Читать книгу "Большая волна - Галимов Брячеслав"

– Я не считал, мой повелитель.

– Одного, двух, десятерых?

– Видимо, около десяти человек, мой повелитель.

– Мне об этом не докладывали. Люди так забывчивы в отношении чужих успехов, – усмехнулся князь.

Такэно промолчал.

– Ладно, можешь идти, – сказал ему князь. – А завтра мы отправимся в путь: ты будешь сопровождать меня в числе других моих людей в паломничестве в горный монастырь Микото. Ты не спрашиваешь, зачем я беру тебя с собой?

– Ваше приказание священно для меня, повелитель. Я не смею задавать вам вопросы.

– Какой скромник! А недавно еще дерзил мне, мальчик из бедной рыбацкой деревушки! Ничего, Такэно: тот, кто хорошо служит, будет вознагражден, – ты запомнил эти слова из сегодняшней пьесы? Очень многие еще будут завидовать тебе… Ступай, и завтра на рассвете будь готов к отъезду!

Дым от свечи

Единственная дорога, ведущая в монастырь Микото, заканчивалась у подножья горы. Дальше к монастырю надо было идти пешком по крутой тропинке, вначале через лес, а ближе к вершине – по открытому склону с густой травой и редкими вечнозелеными кустарниками.

К воротам монастыря вела гранитная лестница. По обеим ее сторонам земля была расчищена от травы и на ней лежали камни, которые напоминали об основных образованиях земной поверхности: камни с острыми зубчатыми краями были скалами; округлые, покрытые мхом – долинами; галька и песок – дном реки, озера или моря. Перед самыми воротами была маленькая площадка, выложенная плитами более темными, чем гранит лестницы, а по краям стояли четыре каменные чаши, которые были наполнены чистой прозрачной водой. Здесь можно было совершить омовение и обозреть великолепную панораму окрестных гор и долин.

Ворота монастыря всегда были открыты для всех страждущих и ищущих, – но прежде чем отвести паломников к святилищам, молчаливый привратник указывал на три скульптуры над аркой входа. На одной из них монах зажимал себе рот, на другой закрывал глаза, на третьей затыкал уши. Это было намеком для паломников: лишь тот, кто не говорит ничего дурного, не видит ничего дурного и не слышит ничего дурного – может вкусить плоды мудрости и добродетели. В противном случае, он напрасно потратил время, поднимаясь в гору, ибо чистый ручей станет мутным, впадая в грязном море…

Свита князя осталась внизу, к монастырю повелитель поднялся только с Такэно. В простой одежде и без оружия князь вошел в святую обитель. Привратник узнал повелителя здешних мест, но ничем особенным не отличалось приветствие монаха: он поклонился князю точно так же, как кланялся нищему, посетившему монастырь, – глубоко и почтительно, но без подобострастия. Князь сказал, что хотел бы побеседовать с настоятелем, и монах, не удивившись и не задавая никаких вопросов, пригласил его следовать за ним.

Вначале они прошли по длинной галерее, которая опоясывала монастырь между двумя стенами, внешней и внутренней, – шли они медленно, по направлению движения солнца; монах часто останавливался и читал молитвы. Затем, уже на территории монастыря, паломники поклонились святым реликвиям, и лишь после этого монах привел их к келье настоятеля.

Такэно остался у дверей, к настоятелю князь пошел один; ждать пришлось недолго – вскоре двери раздвинулись и князь вышел. Выражение его лица было несколько растерянным; с непонятной усмешкой он сказал Такэно, что беседа окончена.

– Мы заночуем в монастыре, – сообщил князь, и, не сочтя нужным прибавить к этому хоть единое слово, направился в покои, где обычно останавливались паломники.

Монах принес князю и Такэно ключевую воду, лепешки и отварную рыбу; потом притащил два одинаковых матраца, набитых рисовой соломой, два деревянных подголовника и две узкие длинные подушки, тоже наполненные соломой. Спросив, не нужно ли еще чего-нибудь и получив отрицательный ответ, он удалился.

– Не очень хорошая ночевка, но лучше, чем в поле зимой, – заметил князь, укладываясь на своем матраце.

– Да, повелитель, – согласился Такэно и оглянулся с беспокойством на бумажные двери и широкие окна комнаты.

– В чем дело? – спросил князь. – Чем ты обеспокоен?

– Нет, ничего. Пустое, мой господин.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать, – строго сказал князь.

– Мне стыдно признаться. В детстве я был напуган одной сказкой – из-за нее меня долго мучили ночные кошмары.

– И до сих пор боишься? Где-то в глубине души, да? – без тени усмешки сказал князь. – В этом нет ничего постыдного. Впечатления детства самые сильные, они сопровождают нас до самой смерти. Расскажи мне эту сказку, я хочу знать, почему ты боишься ночевать в монастыре.

– Это сказка о монастырском монстре и в ней идет речь как раз о той обители, в которой мы сейчас с вами находимся.

– О монастыре Микото? Странно. Я никогда не слышал о нем никаких историй. Но я рос во дворце, а ты в хижине. Видимо, в хижинах больше знают о мире, чем во дворцах. Рассказывай!

– Слушаюсь, мой повелитель… «В одной горной деревушке жила бедная крестьянская семья. Старшие дети помогали родителям выращивать рис, а младший сын Ками был слаб и не способен к работе. Зато он был смышленым, и родители решили отдать его в монастырь, чтобы после обучения Ками сделался монахом. Семь лет он провел в монастыре, а потом его попросили уйти за из-за того, что был он невнимателен и более склонен к рисованию, чем к монашеской мудрости.

Не знал Ками, что ему теперь делать: домой он вернуться не мог, там и без него хватало голодных ртов. И тут он вспомнил, что неподалеку расположен монастырь Микото – может быть, Ками примут туда прислугой?»

– Ага, Микото! Вот мы до него дошли! – воскликнул князь. – Но продолжай, я перебил твой рассказ.

– «Ками добрался до монастыря уже затемно. Его удивила странная тишина, царившая здесь. Не знал он, что монахи покинули Микото. Однажды вечером из сумрачного тумана возникла огромная крыса с горящими красными глазами и мерзким оскалом острых зубов. Монахи так испугались, что разбежались кто куда. Вскоре сотня храбрейших воинов отправилась в Микото, чтобы покончить с ужасным монстром, однако с тех пор их никто не видел.

Ками, не зная ничего этого, поднялся по ступеням монастыря. Лестница приветливо освещалась яркими фонариками, – они зажигались по колдовству, чтобы завлекать путников к дьявольской крысе, но Ками и этого не знал. Он, конечно, заметил, что в монастыре никого не было, но от усталости не мог сообразить, в чем тут дело. Он уселся на пол и решил подождать, пока кто-нибудь появится. Повсюду были видны пыль и паутина. Ками подумал, что здесь его обязательно примут прислугой, и он найдет, наконец, себе приют.

В углу Ками заметил бумажную ширму, кисти и чернила. Он очень обрадовался, потому что больше всего на свете любил рисовать. Схватив кисти, Ками стал рисовать первое, что пришло ему на ум, – кошек.

В полночь уставший Ками оставил свое занятие и прилег на пол отдохнуть. Он уже закрыл глаза, собираясь заснуть, как вспомнил слова из одной древней монашеской книги: «На ночь уходи из большой комнаты в маленькую». Раньше Ками не понимал смысл этого повеления, но сейчас почувствовал, что надо исполнить его. Уж очень зловещим показался Ками пустой темный зал!