Читать книгу "Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский"

Сам Осман успел проскочить снежный мост, скрывавший трещину от глаз и животных и полярников, и теперь изо всех сил пытался устоять на месте, чтобы не уйти в провал вслед за остальными собратьями. Своим мужеством и упорством он словно бы призывал людей опомниться, напрячь свои умственные и физические усилия.

Осознав, что только чудо спасло их от падения в трещину вместе с санками, полярники бурно суетились, пытаясь вытащить собак, спасти от падения сани и ослабить постромки, в которых задыхался Осман. Первым сознание прояснилось у Скотта. Он приказал быстро сбрасывать все с санок и приготовить запасную альпинистскую веревку. Срезав ремни с одного из спальных мешков, капитан с помощью Мирза подвел их под туго натянутую веревку, приподнял и, освободив таким образом Османа, сумел разрезать на нем хомут. Затем, прикрепив альпинистскую веревку к главному постромку, полярникам удалось вытащить и освободить одного пса, но при этом веревка так глубоко врезалась в ледовый склон, что тащить ее дальше люди уже были не в состоянии. Тогда Мирз предложил перебросить освобожденные сани через трещину, чтобы проводить дальнейшую спасательную операцию, находясь по обе стороны трещины.

Обвязав себя страховочной веревкой, Мирз спустился почти на два фута ниже и, находясь на одной из полок, прикрепил альпинистскую веревку к главному постромку. Только после этого спасение пошло активнее.

Но когда уже Мирз поднялся наверх, оказалось, что они спасли только одиннадцать собак из тринадцати. Выяснилось, что паре собак удалось вырваться из хомутов, но при этом они оказались значительно ниже остальных животных и сидели теперь на узеньком карнизике, тесно прижимаясь друг к другу.

Логика подсказывала, что их следовало обречь на гибель, к этому полярные странники и склонялись, однако Скотт решительно обвязал себя веревкой и потребовал спустить его к животным. Все попытки Уилсона и Бауэрса отговорить командира от этой опасной авантюры, при которой следовало спускаться почти на семьдесят футов вниз, ни к чему не привели. Там он снял с себя веревку, и одну за другой собак подняли наверх. Однако спасенные животные неосторожно подошли к соседней упряжке, и там началась такая ожесточенная грызня, что, увлекшись усмирением собак, полярники на какое-то время совершенно забыли о командире, который ждал своей очереди на узенькой полочке, нависавшей на краю настоящей бездны.

— Согласен, джентльмены: это были не самые приятные минуты в моей жизни, — признался потом капитан, когда с помощью товарищей выбрался из ледовой западни. — Но каждый из нас должен запомнить все детали этой операции, чтобы в будущем действовать более осознанно и профессионально.

13

Бесстрашно врезаясь в плавучие ледовые острова, барк выходил из бухты Мак-Мёрдо, чтобы взять курс на Землю Эдуарда VII. Уже за скальными отрогами мыса лейтенант Пеннел приказал спустить на воду китобойный баркас, чтобы высадить на берег группу полярников, в которую вошли два австралийских геолога — Гриффит-Тейлор и Дебенхэм, а также физик Райт и унтер-офицер Эдгар Эванс. В течение нескольких дней эта группа должна была исследовать подступавший к заливу горный массив, который пока что именовался «Западными горами».

Проводив полярных странников прощальными гудками, судно вырвалось на открытую воду и взяло курс на северо-восток. Но с борта «Терра Новы» еще долго видели, как по склону прибрежного ледника уходили в неизвестность четверо впряженных в санки людей, которые отсюда, с «плавучего осколка цивилизации», — как, прощаясь с командой, назвал судно Райт, — они казались брошенными на произвол судьбы и обреченными.

— Трогательное прощание, не правда ли? — остановился возле Кемпбелла командир судна Гарри Пеннел.

— Любой человек, которого мы способны увидеть посреди этого ледового безумия, будет воспринят как апостол мученичества, — холодно ответил лейтенант. — Хотя знаю, что Гриффит-Тейлор и Дебенхэм воспринимают эту свою небольшую экспедицию в полярные горы как подарок судьбы. Кому еще из коллег-геологов выпадет такая уникальная возможность — исследовать неизвестные горы посреди неизвестного континента? Так позволительно ли упускать такой случай?

Высокого роста, крепко сбитый и ладно скроенный, Виктор Кемпбелл самим присутствием своим способен был внушать спокойствие и уверенность. Еще недавно он исполнял обязанности первого помощника командира «Терра Новы», и штурману Пеннелу не раз приходилось наблюдать, с каким стоическим спокойствием этот лейтенант воспринимал удары стихии, как уверенно и профессионально руководил палубной командой. Когда этот могучий человек с резкими, словно бы грубо вытесанными неумелым резцом чертами лица, появлялся на палубе, даже самые отчаявшиеся способны были обретать надежду.

— Геологов можно понять. А что вы, моряк, ищете в этих ледяных пустынях? — Пеннел искренне считал, что, по справедливости, судном должен был командовать сейчас не он, а Кемпбелл, и не понимал, почему тот вдруг оказался в береговой команде Скотта.

— Того же, чего искали тысячи других моряков во все века и во всех частях света, — невозмутимо ответил Кемпбелл, — новых морей, новых земель, новых приключений. Заметьте, что всего этого в Антарктиде хватает, как-никак последний неисследованный континент.

Пеннел поднес к глазам бинокль и, в последний раз взглянув на уходившую по ледовому перевалу группу полярников, невольно передернул плечами: не хотелось бы ему оказаться сейчас в числе этих полярных бродяг.

— Не возникало мысли отказаться от антарктического эксперимента Скотта и прямо сейчас отправиться на судне в Новую Зеландию? — поинтересовался командир барка, не отрываясь от бинокля.

— Те, кому через несколько дней предстоит уйти из Антарктики, так по-настоящему и не познав ее, воспринимаются мной как изгнанники судьбы.

— Это мы, уходящие из этого вселенского ледового безумия, — изгнанники судьбы? — смеясь, покачал головой Пеннел. — Неубедительно вы как-то говорите, Кемпбелл, неубедительно.

— Вы — команда экспедиционного судна, и это объясняет ваше поведение. Я же говорю о тех, кто зачислен капитаном Скоттом в береговую партию экспедиции. Если так, чисто по-человечески, то мне хотелось бы оказаться сейчас в каком-нибудь отеле на новозеландском берегу Тасманового моря или на южноафриканском берегу Индийского океана. Но уверен: если бы кто-либо из офицеров решился на такое дезертирство из Антарктиды, через несколько месяцев он покончил бы жизнь самоубийством[24]. Ибо простить себе такое невозможно.

Пеннел угрюмо помолчал, как бы пристыживая самого себя за слабость, и сказал:

— Человеческое сознание остается таким же неизученным, как и этот ледовый континент. По себе знаю: на море тоскуешь по берегу, а на берегу — по морю, все никак не можешь определиться.