… Трудно принять батальон за дивизию, даже малосведущему в военных делах человеку. Да и не останется после разгрома всего лишь батальона такой долгой народной памяти… И двадцать тысяч трупов по лесам-болотам не останется, даже для дивизии — многовато. Пусть цифра и преувеличена, все равно перебор…

Так что же за люди в штатском угодили в «Загривский котел»?

Не третья фрунзенская дивизия народного ополчения, ее боевой путь хорошо известен.

Но и никаких других дивизий, входивших в ЛАНО — Ленинградскую армию народного ополчения — здесь не было!

Равным образом никак не могли попасть под Загривье ополченцы Москвы — их дивизии носили свою, отдельную нумерацию, и использовались исключительно на московском направлении. И следы казаков-добровольцев, сведенных в Ростове кавалерийскую ополченскую дивизию, искать тут не стоит…

На левом берегу Луги, в предполье Лужского оборонительного рубежа ДНО вообще не действовали (по крайней мере официально) — лишь регулярные части Красной Армии.

Парадокс — не могли быть, но были. И погибли: неизвестно кто, вынырнувшая как из-под земли дивизия-призрак… Вынырнувшая и легшая обратно в землю.

Кирилл подозревал, что эта призрачная дивизия все-таки носила именно третий номер. Потому что знал: в хорошо известной истории третьей фрунзенской дивизии народного ополчения есть немало сомнительных моментов.

А называя вещи своими именами — необъяснимых.

3

Вообще-то главным увлечением Кирилла стала Зимняя война 1939–1940 годов.

Есть в нашей стране узкий круг историков-любителей, не отягощенных дипломами исторических вузов, но знаниями по избранной теме способных заткнуть за пояс любого профессионала. И Кирилл был в том кругу достаточно известен.

Немало довелось ему поколесить по местам былых боев на линии Маннергейма, приходилось бывать и в северной Карелии… Лазал по остаткам оборонительных сооружений, занимался самочинными раскопками. Перелопатил огромную кучу документов тех лет, и даже самостоятельно изучил финский язык! Не живой, разумеется — болтать на житейские темы с жителями Суоми не смог бы. Однако свидетельства людей, участвовавших в давних боях с той стороны, читал в подлинниках свободно, все реже заглядывая в словарь…

Публиковал статьи, и в бумажных изданиях, и в интернете… Но главным результатом трудов стала изданная два года назад небольшая, скромно оформленная книжка под названием «Суванто-ярви» — почти неизвестная история ста дней кровопролитнейших и бесплодных для советской стороны боев на берегах озера, ныне именующегося Суходольским. Книга вызвала яростные споры (все в том же узком кругу) — а это ли не свидетельство успеха?

Конечно, финансовому благополучию напечатанный за свой счет опус не способствовал — большая часть мизерного тиража раздарена, пара не распакованных пачек все еще пылится на антресолях…

Как ни удивительно, Марина, более чем скептично относящаяся к увлечению мужа, — затею с книгой лишь приветствовала. Неужели статус супруги писателя показался столь привлекательным?..

Интересовался Кирилл и затянувшимся эпилогом к Зимней войне — боевыми действиями между советскими и финскими войсками в 1941-44 годах. В документах, касающихся тех событий, он и обнаружил первую странность, касающуюся третьей дивизии народного ополчения…

Два полка из помянутой дивизии появились в конце лета под Олонцом — держали оборону против финнов, наступавших к Свири. Почему лишь два? — удивился Кирилл. Где третий? Третий на финском участке фронта не обнаружился, следы его отыскались в сотнях километров южнее, на Гатчинском направлении.