Читать книгу "Накануне мировой катастрофы - Юрген Граф"

Но самым пикантным было то, что этот профессиональный сказочник был председателем Общества друзей Маутхаузена, т. е. объединения бывших узников Маутхаузена. В этот лагерь было интернировано много испанских коммунистов, в том числе писатель Хорхе Семпрун.

Студентка: X. Семпрун известен и у нас в России. Относительно Э. Марко: если он не был в Маутхаузене, то не мог познакомиться там ни с кем из испанцев, которые действительно сидели в этом лагере. Вы сказали, что Э.Марко начал выступать со своими докладами в 1978 году; многие из бывших испанских узников тогда еще были живы. Разве не удивительно, что никто из них, и X. Семпрун в том числе, не разоблачили обманщика?

Ф. Брукнер: Вы посыпаете солью раны. В самом деле, кажется немыслимым, чтобы X. Семпрун не был в курсе обмана и чтобы об этом не знали также многие другие бывшие узники Маутхаузена.

Студентка: Почему же они молчали?

Ф. Брукнер: Вероятно, из антифашистской солидарности.

Если известность Э. Марко ограничивалась одной Испанией, то другой профессиональный лжец, который присвоил себе имя «Биньямин Вилькомирский», достиг славы всемирной. В 1995 году он произвел фурор своим «автобиографическим правдивым рассказом о Холокосте» под названием «Bruchstücke» («Осколки») . В этой книге автор утверждал, что родился в 1939 году в Риге, а потом из-за своего еврейского происхождения был депортирован в Майданек и Освенцим, где буквально пережил ад на Земле. После войны он переселился в Швейцарию, где был усыновлен.

«Осколки» были переведены на многие языки, и критики захлебывались от восторга. При этом от внимания непредвзятого читателя не могли ускользнуть ни крайне низкое литературное качество книги, ни абсолютная неправдоподобность описанных в ней событий. Например, автор рассказывает, как в начальной школе учительница показала картинку, на которой был изображен швейцарский национальный герой Вильгельм Телль, стреляющий из своего лука в яблоко, и спросила его, кто это. Он под влиянием своих ужасных лагерных воспоминаний ответил, что это эсэсовец, стреляющий в ребенка, за что одноклассники избили его.

Студент: Но это же просто смешно!

Ф. Брукнер: Да, смешно, но это не помешало книге «Вилькомирского» быстро войти в число мировой классики Холокоста. К сожалению, автор наслаждался славой всего три года. В 1998 году в цюрихском еженедельнике «Ди Вельтвохе» появилась статья еврейского журналиста Даниэля Ганцфрида, в которой он в пух и в прах разнес историю «Вилькомирского»: еврейское имя «Вилькомирский» присвоил себе сам, Майданек и Освенцим посетил лишь много лет спустя после войны как турист, а родился он не в 1939 году в Риге, а в феврале 1941 года в Швейцарии и был внебрачным ребенком некоей Иветты Грожан. Его мать назвала его Бруно, но впоследствии он был усыновлен нееврейской швейцарской парой Дессеккер .

После разоблачений в «Вельтвохе» за статьей Д. Ганцфрида последовала целая книга под названием «Он же Вилькомирский. Пародия на Холокост» . Журналисты всего мира покаянно били себя в грудь и упрекали себя, как они могли купиться на столь явный обман. Сам Д. Ганцфрид задавал в своей статье вопрос: не пропало ли у рецензентов «мужество собственного суждения»? — вопрос в изрядной степени лицемерный.

Студент: Почему?

Ф. Брукнер: Д. Ганцфрид совершенно точно знал, что будет с рецензентом, который осмелится плохо отозваться о «правдивом рассказе еврея, пережившего Холокост»: его разорвут на клочки.

Студент: Ну, вы преувеличиваете. Д. Ганцфрида же не разорвали на клочки!

Ф. Брукнер: Потому что он сам еврей! Еврей может гораздо свободней высказываться по вопросу о Холокосте, чем нееврей. Если бы какой-нибудь немец сказал хотя бы половину тех истин, которые изложил американский еврей Норман Финкельштейн в своем бестселлере «Индустрия Холокоста» , его несомненно обвинили бы в ФРГ в «разжигании вражды между народами» и приговорили бы к большому штрафу или посадили бы в тюрьму.

А Дессеккер, он же Вилькомирский, не еврей. Он присвоил себе в своей книге роль еврея, пережившего Холокост, а по еврейским понятиям это святотатство. Поэтому, очевидно, и было решено покончить с ним, и Д. Ганцфриду и «Вельтвохе» дали зеленый свет на совершение экзекуции. Кстати, и испанский обманщик Э. Марко тоже не еврей. Будь он евреем, ни один историк не осмелился бы его разоблачить, и даже если бы он сделал это, СМИ замолчали бы этот факт.

Студентка: То, что Э. Марко и Вилькомирский разоблачены как обманщики, еще не означает, что все свидетели — обманщики.

Ф. Брукнер: Безусловно, но тот факт, что явный лживый «рассказ свидетеля» повсюду приняли за чистую монету, говорит о многом. Атмосфера после Второй мировой войны была такова, что считалось преступным ставить под сомнение слова бывших узников концлагерей. Тот, кто делал это, как бы убивал жертвы вторично, так как претендовал на уникальность их судьбы преследуемых.

Студентка: То, что есть лгуны и жулики, которые извлекают из Холокоста свою собственную выгоду, меня не удивляет. Однако я убеждена, что газовые камеры были, хотя официальное число жертв, возможно, преувеличено.

Ф. Брукнер: Прошу вас обосновать это ваше убеждение.

Студентка: Если тысячи людей совершенно независимо друг от друга описывают в точности одни и те же вещи, невозможно, чтобы это было совпадением или обманом.

Ф. Брукнер: Совершенно с вами согласен.

Студентка: Ах, так? Значит, вы согласны со мной, что евреев убивали в газовых камерах?

Ф. Брукнер: Нет.

Студентка: Тогда я отказываюсь вас понимать!

Ф. Брукнер: Ваша аргументация опирается на ложные предпосылки. Во-первых, нет «тысяч свидетелей убийства людей газом», а во-вторых — и этот пункт гораздо важней, чем количественный, — показания свидетелей не совпадают.

Сначала по первому пункту. Пожалуйста, дайте мне определение, кого вы понимаете под свидетелем.

Студентка: Свидетель — это человек, который присутствовал при определенном событии и описал его.

Ф. Брукнер: Правильно. Но если вы начнете штудировать литературу о Холокосте, то быстро обнаружите, что нет «тысяч» бывших узников, которые утверждают, что присутствовали при убийстве людей газом и хоть с какой-нибудь степенью точности описывают эту акцию. Сколько таких свидетелей, сто или двести, я вам в данный момент не могу сказать. Но остается фактом, что в классических работах о Холокосте постоянно возникают одни и те же два-три десятка имен. С некоторыми из этих свидетелей мы познакомимся подробнее. Чтобы оценить достоверность свидетельских показаний в целом, в принципе достаточно взять показания этих сравнительно немногих образцовых свидетелей, на показаниях которых основывается вся картина Холокоста, и подвергнуть их критическому анализу.

Студентка: Вы намекаете, таким образом, что свидетели убийств в газовых камерах лгали сознательно?