Читать книгу "Человек как животное - Александр Никонов"

Раньше думали, что муравьи питаются этими листьями. Но все оказалось сложнее…

Выяснилось, что муравьи внутри муравейника разделывают листья на совсем мелкие кусочки, мочалят их челюстями, а затем каждый такой кусочек удобряют своими экскрементами и укладывают на пол. Это будущая грибница.

Подготовив таким образом теплицу, муравьи затем приносят рассаду — грибной мицелий — и производят посев. Вскоре появляются первые всходы. И вот тут не зевай! Сельский труд монотонен и тяжел — как раз для муравьев. Они каждый божий день занимаются прополкой, удаляя случайные споры и ростки менее питательных грибов, а также подрезают всходы основной культуры, чтобы не вырос обычный гриб с ножкой и шляпкой. Работникам нужно другое — белые бесформенные наросты, которые образуются исключительно на месте подрезов. Их-то муравья и едят. В «дикой природе» такие наросты из грибного мицелия не вырастают, поэтому можно смело сказать, что муравьи вывели искусственную агрокультуру.

Любопытно отметить, все группы специалистов — и фуражиры, и грибники, и рабочие, и «лекальщики», и «дровосеки» — работают на общее благо совершенно бесплатно, ударно, сознательно, по-коммунистически. Почему это не получается у людей, мы рассмотрим позже, в экономическом разделе. Но, может быть, уже сейчас вас на какую-то мысль по этому поводу наведет рассказ о термитах.

Дело в том, что термиты тоже знатные грибоводы. Они разбивают грибные плантации, кушают эти грибы, но переваривают их не до конца. У термитов существует коммунистический принцип — делиться с братом. Причем существует на физиологическом уровне — недопереваренную пищу, вышедшую из кишечника термита, потом поедает другой термит. Затем третий, пятый. И таким образом пища движется по всему термитнику, постепенно перевариваясь полностью. Как в едином организме! Поэтому обездоленных, бедных и голодающих в термитнике нет: все кормят друг друга дерьмом. Примерно так мы и жили в СССР, когда строили коммунизм. Но физиология у нас немножко другая, не столь «братская», как у термитов, поэтому коммунизм нашему виду построить так и не удалось. Хотя дерьма наелись изрядно…

Муравьи наловчились даже пользоваться «инструментами». В качестве таковых муравьи-ткачи, обитающие в Индонезии, используют собственные личинки. Дело в том, что личинки этих муравьев выделяют особое клейкое вещество, похожее на паутинку. Муравьи, которые строят свои гнезда из листьев, стягивают края листа, берут личинку и, выдавливая из нее клейкое вещество словно из тюбика, мажут им края листа, после чего плотно прижимают и держат какое-то время, пока клей не схватится. Работа эта сложная и кооперативная, то есть согласованная. Таким образом муравьи строят не только свои дома, но и загоны для тлей, а также навесы от дождя.

Чем еще муравьи похожи на нас, кроме строительства и сельского хозяйства? Рабовладением!

Муравьи-рабовладельцы совершают налеты на «мирных» муравьев и похищают куколки, личинки и яйца, попутно убивая охраняющих их аборигенов. Вернувшись в свой муравейник с добычей, муравьи дожидаются вылупления рабочих муравьев другого вида, которые начинают обслуживать своих новых хозяев. Иногда, устраивая «бунты», между прочим…

У муравьев есть даже подобие торговли. Например, известный энтомолог А. Захаров так описывает обменные процессы в муравьиных колониях: «Поскольку возникновение муравейника и дальнейшее его существование во многом зависит от самок, можно было бы предположить, что они в основном и определяют жизнь муравейника. Такое положение вещей казалось настолько очевидным, что во многих работах прошлого и начала нашего века самку называли «царицей»… Однако в действительности оказалось, что хозяевами положения в общине являются все-таки рабочие муравьи (диктатура пролетариата! — А.Н.) Чем больше в муравейнике самок, тем «непочтительнее» отношение к ним рабочих. Рабочие муравьи переселяют самок из одной части гнезда в другую, передают на обмен в другие гнезда…»

Как видите, целую цивилизацию можно создать на одних инстинктах. При этом она будет выглядеть вполне разумной. Или, если быть точнее, наша разумная жизнь во многих своих извивах повторяет достижения неразумной природы. Поскольку та рациональна. Прагматична. Природа — без разницы, разумом или перебором вариантов с отбраковкой неудачных, — приходит в наиболее эффективным решениям в данной обстановке.

Так не преувеличиваем ли мы значение разума? Не обожествляем ли мы его? Не слишком ли поднимаем над мертвой природой, полагая чем-то необыкновенным, почти чудесным, блистающим?

Обожествляем! И раздуваем, пытаясь свой обезьяний образ натянуть на всю Вселенную. Впрочем, о животных корнях религии речь у нас пойдет дальше. А пока пробежимся по мелочам.

Глава 2

В плену конструкции

Вкушающий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь имеет жизнь вечную.

Евангелие от Иоанна

Буквально за несколько дней до написания мною этих строк умер профессор, доктор биологических наук Виктор Дольник, который буквально перевернул мнение многих людей, читавших его работы, о природе человека. Десакрализовавший эту самую природу. Опустивший нас в наших же собственных глазах от подобия Божьего до уровня обычной обезьяны.

За такое памятник ставить надо. И возможно, когда-нибудь он будет поставлен. И хотя Дольник, как считают некоторые его критики, всего лишь «излагает мысли, в основном чужие, восходящие к Лоренцу» (более мягкий вариант: «основные положения [в трудах Дольника] следуют из классических работ К. Лоренца»), я бы мог сказать просто: Дольник, как это всегда бывает в науке, стоял на плечах гигантов. Как Ньютон… Но я скажу иначе: критикам не следует забывать, что работы Лоренца в СССР не публиковались, ибо считались, во-первых, немарксистскими, а во-вторых, потому что Лоренц был членом нацистской партии, воевал на восточном фронте, попал в плен и отсидел в советском лагере 4 года. Не самая удачная биография для публикаций в СССР… Только после перестройки великого Лоренца стали у нас публиковать и даже пригласили приехать, но он вежливо отказался: «Спасибо, я уже был в СССР». Видимо, в лагере ему не очень понравилось… Так что не менее великому Дольнику пришлось идти параллельно и самому открывать те закономерности, к которым Лоренц пришел раньше. Прямо Попов и Маркони!..

Вторая претензия критиков к Дольнику — недостаточная научная обоснованность его выводов и умозаключений: «нужно 20 лет проводить эксперименты, чтобы доказать… фразу, которую Дольник просто берет и пишет».

Да! Дольник был биологом до мозга костей, биологом по рождению. Что в сочетании с наблюдательностью и прекрасно работающей головой позволяло ему дарить миру интуитивно найденные истины, честь подтверждения которых он оставил потомкам. Он и так сделал для нас слишком много.

И он был хорош.

Я встретился с Виктором Рафаэльевичем в его питерской квартире в 2005 году, когда питерский Союз писателей вручал мне беляевскую премию за книгу «Апгрейд обезьяны», позже запрещенную питерской же прокуратурой (за что ей вечная слава в веках). Быть с оказией в Санкт-Петербурге и не приехать к Виктору Дольнику?!. Не в моих правилах столь непростительные ошибки! Я позвонил, договорился и приехал, потому что не пообщаться с человеком, развенчавшим Человека, и не помочь ему в продвижении его взглядов просто не мог. Ведь Дольник выбил из-под зазнавшейся обезьяны золоченый пьедестал и опустил ее кривыми волосатыми ногами на твердую землю.