Читать книгу "Паладин душ - Лоис МакМастер Буджолд"

Его голос был глубок, но искажён болью, страхом или изнеможением. Однако говорил он на ибранском, языке Ибры, Шалиона и Браджара, а не на рокнари или дартакане — хотя и с северо-Шалионским произношением и рокнарскими интонациями.

Я не могу помочь тебе. Кем бы ты ни был, я не могу помочь. Молись своему богу, если хочешь спасения. Хотя я бы тебе не советовала этого делать.

Она вышла из потока лунного света, заперла двери балкона и поспешила к кровати как можно тише, чтобы не разбудить Лисе. Иста накрыла голову пуховой подушкой. Она скрыла всё, кроме того, что рейна не хотела видеть, — жгущие разум глаза. Когда она завтра проснётся, события минувшего дня покажутся сном по сравнению с этим. Она сжала пальцами простыни и стала ждать рассвета.

* * *

Когда на следующее утро после восхода солнца Лисе причёсывала волосы Исты, в дверь комнаты постучали и послышался голос Фойкса ди Гьюры:

— Миледи? Лисе?

Лисе подошла и распахнула дверь, ведущую в галерею, опоясывающую внутренний двор гостиницы. Фойкс, уже одетый по-дорожному, кивнул ей и поклонился Исте, которая встала за плечом своей горничной.

— Доброе утро, миледи. Мудрейший ди Кэйбон нижайше просит прощения, но он не в состоянии вести утренние молитвы. Ему очень плохо.

— О нет! — воскликнула Иста. — Насколько это серьёзно? Нужно послать в храм за целителем?

Виниаска гораздо меньше Валенды, достаточно ли велик местный Орден Матери, чтобы поддерживать целительство на должном уровне?

Фойкс потёр губы, чтобы не улыбнуться:

— Не думаю, что это необходимо, миледи. Может, он вчера съел что-нибудь не то. Или это… ээ-э… похмелье.

— Когда я в последний раз его видела, он не был пьян, — усомнилась Иста.

— Мм-м… ну, это было раньше. А потом он вышел со всеми из здешнего храма, и что ж, совсем уже поздно ребята его принесли. Нельзя сказать, чтобы можно было поставить диагноз через закрытую дверь, но, судя по стонам и звукам, доносившимся оттуда, я бы назвал это похмельем. До ужаса знакомо, вызывает массу воспоминаний. Слава богам, уже подзабытых воспоминаний, но всё же.

Лисе подавила смешок.

Иста хмуро посмотрела на неё и сказала:

— Замечательно. Скажи своим людям оставить сборы и отправить лошадей обратно к кормушкам. Вместо этого, мы пойдём на утреннюю службу в храм, а потом решим, ехать ли нам дальше… В конце концов, мы никуда не спешим.

— Отлично, миледи, — Фойкс кивнул, отсалютовал, развернулся и зашагал прочь.

Утренняя служба длилась час, но Исте показалось, что обряд укоротили, тем более что народу было немного, да и сам храмовый служитель имел бледный, нездоровый вид. После она с Лисе и Фойксом побродила по тихому городку. Ярмарочные палатки разбирали и складывали. Они прогулялись вдоль реки, по тем местам, где проходили скачки, и Фойкс уговорил Лисе дать полный отчёт о заезде, указав все мелочи, касающиеся лошадей и наездников, которые Иста едва ли заметила. Лисе объяснила, что её потрясающая скорость во второй части скачек была отчасти кажущейся: дело в том, что остальные кони к тому времени уже стали выдыхаться. Исту порадовало то, что их пятимильная прогулка совсем её не утомила, как это было в тот день, когда она решила сбежать из Валенды, и, судя по всему, дело было вовсе не в более подходящей обуви и одежде.

Мудрейший ди Кэйбон вышел из комнаты только после полудня, цвет его лица напоминал тесто. Иста взглянула на него, отменила все планы по отбытию на сегодняшний день и отослала беднягу обратно в постель. Он уполз обратно, жалобно бормоча слова благодарности. Отсутствие у него жара Исту успокоило. Диагноз Фойкса — похмелье — казался вполне обоснованным, потому что служитель появился к ужину, стыдливо пряча глаза, съел тост, выпил чаю и решительно отказался от разбавленного водой вина.

* * *

На следующее утро ди Кэйбон был на вид совершенно здоров, хотя утренняя молитва снова была зачитана из книжки. Отряд Исты пустился в путь, когда воздух ещё был прохладен, они пересекли вброд каменистую реку, держа путь на север, и начали подъём на холм, оставив Вианеску позади.

Местность, по которой они ехали, находилась на сухой стороне гор и отличалась скудной растительностью: кое-где росли сосны и вечнозелёные дубы, пространство между ними заполнял низкорослый кустарник, и то тут, то там из жёлтой листвы торчали камни. Почва была слишком бедна для земледелия, если не считать лоскуты рукотворных садов, террасами спускавшихся по склонам, но скоро и эта малонаселённая область вблизи Вианески стала совсем дикой. Дорога петляла вверх-вниз, и одна небольшая долина ничем не отличалась от другой. Иногда попадались старые мосты и акведуки, не в самом лучшем состоянии, пересекавшие ручьи, которые бежали с дальних вершин, возвышающихся по левую руку, но чаще всего кони и мулы пересекали потоки вброд по камням. У одного такого ручья чуть позже полудня они остановились перекусить. Главным даром этой части страны была вода — чистая, прозрачная и холодная.

К вечеру нужно было добраться до священного места, затерявшегося среди холмов, до деревни, где родилась служительница Матери, святая целительница, чьи чудесные деяния вершились уже вдали от этого места. Там, подумала Иста, когда их отряд двинулся дальше, они будут ещё незаметнее. Суслики, которые то и дело выскакивали на дорогу и неодобрительно фыркали, наблюдая за проезжающими, не станут писать доносы и пользоваться их именем, чтобы впоследствии привлечь побольше путешественников. После посещения деревни маленькой кавалькаде предстоит спуститься с гор к более простым дорогам равнин Шалиона. А потом повернуть на юг, к Баосии, к дому?

Иста не хотела возвращаться. Но как долго будет продолжаться это странное паломничество, как долго ей удастся удерживать подле себя этих молодых людей, бесцельно таская их по деревенским тропкам? Их скоро призовут выполнять более жестокий долг, ведь Шалионские лорды готовят кампанию на севере. Что ж, пусть все мы будем успешно увиливать от службы как можно дольше. Погода стояла мягкая, время года было подобрано весьма удачно; тёплый вечер дышал ароматом горного тимьяна и полыни. Скоро их сменит резкий запах крови, пота и железа.

Карабкаясь по лесистому склону, а затем устремляясь вниз, тропа стала шире. Ферда и ди Кэйбон ехали впереди, за ними — молодой гвардеец и Фойкс. Лисе пристроилась рядом с Истой, остальные тянулись следом.

Сначала Иста уловила волну эмоций, идущую извне, — горячую, липкую угрозу, боль и отчаяние, невозможность дышать. Секунду спустя её конь упёрся всеми четырьмя копытами в землю и, дрожа, замер. Он резко дёрнул головой и заржал.

Из тени деревьев появился медведь. Голова опущена, могучие плечи угрожающе напряглись, бронзовый мех, словно вода, переливался в вечерних лучах солнца. Для такого неуклюжего, неповоротливого животного он двигался невероятно быстро. Рёв рассёк тишину.

Все лошади и мулы принялись крутиться на месте и брыкаться. Молодой гвардеец Пежар, тот что ехал впереди Исты, полетел влево, когда его перепуганный скакун резко дёрнулся вправо. Рейна не успела увидеть, упал ли юноша, потому что её собственный конь взвился на дыбы, истошно ревя. Она попыталась придержать поводья, ухватиться за гриву, но поздно. Лука седла ударила в живот, животное ещё раз рванулось, быстро стала приближаться земля, встреча с которой вышибла дыхание. Оглушённая, Иста вскочила на ноги и попыталась ухватить ремень узды.