Читать книгу "Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев"

Однако Гитлер тут же пояснил:

— Германия была исключена из круга могущественных государств, и формально тут мало что изменилось. Равновесие сил было установлено без участия Германии. Ныне мы вступаем в этот круг и уже этим равновесие нарушаем. Любые, даже жизненно важные наши претензии рассматриваются как «вторжение»… Причем англичане больше опасаются нашего экономического превосходства, чем обыкновенной угрозы силой…

Фюрер обвел присутствующих внимательным взглядом холодных синих глаз и продолжил:

— Восьмидесятимиллионная масса немцев разрешила духовные проблемы. Однако экономические проблемы сохраняют свою остроту, и для их решения требуется мужество. Да, господа, мужество, потому что лишь трусы приспосабливаются к обстоятельствам, а смелый обстоятельства приспосабливает к своим потребностям!

Тугие мундиры зашелестели уже одобрительно, а фюрер повысил голос:

— Мы хорошо использовали время… Национально-политическое объединение немцев почти закончено. Однако мы перед выбором: подъем или падение. Пятнадцать, двадцать лет, и вопрос жизненного пространства, соразмерного с величием государства, надо будет решать! И ни один из немецких государственных деятелей не может более уходить от этого вопроса…

По кабинету опять прошелестело одобрение, но в нем чувствовалось и напряжение. Гитлер это уловил, но тон его речи оставался по-прежнему бодрым:

— Сегодня мы в состоянии подъема, равно как и наши друзья — Италия и Япония. Польша — в упадке…

Итак, слово было произнесено… И теперь уже даже малейший шорох не нарушал тишину кабинета рейхсканцлера, перешедшего к главному текущему вопросу:

— Польша всегда будет стоять на стороне наших противников. Да, мы имеем с ней пакт, но она всегда думает о том, как использовать против нас любую возможность. И проблему Польши нельзя отделить от проблемы столкновения с Западом. Дело не в Данциге… Если судьба заставит нас столкнуться с Западом, то хорошо иметь обширную плодородную территорию на Востоке с невысокой плотностью населения. Немецкое солидное ведение хозяйства даст громадный прирост продукции… В связи с этим должен предупредить — нам не следует уповать на подарок в виде колоний, даже если нам его и сделают. Это не решение продовольственной проблемы, ибо морская блокада способна здесь все подорвать. Так что решение— в Польше. Внутренняя же устойчивость Польши по отношению к большевизму— сомнительна. Поэтому Польша — сомнительный барьер и против России. Польский режим не выдержит ее давления…

Мундиры вновь не выдержали, поскольку было произнесено и еще одно главное слово — «Россия»… Однако фюрер на нем не задержался и продолжил «польскую» тему:

— Польский вопрос обойти невозможно! Остается одно — при первой подходящей возможности напасть на Польшу. Да, дело дойдет до борьбы, о повторении чешского варианта нечего и думать. И нет уверенности в том, что в ходе германо-польского столкновения война с Западом исключается…

Гитлер умолк, задумался и решительно подытожил:

— Тогда борьбу следует вести в первую очередь против Англии и Франции, хотя успех в том, чтобы исключить Запад из игры и изолировать Польшу… Это — дело ловкой политики…

Да, от политики зависело в 39-м году многое, ибо пушки еще молчали. Гитлер пояснил, что он сомневается в возможностях мирного урегулирования с Англией:

— Англия видит в нашем развитии закладку основ той гегемонии, которая лишит ее силы. И поэтому Англия — наш враг. Столкновение с ней будет не на жизнь, а на смерть. Вы, господа, — люди военные, и любые вооруженные силы должны стремиться к короткой войне, но государственное руководство обязано готовиться к войне продолжительностью от 10 до 15 лет…

Генералы и прочие переглянулись через стол без особого энтузиазма, а фюрер понимающе кивнул и сказал:

— Конечно, внезапное нападение может привести к быстрому исходу. Однако полагаться только на внезапность было бы преступно, ибо тут могут помешать измена, обыкновенная случайность, человеческая глупость и даже просто метеоусловия… Хотя, конечно, — кивнул еще раз головой фюрер, — надо стремиться к сокрушительному удару, не беря в расчет соблюдение договоров. Важнее оружие, но…

Гитлер уже немного утомился, перевел дух и даже как-то устало констатировал:

— Но любое оружие имеет решающее значение, пока обладаешь преимуществом в нем — начиная с газов и заканчивая авиацией. К сорок первому году у нас преимущества в воздухе над англичанами не будет. Зато против поляков будут эффективны танки, так как у них нет противотанковой обороны. Впрочем, даже если преимущества в оружии нет, — в глазах фюрера мелькнул огонь, — успех приносит его внезапное и гениальное применение…

Выходило, что с Польшей все было в принципе ясно… А с Россией? Отвечая на невысказанный внимательно слушающими мундирами вопрос, фюрер пояснил:

— Экономические отношения с Россией возможны только при улучшении политических отношений. Пока в комментариях печати обнаруживается осторожная позиция. Не исключено, что Россия сочтет разгром Польши нежелательным для нее. И если русские будут и дальше действовать против нас, то могут стать более тесными наши отношения с Японией…

ОТНОШЕНИЯ двух стран были не такими уж и простыми. Япония не воевала с Германией так, как она воевала с Россией в 1904—1905 годах, но Япония «воевала» с Германией в Первую мировую войну.

Вся эта «война» ограничилась, правда, тем, что Япония после колебаний объявила рейху Вильгельма II войну, соблазнившись возможностью захвата германской базы в прибрежном Китае — Циндао (Киа-Чао). После недолгой блокады и вялого штурма Циндао был взят, и этим боевые действия между двумя империями ограничились.

До «консервативной революции Мэйдзи» 1867 года Япония сохраняла почти феодальный облик, а до ее насильственного «вскрытия» эскадрой американского коммодора Перри — и вовсе феодальной.

Чуть ли не три века самоизоляции сформировали очень своеобразное общество и своеобразный же национальный характер. И они оказались такими, что сделали Японию и японцев способными на удивительно динамичные цивилизационные рывки.

Тот, кто отстал, волей-неволей должен использовать опыт ушедших вперед. И Япония сумела сделать это талантливо и умно. А одним из образцов была как раз кайзеровская Германия. Японская армия строилась по прусскому образцу, а Бисмарк был кумиром японских реформаторов.

Казус с Циндао, впрочем, особо ничего не испортил, тем более что Япония, хотя и вошла в число стран-победительниц, постоянно ощущала и после этого пренебрежение англосаксонских «союзников». Они сильно потеснили японцев с захваченных позиций в Китае и прижали их на Вашингтонской конференции 1921—1922 годов двумя договорами — Пактом четырех (США, Великобритания, Франция и Япония) и Пактом девяти (к упомянутой компании из четырех тут присоединились Италия, Бельгия, Голландия, Португалия и Китай). Особенно же был ненавистен для Страны восходящего солнца третий договор — Пакт пяти (США, Великобритания, Япония, Франция и Италия), по которому было установлено следующее соотношение предельного тоннажа линейного флота — 5:5:3:1,75:1,75…